Глава 12
1.
2.
3.
читать дальше- За что тебя к каторжным работам приговорили-то? – допытывался Мартын минут всего пять спустя.
Соня расхаживала по выложенным цветной плиткой тропинкам в носках, её колготки и гетры висели на стуле возле обогревателя, рядом сушилась обувь.
- За дело! Не буду рассказывать, это моя личная радость была. Что же, если гражданка начальник хочет, я тут попребываю для вида. Но вы-то зачем вернулись?
(«Вот устроишь, чтобы вдвоём остались, наврёшь, что сегодня обязалась в новой квартире электричество снять и оплатить – а они снова тут как тут!»)
- Подумали, что ты должна была нас по улице обогнать, а тебя нет, телефон выключен, - объяснила Эгле, - Я решила, что ты в беде, всё ему рассказала.
- Я специально выключила, чтобы никто не помешал. Простите.
- Я почти знаю, на что похоже «дело»! - ухмыльнулся Мартын, - Марьштефаниванна что-то осерчала, когда сказали, что будем помогать тебе… Эх, называется, уехал в волейбол поиграть за родную школу – и проиграли кому только можно, и упырица эта, Наина, вас подкараулила, только я за порог!
- Нну, вы уверены, что вам здесь надо? Смотрите, чтобы меня моя совесть не погрызла.
Друзья покивали Соне, и она попросила:
- И не надо больше о Наичке: надоела, весь мозг повынесла, это сколько же души на неё пришлось потратить! Смотрите, вот где мы с вами сейчас?
- В домовырощенном сорняковнике что ли?
- Это оранжерятник, он предназначен для практических занятий по биологии, а также для рекреационных мероприятий, вот мы и будем рекреационировать. Неужели вы думаете, что я намывать что-то собиралась?
- Соня! Извини. Всё-таки, - перебила её Эгле, - Мы сейчас видели, как Наина выбежала из школы, на ней лица не было…
- Ибо от рождения не имеет, - ляпнул Мартын, - Чую, Сонька что-то хорошее сделала!
- Если и я правильно догадываюсь… Сонь, Мартын, но что будет, если на зло бесконечно злом отвечать?
- Эгле, да когда было думать?! Война в разгаре, пар коромыслом. И до «бесконечно» с моей стороны ещё далеко! Если мой расчёт был верен, Ная от нас отстанет; если нет, примется кушать с удвоенным аппетитом. Можешь что-то конструктивное на этот случай предложить?
- Она чувствует, что от нас исходит осуждение. Как будто мы неосознанно заявляем, что лучше неё. Всё из-за этого
- Ой, нет, нет же! Мы ей мало улыбались, да? Я не знаю такого выкупа, за который она перестала бы свою банду натравливать. Потому что её выгода – хорошее настроение, ни за какие деньги не купишь, только собственным потом добыть! Что и делает. Да брось ты этот кувшинчик! Тебе раз двести придётся набирать его, чтобы дерево полить.
- Она скоро перестанет. Проще всего видеть в ней стереотипную хищницу, мы на это и пошли, - возразила Эгле, - А поливать больше, кажется, не из чего.
- Нуу, может, Наичка не желает дать знать, что за человек на самом деле спрятан в ней, стесняется его, может, хочет быть ровно тем, что мы видим, иначе откуда это вот: «плебеи», «статусно», «уровень», «дешёвка», без конца? Вот те пища для изысканий.
- Она несчастлива, это же очевидно. Несмотря на красоту и все «фантики».
Слово за слово, не пытаясь прибраться, они развели дискуссию о природе власти, насилия, комплексе жертвы. Эгле защищала и пыталась понять всех, отказываясь верить, что под личиной обычных школьников и учителей скрываются кровавые тираны и деспоты. Мужественно держалась против двоих сильных и, в отличие от неё, охотливых спорщиков.
- Ещё Марьиванна, к примеру, добродетель, - мрачно предложил Мартын, - Или как правильно сказать, добродеятель?
- Ну, что этой касается, я когда-нибудь обязательно узнаю, почему она меня конкретно так не любит, - столь же мрачно выразила чаяние Соня.
- Я знаю, что она вам кажется очень… неправильной, - вздохнула Эгле, - Но мы сами всё время твердим, что уже взрослые. Должны ли требовать от учителей особой деликатности? Представьте, устроились работать, а… начальник чем-то на Марьиванну Штефановну, характером, похож. Сразу увольняться?
- Что ты, - сказала Соня, - Нет, конечно. Только вешаться.
- Вы, наверное, не знаете, Марьиванна Штефановна не хотела, но была вынуждена взять наш класс. Сразу пятеро преподавателей в октябре уволились… или ушли. А она никогда не работала в старших классах. Поэтому надо простить ей, что немного боится и не понимает нас. Мы для неё, в отличие от средних и младших… как инопланетяне.
- А она - для нас, - усмехнулся Мартын, - Это совершенно логично.
- Лучше поддержать её. Нет, подожди! Ей приходится вести не свои предметы, чтобы получить ещё полставки – и проходить переподготовку, куда-то уезжать. А у неё дочь. Или одна остаётся, или школу пропускает.
- Дочку знаем, она хорошая, а Марьиванна всё равно, извини, - нет.
- И откуда ты всё знаешь?
- Я хожу на родительские собрания Линды, когда мама… не ходит. Там слышала, - объяснила Эгле, опуская глаза.
- Тогда понятно, откуда у Марьиванны внутреннее право без конца направлять меня в спецшколу и называть идиотом. Педагог, а не знает, что дислексия – не болезнь. Я, как-никак, успешно проучился здесь, пока она не нагрянула! – внезапно обозлясь, выдал тираду Мартын, - Какого целлофана она берёт на себя читать мои сочинения вслух всегда перед всеми? Я подозреваю, она вообще профнепригодна.
- Вряд ли, - возразила Эгле, - Её мама и бабушка учителя, это уже профессиональная династия…
Мартын махнул рукой и отправился посмотреть, что в ботаническом помещении школы есть любопытного, так как бывал здесь крайне редко. Вскоре позвал Эгле и Соню полюбоваться чем-то в одной из кадок. Целый выводок мышей, мышек и мышенят привёл их в восторг! Совсем другое дело… Но смотреть пришлось издали, чтобы не разбежались.
- Никому не говорим! – сказала Соня, - А то их изведут.
- Никому!
И почему-то всем казалось, что их мыши не станут злостно размножаться, есть школьные помидоры и переносить заразу. А Эгле вдруг поняла, что хочет остаться здесь, в искусственных джунглях - жить. Она бы ухаживала за цветами, смотрела бы бесконечно на мышиное семейство, а в самом укромном уголке стоял бы её столик с кружевной скатертью…
- Вот куда он? – пробудил её Сонин голос, - Смотри, смотри, Мартын от скуки на стену лезет!
- Это профилактика неврозов, - пояснил Мартын, обнаружившийся уже довольно высоко над полом, - Помнится, в первом классе была фикс-идея залезть туда, а всё кто-то мешал. Если не исполню мечту – заболею!
Высотой в два этажа оранжерея содержала примерно посередине подсобку для инвентаря и раковины – дощатое строение, вписанное в обширную и высокую горку из искусственного камня, поросшую разнотравным ковром. К двери сворачивала одна из плиточных дорожек. На крыше подсобки стояло несколько кадок, откуда растения каскадом ниспадали вниз.
- Так вот зачем он паркуром занялся! – развеселилась Соня, - Эй, овчинка-то стоит выделки?
- Не знаю, - ответил Мартын свысока, - Но это весело – прошвырнуться по зелёнке в мороз. Кость и Валь ищут бесплатный или недорогой зал на зиму – у нас перерыв, дай, думаю, разомнусь. Как можете видеть, я мегакрут! Ты, Эгле, говоришь, чтобы я бросил всё и не рисковал? Думаешь, никогда не пригодится?
Соня вспомнила, как Миша сказал: «зато я теперь учусь стрелять, а когда вернусь, куплю пистолет, тебя защищать». Помотала головой, чтобы не расстраиваться, быстро сказала первое, что в голову пришло:
- Ну что, ты сделал её. Эту будку. Чемпион! Только, пожалуй, я тоже сумею повторить твой подвиг. В юбке.
- Вот это зря, зря. Юбка, она не терпит скалолазания. Эгле, что скажешь?
- Может. Соня может, - подтвердила (совсем не то) Эгле, - Постарайся не ломать веток.
Мартын вдруг наклонился и протянул руку:
- А ты? Не хочешь увидеть мир с другого ракурса? Побывать выше всего и всех?
Соня секунду или две была уверена, что Эгле откажется – слишком сильно в той было понятие приличествующего поведения в общественных местах, а также бережное отношение к чьему бы то ни было имуществу. Но Эгле, не раздумывая и не сказав ни слова, непринуждённо зашагала вверх по «каменным» ступеням, точно выбирая места без травы, куда ступать, а Мартын спустился навстречу – выглядело так, будто он всего лишь помог ей войти в карету, слегка придержав за руку… И Соня тотчас перестала досадовать на то, что по её вине они вернулись в пустую школу.
- Хорошо там, да? – спросила она снизу нейтральным тоном, а отвернувшись, заулыбалась.
3., прод.