Глава 17
Пожиратель
читать дальшеПод утро было так: Даника попросила Мишу перенести в комнату спящих младенцев. Миша удивился, но не отказал. А Соня за это время переоделась и тихонько вернулась в опустевшую гостиную. Там медленно переливались огоньки электрогирлянды. На столе стояло несколько тарелочек под крышками, бокал и кувшины с соками - Варвара принесла из кухни ещё угощения для Миши, побаловать его перед отъездом.
Соня усмехнулась и поставила рядом принесённый с собой пакет. «Сегодня ты попробуешь напиток этим не чета, и попробуй угадай, откуда он!». Она села под ёлочкой в кресло, закутавшисьь в змею мишуры. Мысли плавали как в цветном киселе, глаза слипались. Новогодняя невесомость. Вдруг в коридоре шёпот: кто-то не хочет перебудить остальных.
- Твоя малышечка заснула давно, а тебе скоро снова в путь, не так ли? Так я тебе подарить что-то хочу… на удачу, на новое счастье…
Каблучки перестали маскироваться, затанцевали. Сон слетел, будто все сквозняки разом открылись. Как-то Соня пренебрегла такой житейской наукой, как ревность, сочтя, что они-то обойдутся без этой «культурной нагрузки», а тут проклятие поколений за мгновения протащило её по всей азбучной программе. Перестав мыслить словами, Соня застыла, видя в разноцветном полумраке каждую иголу ёлки с фотографической чёткостью.
- Сударыня, - послышался растерянный голос Мишки, - Считайте, что меня здесь нет. Рекомендую вам вернуться к детям. Между прочим, они проснулись, я слышу.
- Солдат, ты что-о? Никому не обязательно знать! Или разве ты боишься быть… с настоящей женщиной? О! Так ты поэтому «встречаешься» с… настолько сопливой особой?
Последовала странная, беззвучная пауза, во время которой Соне казалось, что она левитирует в нескольких сантиметрах над креслом, а потом Миша сердито – добродушно-ироничного тона как не бывало! – ответил Данике:
- Я бы мог ответить симметричным вопросом, но у меня нет оснований считать Вашего мужа «ненастоящим мужчиной». Вопрос закрыт, полагаю; прощайте, сударыня, ваша слабость простительна и не будет оглашена.
- Слабость… Хочешь сказать, что я для тебя старуха?! Ах ты сволочь, сволочь!
И звук – характерный, хрестоматийный. Видать, крепкая рука у «сударыни», привычная.
- Аа! Больно однако! За что? Ну всё, спокойной ночи, то есть, с новым годом и жизненных, короче, успехов!
На этом Миша увильнул в гостиную, захлопнул и запер за собой дверь, растирая щёку.
- Трус, трус, - заплакала по ту сторону женщина, - Все вы предатели. Ни одного настоящего.
Она ещё постояла под дверью. Миша увидел Соню и сел рядом, обнимая. Он жестом предложил помолчать, пока Даника не уйдёт восвояси.
- Я щас лопну от злости, - угрюмо сообщила Соня о своих планах.
- Хорошо, что ты здесь… я даже не надеялся.
- Это что же такое? – продолжала Соня, не слыша его, - Это как, приехала в чужой дом, с собственным мужем и с детским садом, дня не прошло - вцепилась в самое лучшее… в самого лучшего?? С корабля на бал?
- Бывают, видимо, и такие, - Миша пожал плечами, - Мы её впервые видим, а при недостатке информации лучше воздержаться от суждений, так что спишем на аберрации бытия… я так понял, они кое-что страшное пережили, типа стресс у неё. Не обращай на неё внимания.
Но Соню было не остановить. Она и не думала, что такая плакса!
- Нет, она же видела… весь вечер, всю ночь, какая я счастливая, как люблю тебя, и всё-таки она пришла… навязаться! Так что, я для неё мусор, который даже во внимание принимать не надо, да? И тётя Варя, наверное, тоже мусор, потому что это в её доме госпожа свинячит и думает, наверное, что брат всё простит и всё позволит…
- Правда, не знаю я, и неинтересно… н-да, я уеду, а тебе с ней придётся… но ты знаешь, что делать, да?
- Разумеется! Полный игнор… «малышечка», какая гадость, фуу!
Они одновременно фыркнули и рассмеялись.
- Нет, но… почему она именно к тебе прицепилась? – вдруг снова завелась Соня, припомнив зачем-то агдинских девушек, - Так гадко, не могу отплеваться.
- Если хочешь, можно рассудить исключениями как бы с её точки зрения. Тимофей вроде как объявил о свадьбе, да и вне доступа уже. И не к школьнику же приставать, так? - объяснил Миша, - Но почему не к собственному мужу… Видно, плохо у них.
- И те, из «клуба», небось, ещё навестят тебя. Типа, повод есть – благодарить, - вслух рассуждала Соня, - Какая я, в сущности, ещё «сопливая особа». Честно, глупая. Наговорила сразу тут, едва задело…
- Сонь, Соня моя. Прикинь, всего три года назад ни одна девушка на земном шаре даже не смотрела на меня. И мне до сих пор странно, что они в принципе глядят. Но правда, Сонь, что там, в Агде, многие видели тебя и мне завидуют. Потому что такая честь, когда кто-то посвящает тебе жизнь и ждёт тебя, мало кому достаётся. Теперь я точно знаю.
_________________________________________
Когда было уже светло, они стояли на лоджии, где всего чуть меньше суток назад Соня музыку слушала, маленькими глотками пили вино, вкусовые достоинства которого были сильнее хмельных. И снова вкус его уловимо изменился – стал нестерпимо красивым. Мишина версия происхождения вина была простая: чья-то шутка на фабричной линии сока. Бывают шутки такого рода обычно дурного свойства, но здесь явно кто-то захотел сделать людям хорошее… или как сказать хорошее, ведь сок зачастую предназначен для детей. Но как точно адресовало его, вино это!
Они ходили весь день по тихому-тихому, празднично убранному новейшим снегом городу. За ними на мягких лапах крались сумерки и настигли в полпятого на вокзале, заскреблись по сердцу дымчатохвостыми кошками. Соня в последний момент вскочила в закрывающуюся электричку – у неё специально запасённый для этого проездной! Три часа до Петербурха тоже будут её. Миша обрадовался сюрпризу, припомнил лето, и не обрадовался тоже – ладно, ещё одно прощание предстоит, но Соне одной придётся ехать обратно в темноте. А ещё Мишу придут к поезду провожать родители. И пусть. Она пообещала просто посидеть тихо, пока поговорят они. Соня перед Марейей и Адреем воздержалась от излишних эмоций и от слёз, конечно. Хватит слёз её с Миши, пусть улыбку запомнит. И мама его сказала Соне: «что делать с тобой, переночуешь, горе луковое».
И сразу, как поезд ушёл, наступила пора Вести Себя. Соня, поклявшись себе этим вечером не выгуливать своих чертей, наградила Мишкиных родителей убедительным экспромтом на тему «как я проведу жизнь». Закончить – поступить – замуж – работа – ребёнок – закончить - работа… или поступить – работа – закончить – замуж - работа - ребёнок… ничего сложного для пения. Незачем только знать зрителям, что насмотрелась она накануне на "ребёнков" и теперь, умудрённая опытом, даже думать о таких не хочет… Долго Соня не выдержала, и прикинулась внезапно уснувшей за праздничным столом.
Ей постелили в той же комнате, где они с мамой жили и весной. Ностальгия – это скучно.
Утром Соня сидела у окна кухни и поверх крыш наблюдала, опершись о подоконник, на жёлто-красном, в дымке, утреннем небе прозрачный гигантский диск зимнего солнца с уходящим под землю нижним краем. Вчера ей сказали «ты можешь провести хоть все каникулы у нас», она и согласилась. Почему бы нет, дома Даника и ультразвуковые малыши. А Эгле и Мартын так просто не заскучают без неё. Но наутро, встав раньше всех, поняла Соня, что уже не хочет общества Марейи и Адрея. Навестила Мишкину комнату, потом, оставив на столе записку, где благодарила за гостеприимство, оделась и вышла в январь. Она хотела посмотреть, что за птица белая зимний Петербурх, да и вернуться домой.
Было морозно, а улицы и на второй года день остались почти пусты, так что Соня без стеснения позволила себе скакать, кружиться и даже подбрасывать вверх охапки свежих бумажных лент и фонтаны снега. Иногда можно так, и пусть сфинксы завидуют её горячей крови! Купила пирожки и хлеб, кормила кошек, голубей, фамильярных воробьёв, а ещё к ней на ладонь спустилась – почти на минуту! – смелая синичка. Подумав, Соня взяла ещё и мороженого. Эта тишина, крепкий мороз и равномерное дневное свечение неба сквозь тонкие облака – та же редкость, такое же сокровище, как и летнее тридцатипятиградусное марево. Так же непросто переносится. Свет уйдёт через час-другой… а сейчас пусть невыносимо холодно, но зато картинка с пушистыми перилами мостиков и белыми каналами останется с ней. И фантазия о том, как сквозь сугробы проглядывают нагретые камни пешеходной улицы, пёстрые клумбы, травяные склоны, и текут перекрёстками потоки легко одетых людей со всех концов света. Соня, окончательно продрогнув, спустилась в метро. Тёплые потоки воздуха, лёгкое качание вагонов на скоростных участках… она не замечала, что улыбается, что улыбаются ей в ответ – всё в порядке, так и должно в этой жизни быть… Соня задремала.
к окончанию