К3-2 Глава 25 (окончание)

[neznamo]

Глава 25

начало
продолжение
окончание
Когда Корнею было шестнадцать, произошло то, что перевернуло ему душу. Весной, как всегда, бродя по горам, он увидел на зелёном склоне и спугнул подростков, ласкающих друг друга. Это были брат его и Майя, уединившиеся очень далеко от дома. Они посмеялись над ступором Корнея и уверяли, что им, жениху и невесте, можно всё, чему он стал свидетелем. Потом брат разозлился и Корнея прогнал. А так как Корней испытал что-то особенное при виде их, то не было ему всю ночь покоя. Он прозрел, и не хотел больше той жизни, что была ему назначена. Он понял, чего его хотели лишить. И ещё – Майя. Почему он не видел раньше, как она прекрасна?
Прочувствовал теперь особенно остро свою неполноценность. Так в нём родился бунтарский дух. Так проснулась его гордая кровь. Так завопило самолюбие. Он понял, что мало чем хуже брата на самом деле. И, должно быть, генетически и он пригоден для того, чтобы стать Майе мужем. Если бы не несчастье с ним, выбирали бы ей из двух братьев!
Он решился отвоевать своё счастье и достоинство и тотчас стал пытаться говорить. Долгие дни мучил себя попытками, прежде чем сумел извлечь хоть немного значимые звуки, благо был в одиночестве и никто этого не мог видеть. Он раздобыл зеркальце, потерянное Энтомологом, упорно копировал перед ним речевую артикуляцию. Свой труд он продолжал всё лето и до поздней осени, пока не вынужден был в холода вернуться в поселение. Опасаясь растерять за зиму все навыки, знаками выпросил себе разрешение переселиться в один из множества пустующих домов, где и окопался. Каждый день тревожился, что кто-нибудь подсмотрит и подслушает, чем он занимается. Впрочем, Корнея раскрыла мама, вовсе без подслушивания: сердце подсказало. Она была счастлива и некоторое время общалась с сыном, приходя ежедневно в гости, но вскоре уговорила вернуться домой, открыться отцу с братом и сразу всем остальным людям на зимних посиделках.

У Корнея настала другая, но тоже нелёгкая жизнь: он должен был социально перестроиться. Многие так и не изменили мнения о нём к лучшему, иных смущало то, что они когда-либо выболтали лишнего в присутствии немого мальчика. Но в целом общественное мнение предположило, что небеса сняли часть проклятия с сына убийцы, так что можно ждать и других добрых перемен. О своей мечте Корней продолжал молчать. Майя, хоть и была дружелюбна к нему, особого желания общаться не выказывала, а напротив, всё больше времени проводила с женихом. К тому же вторую и главную напасть Корней так и не знал, как разрешить, так что заявки делать пока было никак нельзя. По весне он снова ушёл в горы, запасшись в этот раз старым оружием, которое упросил кузнеца подновить: ножи, копьё, лук. Он учился пользоваться ими, учился строить зверям ловушки. Но так и не решился хоть кого-то убить.
В год, когда ему и Майе исполнилось по восемнадцать, источник-водопад перестал быть ядовитым - второе проклятие колдуна было снято. Люди, обнаружив это, высвободили его из-под защитной каменной кладки. Корней надеялся, что это добрый ему знак, и через два года, когда придёт время Майе выходить замуж, он сумеет показать, что нет и третьего проклятья, самого тяжёлого. Однако разрешение наступило на год раньше. Эней, которому уже двадцать исполнилось, в качестве почётного подвига и одновременно охотничьего экзамена на зрелость вызвался отправиться на одну из священных вершин, где обитали создания под названием фхелы, курительная трубка из рога которых была необходимейшим атрибутом старейшин. Именно её воздействие поддерживало в них способности к генетическому прозрению. А нуждались в ней постоянно, так как вещество рога вызывало зависимость. В тот год истлела и сломалась последняя трубка из запасов. Корней понял, что другого шанса не будет и выступил перед всеми, как только брат сказал своё слово. К тому же, брат против закона стал испрашивать позволения на свадьбу уже в этом году, как только свершит столь нужный поход. Жениться ему не дозволили, но Корней успел испугаться.
И конечно, в тот же миг всё изменилось. Ударил брат. Прокричала слова ненависти Майя. Люди и подумать не могли, что так поступит Корней с их любимцами. Что позарится на лучшую и единственную девушку, коварный дурень. И кричали, и позорили его. И холодно молчал где-то в толпе отец.
Ну а старейшины… они спокойно признали право Корнея. Назначили процедуру сравнения крови, чтобы зря не гонять Корнея за фхелом в случае несовместности с Майей. Собрали всех троих да проверили, на остатках генетического прозрения, какое без трубки было возможно. Вердикт: Корней от небес и родителей хорош так же, как и Эней…
Теперь осталась малость: сбегать на одну гору Оати, убить фхела да вернуться раньше брата с добычей на плечах. И Майя твоя. Майя, ненавидящая тебя, пообещавшая много действенного для того, чтобы нежеланная ей свадьба не случилась. Пообещавшая убить всех, кого для этого понадобится. Обидные слова каждого встречного. Больно. Даже если забыть, что ты ни под каким предлогом не сумеешь убить священное копытное со священной горы. Корней видел это ясно, и всё же услышал себя, дающего все обещания и декларирующего все свои права и желания.
Никто не верил в него. Подосланная старейшинами девица Эвси, старше его, не получившая в своё время пары, говорила, что на ней можно жениться, раз Корнею очень-очень хочется. Никто не хотел, чтобы у него всё получилось. Он видел яснее некуда. Он не верил в себя. Он не хотел уже принуждения Майи. И он отправился следующим утром.
Устав от вечного позора, Корней продумал по дороге, как избавит от себя племя ашш. Просто будет идти без конца вперёд и никогда не повернёт домой. Пройдёт мимо священной вершины, построит себе хижину в соседней долине. И проживёт в одиночестве столько, сколько сможет.
Однако клятвы, что дал он при всех, позволили Оати, одной из трёх священных гор, уловить его разум и заставили Корнея свернуть и взойти на неё. Он сам не заметил, как начал преследовать чудесного зверя с гигантскими завитыми рогами и задними лапами, как у хищника. Зверь терпеливо поджидал, пока Корней вскарабкается за ним на кручу, убегал и позволял догонять. И понял Корней, что так будет продолжаться, пока зверь не загонит его насмерть – или он зверя. В том изменённом состоянии сознания Корней выбрал единственно верное решение. Ему понадобился единственный бросок копья, чтобы в несколько ударов поражённого сердца зверь потерял всю кровь – так и должно быть. А после стало так, как Корней всегда знал – видение смертельной склизкой воронки, в которую, казалось, убегают огромные куски живого Ымкбат-Алцегорат, весь мир готовая заглотать зловонная яма, которой, убив, позволил разверзнуться Корней.
Как ни странно, едва живой, он вернулся в Нами-Аттала-Шийашш прежде брата. Однако за Энеем считалась поправка на неравноценный путь до другой горы, и Майя жадно ждала, что любимый уложится в дополнительное время. Когда Корнея вынудили, по законам охотников, заняться разделкой туши, двое презрительно наблюдающих за процессом мальчишек вызвались спуститься навстречу Энею, чтобы поторопить того.
- Корней вернулся со священной вершины с добычей, опередил брата на должное время, и в должное время станет мужем девы Майи, - услышал Корней.
_________________________________________

Брат вернулся, когда он без сил спал в доме родителей. Брат вернулся без фхела, но с мёртвым мальчиком на руках и поддерживая второго, раненого. Брат сказал всем, что вернулся Берр, но ему не поверили, полагая, что напал на троих бродячий кариувиаскт.

Берр – создание из мифов. Берр имеет каждый раз другой облик. Берр не просыпается столетиями.
Был род людей, что вознамерились взять законы Равновесия в свои руки – и в каждом последующем их поколении появлялось всё больше таких черт, как крылья, хищные либо копытные конечности, рога, странные глаза… И остался из рода один последний, сожравший всех перерождённых. Всё, что мог извергнуть последний из проклятого племени – полный голодного раскаяния вой: беееерр, бееееееерррр!!! Он брёл наугад и нюхом находил добычу: всякое существо, что не могло укрыться. Но не переваривал её, а приобретал признаки съеденного, без различия, было ли это млекопитающее, пресмыкающееся, птица, паук, бабочка ли... Чужие облики причудливо перемешивались, накапливались и вступали один с другим в борьбу. Достигнув некоего предела массы, Берр распадался на несколько частей мёртвой плоти, а одна, как-бы-живая, впадала в тайном убежище в сон.
В такие периоды племена Ымкбат-Алцегорат замуровывали себя в пещерах и часто погибали от голода, прежде чем могли позволить себе рискнуть выбраться на охоту. Потому что знал каждый, что слепой Берр ищет именно людей. Чтобы, пожрав достаточное их число, вернуть свой первоначальный облик и внедриться в какое-то доверчивое племя, которое начнёт преобразовывать уже исподволь, под своё потустороннее разумение.
- Это я его разбудил, - сказал немедленно Корней. Он не сомневался, что именно так сработала ловушка колдуна. И скоро народу ашш придёт конец.
Но Эней был настроен иначе. Он считал, что пока Берр пребывает в облике фхела, которого вынужденно бросил ему в пасть, его можно прикончить. И должны сделать это они двое.
- Нельзя, чтобы наши вышли на эту охоту. Они не будут ждать Берра, не настроены на неизвестность. Меня не берут с собой. Времени в обрез. Берр только что проснулся, он пока маленький. К тому же, он пожрал фхела и сколько-то пробудет похожим на него. Я виноват перед Ийдамеем, Айенесом и всеми. Потому что совершенно не верил, что ты вернёшься с добычей, тем более раньше меня, так что сознательно не спешил, возвращаясь с вершины Тиру. Я должен спасти мой народ. Перед рассветом я отправлюсь убивать Берра. А ты, брат, доказавший, что стал настоящим охотником, пойдёшь со мной. Больше некого позвать.
Вот тогда Корней пожалел, что не сумел уйти из племени, пока был ещё шанс. Он навлёк на всех беду, а сам ничем не сможет брату помочь: он всё так же не умеет сражаться. Но снова дал несбыточное обещание, потому что впервые в жизни брат так говорил с ним!
Они вышли на рассвете, и Берр стерёг у подножия Нами, и был он точно такой, как Корней представлял себе в зимних сказках, только страшнее и быстрее. Брат вступил с Берром в бой, и сразу стало видно, что силы не равны. Ну а Корней… его пробрало до самого нутра. Он обнаружил, что бежит, не разбирая дороги. Когда же достало духу вернуться, Берра больше не было. Лежал на земле искалеченный, умирающий брат.
Корней донёс его до поселения и признался людям во всём. Рассказал про Берра. Так настал вечер ашш. Люди поняли, что обречены, так что никто на Корнея не поднял руку – не было смысла. А Майя исчезла. Решили, что она сошла от горя с ума. Корней и отец Майи обнаружили, что она села в одну из брошенных, рассохшихся лодчонок, некогда сделанных Корнеем и отдала себя в волю бурной реки. Едва не рехнувшись, Корней впал в прострацию и несколько дней сидел на скале над поселением. Пока не пришло по небу одно из летающих созданий розиян, похожее издалека на стрекозу. В её нутре находились несколько розиянских людей, а с ними Майя, которая повела пришельцев прямо в дом Ксавера и неизвестными аргументами уговорила отдать им Энея, узнав, что он ещё жив. Улетая, она разъяснила положение дел: в обмен на помощь розияне забирают всю землю и всех ашш в своё владение. Такой их закон. И она, Майя, прекрасно знала об этом, когда решилась пробраться в розиянское поселение и разыскать Энтомолога, который когда-то в шутку объяснил, где живёт.
После отлёта Нами-Аттала-Шийашш затихло: люди готовились к смерти. Погибли или умерли все трое старейшин, стали уходить из жизни те, кто заметил, что в его волосах нет больше следов духа Тиыйэйкливаниаля. Корней тоже готов был последовать за ними, но его волосы как раз продолжали зеленеть. Предположительно это значило, что он должен дождаться настоящего, заслуженного наказания ещё при жизни, и он готов был на любые муки.
Через несколько дней стали волнами налетать на вертолётах розияне. Энтомолог с двумя его жёнами стали переводчиками. Розиянам никто не мешал делать что угодно и наводить свои порядки: ашш спокойно ждали, что придёт Берр и съест и местных, и пришлых. Ну а Корнея призвал отец, и Корней не смел ослушаться. Ксавер показал Корнея группе розиян в одинаковых одеждах и сказал, что отдаёт сына им. Корнею же сказал:
- Иди с этими людьми и исполняй всё, что они тебе скажут.
_____________________________________________

Как ошпаренные, чиновники и военные плотно занимались народом, до которого не было дела столетия до того. Им поставили задачу в считанные недели перелепить безъязычных дикарей в типовых граждан. Не было никакой нужды огромной розийской армии в горстке призывников из малого народа. Но кто-то от кого-то в таинственных далях ждал отчёта о проделанной с населением работе. Штатно тлел по стране призыв лета-осени 6518 года. А то и просто показалось кому-то забавным наковырять строевых единиц в глубинке – случались и такие забавы.
Призывного возраста, не обременённый детьми, на вид здоровый, в высотном поселении Нами-Аттала-Шийашш нашёлся только один Корней. Все прочие обстоятельства его жизни были блистательно проигнорированы.
Так его привезли служить в Агдь, находящийся в мире смутном, жутком, немыслимом, в котором Корней снова стал немым, но ещё и глухим. Его психика находилась на грани раскола. Он почти верил, что оказался в загробных областях, а людей вокруг долго воспринимал как злых духов, к которым послан отбыть наказание за трусость и предательство.
Он знал, что такое армия. Это охотники, которые бросают своё самое важное занятие и сговариваются, как ловчее будут выслеживать и убивать таких же охотников, но другого племени. Более точного наказания и придумать Корнею нельзя, а отец, отправляя сюда, знал, что за место будет уготовано сыну.
Корней и пытался искупить. Изо всех сил старался угадать здешние правила, копировал поведение и давился местной едой, мало похожей на настоящую. Он таил свою тоску, не допускал, чтобы злые духи видели, как ему плохо. Пока, наконец, командование не навело о странном рядовом справки, вдруг заметив его. Отослать обратно в дальние горы не умеющего ориентироваться в окружающем парня почему-то не представлялось возможным, поэтому проблему решили, как уж додумались: скинули воспитание солдата Корнея на другого рядового в качестве особого задания тому. Вертись как хочешь, «профессор». Миша не подвёл и нашёл подход к Корнею с нуля. Раздобыл в интернете образцы языка тияшш (более близкого тому, что произносил Корней, там просто не существовало!) Слово за слово, объяснил на пальцах и простейших понятиях этот мир, спасая, сам не зная того, Корнея от культурного шока. Заставил поверить, что вокруг люди, просто люди – розияне разных племён. Впрочем, развернуться Мише не дали как педагогу и быстро отозвали. Корней снова остался в одиночестве, но теперь он слышал и понимал гораздо больше. Например, как солдаты высмеивают его и глумятся над совершенно незнакомыми им женщинами ашш. Корней воспринял эти оскорбления напрямую относящимися к Ильме и Майе, и решил, что будет отстаивать их честь дракой.
Он никогда раньше никого не бил, но ему понравилось. Мало кто мог сравниться с ним по силе – только набросившись скопом, ровесники могли его одолеть. Всем участникам драк раздавались наряды вне очереди, а Корнею, что был пьян и неуправляем после побоища, полагалась изоляция. Так его ненавидели всё больше. Но это трогало мало, потому что сердце разрывалось при мысли о родном крае, об участи ашш, о маме, брате и Майе. Он всё бы отдал, чтобы только узнать их судьбу. И чувствовал, что никогда этому не быть, не вернуться домой, не вырваться из розийского плена.
Однажды он, как бы глядящий на себя со стороны и управляемый силой отчаяния, забаррикадировался в туалете в надежде побыть в тишине. Но всего через несколько минут его уже собрались выковыривать. Тогда он сорвался: ходил и крушил всё, что попадалось, разбил в кровь руки и кричал, чтобы его отпустили домой. Даже обещал убить себя. Вероятно, так он и сделал бы, несмотря на то, что цвет Тиыйэй так и остался в его волосах и не позволял распорядиться собой, но в туалет пустили усыпляющий газ. Солдата Корнея скрутили и поместили в психиатрического отделение военного госпиталя, где он пробыл неизвестное количество дней или месяцев.
Однажды ночью он очнулся. Видимо, кто-то упустил вколоть ему лекарства. Он был в палате один, привязан к кровати. И услышал шестым или другим неведомым чувством приближение со стороны гор через долину некоей тяжёлой и непреклонной силы.
Понял Корней: кого-то ищет она, и каждый обитатель котловины Агдя надеется, что не его. Каждый знает, что взгляд из узкой щели в капюшоне задержится, продолжит чёрным лучом шарить по мирозданию и внезапно скоро вернётся, чтобы поставить на избранном человеке чернильно расходящуюся точку. И тогда никто не вытащит, зови не зови. И молить о пощаде не надо. И спрашивать, за что.
Сущность двигалась, и вдруг сменила направление: она учуяла Корнея. Корнея и ещё нечто, носимое Корнеем в себе всю жизнь со злополучного дня.
Шагнуло сквозь стену. Споткнулось о его макушку.
И видел Корней, несмотря на кромешную темень, на закрытые глаза, как поднимается из его грудной клетки белёсый червь навстречу плесенно-морочному вниманию там, за спинкой кровати. Бесконечно вынимается толстое тело, но не поднимется выше потолка никак. Безостановочно текут в пустую дыру за затылком сквозняки
Он узнал червя – его колдун с мягким, складчатым лицом. И слышал Корней, но не ушами, а самой сердцевиной, всю встречу ИХ.
И шштооо тыыы такое на моей дороге?
…бесприун. О Госпожа, прими в себя, сделай собой - отдаю свою силу в твою власть.
Зачем ты мне? Заслужи. Покажи то, что мне понравится.
…я такой же, как ты, как часть тебя. Не дай сгинуть совсем.
И это своё изгнание ты зовёшь силой?!
…ты права, Госпожа. Но я отдаю в уплату этого раба. Он противится мне шестнадцать лет.
Тебе противиться нехитрое дело.
… и вот он едва не скинул меня. Если бы его не скрутили…
Ты не справился с одним смертным.
…Госпожа, не уходи! Он не из здешних гор. Этот человек переполнен равно храбростью, трусостью и несбыточными чаяниями. А ещё он предатель, он понравится тебе! Если ты примешь меня, я расскажу обо всех, кто дорог ему. И открою тебе особое место в их горах.
Предааатель? Это интересней. Что ж, быть по сему: в обмен на предателя я воспринимаю твою сущность, но не всю, а ту часть, которую выберу. И только та часть, если сможет, будет видеть моими глазами.
…пощади, Госпожа…
Только так.
…я согласен, Госпожа.

И увидел Корней – нет, всем собой, через себя пронзился - как в области его тела две бестелесные, но тяжелее не бывает, фигуры сошлись, и чернота протянула к червю руку, вынула из червя невидимо маленькую частицу. И рассыпался червь, исчезая навсегда.
- А ты теперь мой – надо же чем-нибудь оправдать дорогу. Для чёрной работы сгодишься.

***
Тива шла немного впереди, разведывая места, куда можно ступать, и оперативно приводила альтернативные грамматические построения Корнея к простому розийскому языку для Сони и Мартына. Корней тащился, уставившись на ботинки, то и дело ерошил всё ещё зеленоватые волосы, пока мучительно и честно выкладывал им всю эту свою жизнь. Мокрая одежда на нём исходила паром. Соню выворачивало от цинизма ашшского колдуна, ёжила суровость горного поселения. Воображение досыпало ещё фантасмагорических деталей. Соня практически точно угадала, кто и что есть Корней, но вот заковыристым оказалось конкретное наполнение схемы! Спорить вслух о правдоподобности рассказа не хватало сил. Мартын молчал, а слушал ли - неизвестно.
Корней на глазах становился невероятно жертвенным и жалким, вроде узника, не видевшего света от рождения. Вспомнился умный термин «социальная депривация». Соня переживала отзвуком вчерашних симптомов отравления обиду за грубое принудительное присоединение горных лугов и рек к Розии. Ей даже в какой-то момент стало трудновато дышать. Тива остановила всех и заставила Соню выполнить одно дыхательное упражнение. «Всё можно поправить», добавила она, глядя сразу на неё и Корнея. Соня отказалась отдыхать, маниакально заспешила вперёд, постаравшись не оглянуться в сторону места их рыбного завтрака. В довершение мук начался участок берега, где из рыхлой поверхности под ногами там и тут вытарчивали чьи-то кости, целые серии ломанных рёберных арок, под которыми можно было бы свободно проползти при желании, и прочие скелетные остатки помельче. Судя по всему, из Реки именно здесь некогда выбрасывались киты.

конец главы 25



потерянное поколение ашш


(Кажется, где-то на этом я когда-то забросила весь этот опус.)

глава 26