Глава 20
начало
окончание
читать дальше***
- Я хотел только посмотреть, кто это. Узнать, кому Эгле дорогу перешла. Такого и ждать не мог.
- Да. Такого.
- Ты помнишь, как я ляпнул что-то вроде «будет ли у меня когда-нибудь настоящий враг»? Ёжкин код, тогда и доболтался. Мне недостаточно было «победить» учительницу Марианну и навязать ей свои правила. Мне это вообще некруто и западло стало выглядеть, когда добился своего! Так на, Мартын, получай, как и не мечтал! Вот тебе враг твоей мечты. С эксклюзивной манерой подачи материала… В глаза посмотрел, вроде того. Теперь мне бы только не забыть о враге в следующей жизни. Я попробую переиграть, когда встречу Эгле снова. Тогда я всё успею - и убью бабку.
Теперь ясненько, из-за чего всё вышло, откуда специальное внимание и к ней, и к тебе. Тварь подлая, сука! Она что-то узнала про Эгле! И это что-то не смогла стерпеть и решила уничтожить. И тебя заодно, так как ты лучшая подруга. Говорил же я Эгле, не надо туда... Я теперь не узнаю, в чём именно дело.
Даже отомстить не смог… как думаешь, я смогу догнать Эгле, чтобы опять встретиться там? Чтобы родиться в одно и то же время? Почему этот остолоп не понимает, что если не застрелит меня, ему будет сильно хреново?
Всё нормально. Теперь простое осталось.
Плохо только, что я тебя не смог прогнать. Три раза не смог прогнать. Теперь и ты почём зря…
- Зато теперь я свободна.
- Ты должна была жить. За нас с ней, что ли.
- Жить, да? Ладно, теперь можно сказать. Только это правда, а не для того, чтобы жалость выдавить. Думала, что как только лето, уезжаю в Южностралию, как бы просто с мамой и папой повидаться. И там, как бы на простой прогулке, наступлю на подходящую змею. Или заплыву в ядовитые кораллы. Чтобы никто не запомнил меня как самоубийцу. Или так, или психушка. Или следующие жертвы.
Но потом просто сил ждать не хватило. Я собиралась тёте с дядей сказать, что уезжаю. В школу больше возвращаться не собиралась. И вот ты в этот день прибежал.
- Вот как... А что обо всём Михаил думал? Вроде как не последним человеком для тебя заявлен был, нет? Вот кого я не смог вписать в схему.
- А он… А знаешь, ты прав. Корней должен застрелить нас, чтобы всё не зря оказалось. Там я старалась даже не думать о Мише, чтобы Ведьма и его не притащила! Наверное, не особенно получилось. Однажды он позвонил мне, а я сказала, что больше мне не нужен, что больше не люблю его. Я прогнала Мишку, чтобы на него не перешло.
К счастью, он больше не звонил.
Жить? Да я бы как только узнала, что вы с Эгле пропали, и… всё. Довершила бы. Так что я теперь совсем-совсем свободна. И буду до конца с чистой совестью. И спасибо тебе, что помог освободиться.
***
- Ты уверена?
- Да. А ещё, может быть, ты подбросил ему плохую идею. Что он нас убить не сможет, а от Ведьмы освободиться захочет. Ему тоже рабство не в кайф. Сам застрелится, а мы останемся взаперти . И дождёмся следующих «раундов». Я не хочу ведьминских пыток. Надо торопиться.
- Тогда давай позовём его.
Соня держалась за решётку. Ноги подгибались сами по себе, от накопленной усталости, не от страха. Кашель больше не мучил, но в груди затаилось опасное неудобство. Голова разболелась, когда Соня поднималась, но если держать её неподвижно, то и терпимо.
- Как у тебя с ногой? – поинтересовалась Соня, вдруг вспомнив летучий нож.
- Нафиг, Сонь, про ноги.
- Извини.
- Эй ты, подойди к нам, просто поговорим, - прочистив горло, обратился Мартын в пустоту коридора.
Молчание.
- Может быть, он ушёл?
- Но фонарь оставил - если там лабиринт, то он сам себе скоро позавидует. Раб лампы, тля. Эй, Кор-ней! Кор-ней! Подходи сме-лей!
- Иди к нам, - выдавила Соня.
- Свет прихвати!
Вскоре стало казаться, что никакого Корнея рядом нет. Они покричали ещё и от этого даже взбодрились. И вдруг тень на боковине коридора рванула вверх и развернулась. Человек покинул место, где сидел на полу уже долго, и решился предстать перед узниками, хоть и по-прежнему без фонаря.
«То есть он мог хорошо слышать наши разговоры. Могло ему это быть понятным и важным? Или хотя бы любопытным?»
Он вышел к ним. Какой холод пульсирует в голове…
- Извини, что потревожили. Я только хотел узнать, который час. Сколько времени, - уточнил Мартын. И выразительно постучал по запястью.
- Я… не знать.
- Тьфу ты. А если ты не знать и мы не знать, то кто нам, простолюдинам, подскажет, когда рассвет и всё такое?
Корней снова не выдержал и снова было попятился.
Соня так устала чего-то ждать.
- Корней, подожди! Скажи одну вещь, - попросила она вслед ему, - Ну повернись, пожалуйста! Корней, ты видел здесь ещё кого-то? Других людей, кроме нас, кроме Эгле?
- Други… человек?
- Да, да! Здесь – это в лесах. Или в скале. Или рядом с… со старухой. Ну ты понял, с кем. Раньше может, был кто-то? Вчера, позавчера?
Корней бормотал под нос, разбивая вопросы на смысловые кусочки.
- Никто не быть. Нет.
- А рядом с тобой сейчас, в той стороне, есть ещё камеры?
- Что быть, есть? Карме…?
- Такие же комнаты с решёткой, как эта.
- Там быть, да. Как тюрм.
- Пустые?
- Да.
- Ладно, ладно… - Соня растерялась, не понимая, чего же хотела дальше, - Хорошо, что не было.
- Или ему не показали, - вмешался Мартын, - Ты это, автоматчик, не забывай, зачем тебя сюда направили. Ты же служил в армии?
- Я быть.
- Тогда должен знать, что приказ есть приказ. А бабка, считай, это сразу верховный главнокомандующий, в её армии промежуточных званий нет. И не вздумай убегать, надоел уже!
- Понимаешь, что-то решать надо, - сказала Соня, - Ты пленник, и мы тоже. Я никогда людей не убивала, так что не могу представить, каково это. Я точно бы не решилась.
- Но всё делается в первый раз когда-то, - перебил Мартын, - Он типа мужчина? Как бы да. Тогда сможет. Проще убивать, когда на тебя нападают, или своих защищать. Но это почти на инстинктах. А у тебя, Корней, задача ещё и головой подумать, и головой понять до конца, зачем убить должен ты. Попробуй.
- Или отпусти нас, - вдруг вырвалось у переставшей чувствовать руки, ноги и течение ситуации Сони.
- Нет! – Корней всполошился от этих простых слов, - Выпускай, и Ведм поймать тебя ещё! Поймать тебя, и бить-бить голова на пол. Поймать меня, и отрывать рук, ног и ломат. Она сказать. Сказа-ла.
- Я поняла! А если сделаешь, как сказано, тогда что? Наградит?
- Не зная… он не сказать…
- А это идея! – завопил Мартын, - Сонька, помогай!
И он, перебежав по другую от Сони сторону, налёг на решётку, толкая ей вправо. Ничего не вышло, но Мартын упёрся в стену ногой, и добился небольшого зазора…
Соня ахнула и тоже начала тянуть, пытаясь сделать хоть шаг назад.
Но мощнейшая пружина где-то в недрах камня ощутимо относила её вместе с решёткой по пазам в полу и потолке обратно к стене. Силы их двоих, чтобы открыть, не хватало.
- Попробуй пролезть, пока я держу… ты пролезешь!
И тогда Корней вынул пистолет из кобуры.
- Всё, он… - беззвучно произнесла Соня.
Корней положил пистолет на пол и в два огромных шага приблизился. Он взялся за решётку со своей стороны и лёгким движением – пружина способствовала – вернул на место.
- Умный, чёрт, пистолет оставил! – Мартын продолжал прилагать титанические усилия, и Соня, понимая, что шансов нет вообще, да и дело вовсе не в том, чтобы открыть камеру, изо всех оставшихся сил помогала ему.
Несколько раз они оттаскивали решётку на десяток-другой сантиметров, и вслед за этим каждый раз Корней водворял её на место. В каменном мешке слышались только пыхтение, шарканье и ругательства. И вот выдохшийся Мартын рухнул, рядом Соня. Корней тоже тяжело дышал, привалившись к стене.
- Ну хоть адреналинчику тяпнули, - ухмыльнулся Мартын, снова упрямо поднимаясь.
- Корней! Я не хочу, чтобы тварь, которая убила мою девушку, сделала из меня куклу на верёвочках. Я не хочу, чтобы она заставляла меня ползать перед ней на коленях, а потом идти и похищать людей, как тебе пришлось. Не хочу вот Соньку душить голыми руками, отпускать и снова душить часами. Или идти на площадь со взрывчаткой. Или отрезать себе пальцы. Или поджечь свой дом и родителей. Я могу не хуже самой Ведьмы придумывать пытки и извращения, и если скажу их вслух, потом она сделает то же самое наяву с кем угодно из нас. Поэтому, раз я не могу никому помочь, раз это должно случиться, сделай доброе дело – избавь нас с Сонькой от всего. Я знаю, что мы можем и сами в крайнем случае.
Сонь, я… если придётся… да?
Соня только кивнула.
- …но тебе, Корней, это не зачтётся от нашей любимой мучительницы.
Корней подобрал с пола пистолет и с некоторым удивлением осмотрел его, пользуясь случаем избежать напряжённых взглядов.
- Я не стрелять. Соня, я не стрелять!
Соня снова кивнула и замученно улыбнулась.
- С предохранителя сними, - предупредил Мартын.
- Я знать! И я помнит стрелять, - вдруг Корней разозлился, - Глаза зрен – один сем пять процен, слишк-вы-сок кординат-ци от мускл и реак-ци, мне в армия сказать, что быть. И мысль… мышь-лен есть, когда развит, и пам-нить большой. Я не тупиц!
- Да ты сверхчеловек, а чо. И чего не служилось?
- Я из ашш! Меня привозить в армия, когда я не хотеть, когда розий язык не знать, гора и место не знать, и всё! Я не понимать – они смеяться, и толкать кажде ден. Они идти – я не успевать. Спрятаться – я за-по-те-рять сам или мой вещь за-те-рять и сказать: Корней, тацевать, запевать, тогда иногда отдать. Они мне сказать: от гор гряз человек есть. Они приговорить: твой волос зелён есть, и ты мун-тат. Когда сесть столов, сразу ото-двигть и ржать. И – глуп, глупый Корней, ломать всё и мешать. И кажед раз: видь ли ты, Корней, настъящь дефка? В твой гор деувкш есть какародел, нос-орг они, и мама твоя кракод есть! Я бить, меня в тюрм. На мне кричать: болше в карц – долгий служб, ты никогдай не уходить от служб, весь жизнь оставайся нас слубж, бей нас больше!
- Опаньки, так ты шило на мыло променял. Сам не решился нагибателей положить – продался одной бабусе. Своими руками не захотел? Так вот она подумала, да и решила, что и сама нагнёт, и убить всё-таки заставит. Попадос, полный. Она сделала, что ты хотел, нет?
- Мартын, хватит!
- Нет! Не быть! Ты врать!! Быть никогдай так.
- Ты мог бы подойти и выстрелить. Это быстро, надёжно, чисто. Решайся, раб, решайся, трус. Решайся… обжора.
То были уже запрещённые приёмы. Но Мартын словно добивал словами, как смертельно раненое животное из сострадания.
А сам Корней, выговаривая вслух свой позор, жёг за собой мосты, накручивал себя, принуждая себя.
Так как Ведьме сейчас было совсем не до него.
В коридоре тем временем становилось заметно светлей. Камера находилась, очевидно, не слишком далеко от выхода наружу.
И Корней, сняв пистолет с предохранителя и подойдя к решётке совсем близко, прицелился.
Такие две жертвы всегда сильнее палача. Если только он не профессионал или не по призванию. Если одна из них – худенькая девочка с огромными глазами, а другой – одновременно суровый и насмешливый парень с разбитыми и ободранными руками, и если они не упрашивают о пощаде, если просят смерти сами, если стоят и держатся за руки, то ничего, ничего против этого нет. А они ждут, не понимая того. А он – дремучий неуклюжий ломатель. Снова. И что за судьба такая.
Дуло дрожало и плавало от неё к Мартыну и обратно. Может, Корней, не в силах подойти поближе, опасается попасть в решётку?
- Есть легенда о лисах-оборотнях. Лисы живут несколько тысячелетий и могут забыть свой день рождения. Но каждая обязательно празднует свой День Смерти. Тот самый, один, когда она уходит. Это потому, что в последний день можно выбрать, придумать свою следующую инкарнацию. Если правильно, определённым образом в этот День чувствовать и действовать, может в другой жизни выпасть особая удача, любовь, счастье, храбрость. Или мудрость. Если правильно прожить этот день... и особенно последние минуты, можно тем самым искупить множество грехов, что ты совершил. Главный день жизни. Это же справедливо и для людей, просто Лисы, так уж вышло, узнают о своём Дне заранее. Мартын, у меня и у тебя сегодня большой праздник. И мне кажется, мы прожили его хорошо. Идём к Эгле вместе, а Мишу дождёмся там.
Капельница времени опустела.
Тогда Соня и поверила. Маленький тупик в конце путаного пешего перехода в пятнадцать с пышным хвостом месяцев лет. Визг большими скачками поднимался по лестничным пролётам и галереям тела к горлу. Но она не пустит его на вершину. Не побежит прятаться у дальней стены каморки – там и некуда. Не упадёт на пол больше, ей нельзя подвести Мартына, который ровно так же сосредоточен на ежесекундном выпрямлении себя и уже не будет никогда задевать Корнея. На миг Соня оборачивается на него. Мартын неотрывно смотрит в пустоту и что-то беззвучно говорит.
Истерика может быть, и она просится, но Соня её отставляет. Слишком ответственно это, что происходит.
Ничего особенного не открывается и не вспоминается в последние секунды жизни: кроме этого дула просто ничего больше нет.
Корней думает о странном. О том, распространено ли в большом мире имя Соня. Он уже знает, сколько миллиардов людей на Земле, сколько миллионов в Розии. И уж совпадение невозможно. А если оно и есть… что ж, он так далеко от Нами-Аттала-Шийашш, да и не вернётся туда никогда, чтобы кто-то из его родных узнал, что непутёвый парень перешёл и этот рубеж: чёрной неблагодарности. Майя не узнает. Эней не узнает.
А боги – боги видят всё, и не только в родных местах.
Корней опускает руки с зажатым оружием. Прячет его в кобуру. Рассвет наступил, можно не сомневаться.
Надо их выпустить. Бежать втроём. Это будет правильно. Пусть боги вмешаются – он всего лишь человек, чтобы распутать это.
- Просто не заряжен, всего-навсего… - сипло произносит Мартын, с обидой и разочарованием - Он таскает с собой незаряженный пистолет… А автомат? Как насчёт автомата, Корней?
Там, где карман на штанине, назревает холод. Утренний ветер не достигает этого закутка, это не то. Это не боги вмешиваются: Ведьма здесь сильнее. Что-то холодное произрастает в кармане Корнея, набирается объёма. Начинается только вследствие одной мысли об освобождении.
Корней вызволяет предмет: крупный аэрозольный баллончик, какие бывают у хозяев насекомоимущего жилища. Он никогда именно этот продукт не видел, но знание, что с ним делать, идёт в комплекте. Подходит к камере и, закрыв глаза, распыляет, распыляет, распыляет яд.
Смысловые Галлюцинации - Утром
конец главы 20
глава 21