Глава 27
Скелеты
читать дальше- Корней, назад! Корней! Вернись!
Глас у Тивы оказался запредельным. Так чисто человеческие связки вибрировать на большой громкости не способны.
- Так вот какой твой друг! Тива, что это значит? Ты за кого играешь, на чьей стороне?!
- На заявленной, Мартын, стороне...
Глаза Тивы всё продолжали двигаться, разыскивая что-то или кого-то, и на земле и, зачем-то, на небе.
- Тогда какого хрена ты меня держала?
- Спасла от смертоубийства, а то жил бы с этим.
- Прибить колдуна - не грех. Он мог бы сразиться со мной шаровыми молниями или заклинаниями, или что у него в способностях, но он ударил и смылся... трусом оказался тихушник-магуй... как всегда. Куда он провалился-то?
Мартын проследил за взглядом Тивы. Его понесло было посмотреть, куда делся колдун и над чем колдует, когда никто ему не мешает, но сразу открылось, что всё равно это... он выронил нож и захромал к дереву, упал на колени возле своих девчонок и обнял их сразу обеих, уткнулся лицом в волосы Эгле, прижался ухом к плечу Сони. Его мысли исчезли; было вдруг хорошо, что у него есть право, желание и возможность сделать это. Не то что у колдуна.
- Я клянусь, что не отдам вас... не отдам им... вот, значит, почему... Сонька, это он нас поссорил... больше никогда не поверю...
Соня вцепилась ему в спину, угреваясь от истерической дрожи.
- Какая гадость. Какая гадость, - пробормотала она сквозь выталкивающее желчь сухое рыдание, и снова: - Это гадость, просто гадость.
Когда случилась магическая вспышка, швырнувшая на землю и Мартына, и Тиву, с ней что-то произошло изнутри, ударило, и, как Соне в тот миг казалось, смыло часть её личности. На какое-то время вдыхаемый воздух стал пуст, Соня успела смириться, но вкус дыхания вернулся. Только крохи сил не вернулись.
- Сонька, это же много лет рядом со мной, представляешь, это всё было рядом со мной!
Тива отбегала куда-то, чтобы осмотреть окрестность. И вернулась шагом. Присела рядом с ними.
- Корней успел уйти в какой-то из трёх порталов недалеко отсюда, иначе я не знаю, куда он делся - здесь прятаться негде, но он исчез без следа. Поднимайте, надо его догнать!
- Никуда, - процедил Мартын, - Если он тоже клинический трус, пусть возвращается к Ведьме в лапы. А с нас хватит. Никаких убеганий от погони. Никакого смысла. Жаль, что ты оказалась не за нас, Тива. И мне это всё равно, потому что…
- Сейчас будет землетрясение.
Соня замерла. Мартын, застигнутый на тропе праведного гнева, туго соображал, зачем эти слова.
- От землетрясения бежать не зазорно. Вставайте, вставайте, побредём потихоньку. Давай, вот так…
И Тива потянула на себя конец ниточки, аккуратно и умело расплетая их клубок тел и дыхания.
- Да кто тебе сказал про землетрясе… Э? Да неужели?
Мартын поднялся, поднял Эгле и вместе с ней направился к выступу склона. Зря он не посмотрел туда, вниз, сразу же, как сгинул колдун!
Мартын оцепенел, пытаясь разгадать очередную загадку, брошенную в лицо судьбой. Соня подошла за ним на шатких ногах, чтобы взглянуть тоже, а он так и не сосредоточился, чтобы успеть предупредить её.
- Вот вам и колдовство, - произносит он спустя минуту, и непонятно, относится ли это к нелепой смерти, к слабости магии Стаса, а то и напротив, к её коварной изощрённости.
Теперь стояли бок о бок на краю выступа с дубом все.
- Просто не забудьте, сколько времени он провёл в больнице, - говорит им Тива, - Только... Соня... о том пока не думайте. Пойдёмте отсюда. На краю стоять не нужно.
- То есть я его всё-таки убил? - бесцветно уточнил Мартын.
У Сони снова резко кружится голова.
- Вот вам и киты! - задохнувшись, выдавила она. Лицезрение мёртвого тела что-то подкрутило в её голове, и то, куда, ища спасения, перевела взгляд, вдруг открыло перед ней своё настоящее происхождение. Обзор пляжа отсюда был просто отличным.
- Какие киты? – не понял Мартын.
- Я думала, всё, что там разбросано, это китовые останки... или каких-нибудь речных дельфинов. Они все? Люди? Да?
- Все-все человеческие, - подтвердила Тива, - Я не стала вас расстраивать, пока мы шли понизу. Похоже на поле битвы. Смотрите - вон в другой стороне череп в шлеме.
Сколько же прошли-то; вон рощица, где ловили рыбу, угадывается пятном, а пятно мигрирует. Нет, не померещилось. Нет, не движется, а клонируется всё в большем и большем масштабе навстречу. И не рощица это, а вроде пылевые облачка, что вспучиваются прямо из склонов. Это взрывы? Нет, по мере их приближения видно: что-то лезет из-под земли.
___________________________________________
Тишина.
***
Тихо, тишина.
***
Тишина поёт.
***
По капле падает вода.
Вдалеке.
***
Падает. В темноте.
В серо-синей, светлеющей к краям темноте.
Звонко падают по одной.
***
Ещё капли. Затеялись наперегонки с первыми.
Сине-серые круги.
Круги поют.
Третья волна. Звонкое эхо. Круги звуков сливаются, пронизываясь ударами о воду.
Реверберация.
Эхо. Эхи.
Вдруг близко и глухо одна капля. Рядом.
Под боком. Капают.
Опадают вокруг того, которого нет.
Синь.
Останусь.
Безэховый малый ручеёк рядом. Настойчивый.
Дальние – всё сложнее и слаженнее. Настойчивее. Назойливее, синхроннее.
И - в гул. Гуууул.
Гууул. Гууу.
Громче, что-то потрескивает. Тянется.
Кап. Звонкое эхо высыхает и жалит.
Я здесь останусь.
Трещит. Мнётся что-то. Выламывает из тишины и сини.
Да где это…
Где.
Хочу остаться здесь..
Сминается и снова растягивается. Исходит зигзагами. Умирает линией. Гууу…
Электричество.
Зелёный луч.
Ручеёк рядом, говорит.
Воздух.
Высь. Облако.
Дерево.
Разбег.
Песчинка. Песок. Портал.
Разбег. Упор. Портал.
Воздух. Ветер. Плещет.
Зелёный луч.
Река.
Путь.
Не остался. Я опять здесь.
________________________
Видел волнообразие, проходящее под почвами и породами, слышал гул. Ощущал пространство треугольным чуть зеленоватым осколком стекла, натурально подобным штатной битой бутылке. Треугольник заключал в себе часть Реки и берега, часть верхнего плато с бескрайним лугом, и у самой короткой стороны дуб и фигурки под ним.
Две длинные стороны уходили вдаль, чтобы встретиться у приречного портала. Оттуда расползалась мутная мгла, и всё за пределами трёх линий мира-стекляшки равнодушно напитывалось ею. Ну а вдоль берега медленно-сонно поочерёдно оползали обрывы.
___________________________________________
- Это обычные скелеты, - объяснила всем Соня зачем-то, - Типичное восстание скелетов из могил, как в кино. Пошлые скелеты.
Положенное на усталость неосмысление происходящего.
- Дешёвка, - автоматически подтвердил Мартын, - Дааа.
Пролагая себе путь, выпрастываются из склона длиннопалые руки, расширяют могилу, и вышагивает весь, целый, в отличие от богато разбросанных по пляжу обломков костей, человеческий скелет, а кусочек плато над местом, где был скелет под землёй, проседает.
_______________________________________________
Он рвался из невидимых пут, раскачивался. Он видит Соню и Эгле изредка на миг, и как в их телах продолжалась подземная мерцающая сеть, трепещущая синусоидами, исходящими судорогами в колючие косые зигзаги. Материя нарождавшегося землетрясения была и их материей, покуда они здесь! Маг пробовал кричать, чтобы уходили прочь.
_____________________________________
Скелеты-выползки устанавливались вертикально, делали первые пробные шаги, осваиваясь на свободе, и вскоре скопом растрясали пейзаж, шаркая веерными граблями стоп. Кто-то выходил целым, но быстро терял часть себя. Одних это беспокоило, они впутывались в толчею, чтобы достать укатившийся в воду череп, или обрушивались, если слабым звеном были ноги или позвоночный столб, другим было безразлично, что они осыпаются на ходу. Третьи же собирали недостающее из чужих фрагментов. Они поднимали то, что уже давно лежало в открытом доступе на берегу, и со сноровкой школьника, собирающего конструктор, зацепляли плечевую кость к предполагаемому суставу. Кто-то собирал пазл черепной коробки, и все куски головы, поднимаемые с песка или откопанные с небольшой глубины, вставлялись в пролом без ошибки.
Скелеты одеты в остатки затвердевших одежд всех оттенков земли, разной степени сохранности. Щиты, мечи и латы у многих были при себе, но всё, что должно держать в руках, скелеты быстро роняли. Доспехи перевешивали остатки плоти, и их носитель, оторвавшись от стены обрыва, немедленно терял равновесие, распадался, но устремлённо выворачивался из панциря по частям и принимался за самосборку.
Итак, бродячие скелеты некогда принадлежали гуманоидам многометрового роста. Законы природы возражали, что должно быть такое, и всё же Тива была уверена, что увеличены они не магией, а такими и хранились по-над Рекой, где некогда полегли. Сверху картина прошлого обозначилась ясно.
Тебе хвала снова, Режиссёр. Вот ты и вспомнила о нас.
Все эти гнилые, эродированные кости, тряпьё, побитый металл, на котором угадывалась чеканка... Смотрела и соглашалась с истинностью анатомии и физики движений, которые не портило совсем - не мешало этому захватывающему узнаванию! - отсутствие соединительных связок.
- Не хочу, - упрямилась Соня, когда Тива тщилась оттянуть их от кручи, - За каждым порталом свои скелеты.
Из разноломанной толпы отделились трое и шли прямо на них, а Сонин взгляд снова прибило к телу, лежащему прямо под ногами. Глаза Стаса были на этот раз закрыты, на этот раз мука обозначилась на его лице… всё не так, но близко к тому, как это было в последний день лесошишенского года. Точно те же были рядом с ней после того, как она мертвеца обнаружила: Мартын, Эгле и Тива.
В этот момент землю под ними в первый раз сильно тряхнуло, Соню сбило с ног. С четверенек она увидела, как от второго подземного удара подскочил и покатился по крутому склону бревном колдун Станислав.
Тело, аккуратно отсчитав все неровности и сделав всё, что в таких случаях велит механика, успокоилось, немного не достигнув воды, а Соню безостановочно рвало всем, что посчастливилось сегодня съесть.
Бежать до ближнего портала не стоило и раньше – не смогли, не успели бы, да и гарантии, что неведомое нечто, предчувствованное Тивой, не пролезет в портал беглецам вслед, не было, Тива и не настаивала, только пыталась загипнотизированных невероятным зрелищем людей оттянуть от края, который обещал осыпаться. Но они как будто до последнего не хотели встать к ужасу спиной. Тива отчаялась и поволокла Соню обратно к дубу, единственному доступному убежищу. Это потребовало труда. Но как раз, когда Мартын с Эгле на руках догнал их, над обрывом поднялся череп. Высотой полутора метров, в десяти шагах от них, голова больше не напоминала о кинематографе.
Соня засипела, крича.
- Типичный и пошлый, пусть и крупный, - напомнила Тива.
Они затаились по ту сторону ствола – кто знает, пользуется ли… это… зрением? Но скелет, оттолкнувшись от низины, вспрыгнул на плато. Коленная чаша ударила туда, где только что были люди. Полетели сбитые ветви и неисчислимые жёлуди. Костяная ладонь зашарила по одну сторону ствола, затем по другую. Человечки отпрянули. Рука метнула по траве, содрав дёрн, один раз безрезультатно, а второй подрезав сразу всех. Мартын извернулся падать на спину, но не успел поднять себя вместе с Эгле, как второй гребок подцепил их. Мартын сгруппировался, чтобы выпрыгнуть из ладони, и застрял между костями предплечья. Тива вклинила между костями и стволом дерева ветку, навалилась на рычаг. Не веря, что делает это, Соня оттаскивала Эгле, выдёргивала ногу Мартына из капкана... сломав ветвь, скелет зашарил снова; к двум присоединились ещё четыре руки, беря дуб в кольцо. Плотным шаром-хороводом, помогая друг другу не падать и не застревать, подниматься и уклоняться, люди двигались в пределах кроны дуба. Всё происходило молча с их стороны, молча – у противной. Один стук и шорох, трение обессуставленных костей, древесный треск, сыплющиеся листья, жёлуди, труха.
И совершенно чистое небо, тихое великолепие летнего дня.
Скелеты трепали дуб, как крупный свежий веник, мяли, крушили, скособочивали крону, которая опустилась до земли душным шатром. Казалось, они придумали скатать человечков и дерево в однородную массу. Человечкам же казалось - они в потерявшей управление карусели. Мир стал неизменен.
Дуб противился нарастающему землетрясению и даже пускал вокруг себя гасящие его круги спокойствия, но вот трещина пересекла очерченную в земле окружность.
Вместе с воздеваемыми корнями встало вертикально и удерживаемое ими зелёное поле. Скелет наклонился, вынул что-то маленькое, поднял высоко, как бы желая показать другим. И отпрыгнул, когда многовековое древо начало кувырок с обрыва. Там, где был выступ над рекой, теперь зияла соответствующая корневой системе расщелина. Ветви и листья, ещё не знающие, что они мертвы, продолжали расти. Они погребли под собой тело мага. Другой скелет, что направлялся раздавить его, споткнулся, погряз в кроне и в очередной раз развалился.
Сознание моргнуло, размазавшись грязно-зелёной лентой, сменившейся на холодную синеву. Соня, конечно, думала, что это её душа берёт старт в небо и что заветный страшный переход обошёлся для неё совсем без боли. Но оказалось, всё впереди. Костяные пальцы крепко держали туловище, ноги Сони болтались, подбородок упёрся в трещиноватую фалангу бывшего большого пальца. Вдруг кисть разжалась. Земля стала вдвое ближе. И снова костяной плен. Перехватили на этот раз, надо считать, удобнее для перехватчика: чтобы плечи Сони торчали повыше. На этом её голова подключилась вновь. Ничего непонятного в ситуации не было: сверхъестественно активный противоприродно укрупнённый экземпляр будет её раздавливать, Соня ему по форме-размеру гораздо сподручней, чем сомасштабный скелету лимон.
Панорама местности отверзлась во всей красе мобильной трёхмерности; ветер засвистал. Схлынул жар тела. Сразу фобия тесноты и фобия простора завладели Соней. Скелет зашагал, размахивая добычей. Соня периодически оказывалась вниз головой, тогда она видела грунт под собой совсем близко. Сейчас меня укачает, успокаивала себя. Сейчас мозги вытрясет, станет легче. Сейчас что-то лопнет во мне, так что Ведьме не достанусь. Но когда её понесли вдоль реки назад, дошло полностью, что с мясом оторвана от Эгле, Мартына, Тивы; её сейчас протолкнёт в портал, проволочёт по ручью, по колючкам, низринет с обрыва в реку, река пойдёт вспять, вплюнет Соню в портал посреди себя, перемигнёт солнце, вода, вода, тростники, дюна и – чёрный замок. Соня никого больше не увидит. Их ей больше не покажут. Соня начала изворачиваться, чтобы ещё хоть раз оглянуться назад, хоть краем глаза заметить чью-нибудь фигуру. Кажется, кричала, потому что её несли на пытки и смерть. И обмякла. Снова рывок вверх. Треугольный провал носа, изборождённая внутренняя поверхность кости сквозь две неровные, неодинаковые глазницы прямо напротив неё. Череп оскалился; на этом месте при жизни было бы любопытство, возможно, улыбка, возможно, восторженная. «Я помещусь в этой голове». Зубы были сухи, разнооттенчаты. Зуб прикусил самый носок обуви. Зелёная кроссовка Тивы полетела вниз. Указательный палец нежнейше поерошил Соне волосы. И без предупреждения полетела она в воздух. Все сны жизни, где были падения, сбылись.
Три скелета швыряли её друг другу, как куклу, кружили с ней, клали на песок, грозясь наступить, подхватывали опять и бегали наперегонки, отнимая. Толкнули очередного носителя в реку, и он долго, по меркам Сони, а на деле всего несколько секунд, выправлял своё положение, держа её тем не менее в вытянутой руке над водой. Всё время ясный ум так и оставался при ней – жестокий выверт физиологии, хотя голова вот-вот должна была от такого обращения повиснуть на нитке и отвалиться. И когда её снова вознесли высоко, Соня увидела продолжение. Внизу сигналило ей зелёным. Тиву, которая догнала похитителей и уже белкой взбиралась по костям берцовым да по бедренной, перехватили и швырнули в гущу вяло шевелящейся массовки, в первоначальное скопление неходячих, сильно ломанных, в лучшем случае кое-как ползучих костей и их боевого обвеса. Несколько скелетьих шагов прочь, Тива снова позади. Соня увидела, как она без усилий ныряет между ребер, отталкивает всё, что мешает, и бежит, бежит по рыхлому песку быстрее всех чемпионов. Прыжок, и она высоко на вражьей ноге… скелет перекидывает Соню другому, но Тива продолжает по нему путь вверх. А где третий?! А третий нашёл зубчатый нож. Нож нашёл хозяина точно по себе. Скелет держал за лезвие совершенно обычный столовый ножичек с отломавшейся ручкой, но, конечно, порезаться не боялся. Теперь Соню осенило, что скелеты – ну, пусть, люди такого размера - давно поселились в её сознании именно потому, что много дней назад они с Мартыном отыскали в заброшенном лесном сарае этот предмет. Лес, сарай, хлам и одежда, развешенная по стенам, подходили именно им, в точности, в точности, вот она и не умерла от изумления. А жаль. Ведь видела, как скелет метает ножик раз за разом в сдвоенную, очень маленькую отсюда фигурку на изувеченном плато – так значит, они не упали с обрыва вместе с деревом! Он швыряет в Мартына и Эгле, да всё так, чтобы очень близко от них входил в землю – в землю до конца, а потом из земли выковыривает. Мартын успевает за это время немного отойти, но скелет не возражает: один шаг вдогонку не труден. Вот снова нож начинает воздушную параболу, а Мартын не может угадать, в них или мимо... ну зачем Тива выныривала вчера это проклятую железку?
***
- Ну давай нудавай ну давайнудвай двай жежежеже!
_______________________________________
Значит, на самом деле ты такая. Он мог бы и раньше увидеть, но не отщипнул и крохи лишнего внимания для Тивы до сих пор. А её свет обращался прямо к нему на языке, сравнимом с языком простейших жестов или пиктограмм. Её сущность-двойник указывает ему на вершину дерева. Снова и снова. Она изображает ветер и колебание ветвей. И снова указывает на мага. Ну и что? Он рвался спуститься снова в Долину Терпящих Бедствие, ведь только оттуда сможет повлиять на происходящее на этом берегу.
И в этот раз я буду там...
Сильней? Умней? Увереннее?
Раз уж умер.
Но ничего не случалось.
Потому ли, что потрясение перед смертью оказалось слишком жестоким и не отпускало и сейчас, когда сознание постыдно плавучим пузырём зависло чуть выше кроны вывернутого со всеми корнями дерева и бултыхалось в беспомощном смятении, не имея воли ни в одном слое ни одного пространства?!
- Ну давай же!!!
А здешнюю Реку заволакивало льдом. Лёд вполз в предел зрения. Лёд в предыдущем мире нагнал берег, поднялся по водопаду в хрустальный ручей и по подземной части ручья проник в портал, в мире этом подземная вода продолжилась, спустилась к Реке большой. Так сильна отдача Королевы. Лёд поползёт во все стороны, но по течению – намного быстрей, просочится во все встреченные порталы. И отныне везде, где будет надобность, Бабушка перейдёт по льду любую воду.
Было ли платье Королевы её давней целью?
Я был труслив: должен был сам снять его с Эгле, оставить у себя, отправить людей на плоту, а потом что-то сделать… что-то с платьем, чтобы обезвредить его навсегда. Ценой всей магии и никому не нужной жизни, разумеется. И только тогда Река не усомнилась бы ни в моей любви, ни в благодарности. И того, что мог сделать, хватило бы, чтобы Река Соню, Эгле донесла прямо домой, так быстро и бережно, как только я попросил бы.
Бабушка знала, где, в чём я ошибусь.
И вот скелеты швыряют Соню. Швыряют, чтобы видел это он.
- Ну давай же!!!
Он не слышит Тиву. Смерть – такая штука, обнажающая дальше некуда. Посмертная боль души совсем другая. Даже тонкий покров логики там невозможен.
Тело вздрагивает внизу. Ветви из последней мощи держат на себе лежащий наискось ствол. Ствол проседает, трясение земли пригибает ветви всё ниже. Они подламываются. Когда ствол опустится на песок окончательно, он раздавит человеческое тело прямо под ним. Покуда же в листьях продолжается фотосинтез, проталкивается к ним сквозь ветви втянутая корнями дни назад вода, а в теле человека сами собой собираются переломанные после падения кости. Две вероятности делают шаги навстречу друг другу.
Отпусти Соню. Отпусти Соню. Отпусти Соню. Убери лёд. Надо назад. Надо на год назад. Надо на двенадцать лет назад. Надо на двести лет назад. На две тысячи. Надо вернуться к истоку. В замок. И отвергнуть Королеву.
Но его не пускает никуда. Бабушка ждёт, когда дуб раздавит его. Ликует где-то рядом.
Река перейдена. Долг оплачен. Ток силы-информации крутанулся, вернувшись в начальную точку, а Королева, как всегда и от всего, забрала себе часть освободившейся энергии. Всё, что было сказано Соне, сгодилось лишь на то, чтобы уверенней ей, Королеве, шагать по Реке, всё быстрее возвращаться к Началу времён. Всё быстрее разрастаться льду по течению.
Вот так, добровольно, маг отдал превосходство врождённых сил над Ведьмой (как она посмела себя именовать), отдал Реке.
____________________________________
Тива всё-таки взяла высоту, и, как скелет ни пытался сбросить настырное создание, поднялась по его рёбрам изнутри. Из окна глазницы помахала Соне:
- Я здесь!
Перепрыгнула к ней, обхватила снаружи пленившую Соню кисть, заговорила:
- Скоро всё кончится. Я не остаюсь здесь, чтобы он не дёргался так, но тебя не бросаю вообще, поняла?
И, быстро погладив Соню по щеке, вдруг просто оттолкнулась ногами и полетела вниз.
Снова преодолев вяло цепляющие её останки, Тива пробежала по пляжу и поднырнула под ветви дуба. Проползла там, где стало уже совсем тесно. Вон он. Теперь можно. Кости, всё прочее – восстановилось. Вот бы всем так! Она втиснулась, подхватила тело под мышки и поволокла на волю. Дуб скрипнул, словно от радости, что можно прилечь, благодарно растянулся на песке. Тива тащила Стаса к воде. Там омывались огромные корни, мелководье разносило раствор земли по Реке. Мириады мелкой живности, чьим прибежищем была подземная часть дерева, уплывали, тонули, гибли. Тива уложила свою ношу у края волны. Потом выбрала из сплетения один из подходящих корешков, вложила в ладонь уже рефлекторно дышащего мага, загнула вокруг его пальцы для надёжности, и произнесла:
- Возвращайся. Как можно скорее. Это всё, что я могу придумать. Возвращайся листьями, пока они живы, возвращайся ветками. Я больше ничем им не помогу!
Протиснуться в животок дерева, как в провода? Занять своё тело и попытаться снова разлиться в нём? Это ненавистное, бесполезное, гасящее и искажающее магию, не умеющее думать, тело? Только без него совсем ничего не будет.
Он несколько раз нырял, пытаясь раствориться в листья, стать одномерным. Но они проходили сквозь него. Сознание гелиевым шаром опять отскакивало вверх. С каждой попыткой, притягиваясь к дереву, испытывал это отторжение. С каждым разом всё меньше живых листьев. Это он их сушит, а через сухие не вернуться.
Но он продолжал раз за разом, в магическом исступлении тратя нечто, не имевшее исчисления, веса, количества, размера, законов пополнения и развития. Листья осыпались полностью, отвалились ветви, по древесине пошли разломы. Ушла паром вода. Посыпалась мёртвая труха. В считанные минуты дерево разложилось так, будто много лет его глодали жучки, ветра пустыни и камнепады, и лишь в Реке в должном виде осталась часть корневой системы.
И встал кто-то между сушей и водой. Замерли скелеты, прислушались. Один опустил руку с зажатой в ней девушкой. Тот, что был наверху, прижал к земле Мартына с Эгле. Третий за волосы на весу держит Тиву. И каждый со своей ношей, получив внятный приказ, двигается прочь. Бабушка смеялась над магом, который всё-таки вернулся.
Но дуб превратился в труху.
Маг зашагал вслед за скелетами, плавясь от злости.
- Сюда. На меня. На меня, - повторял он, но скелеты удалялись вразвалочку.
- Пусть. Я ничего не помню. Я так хочу. Смотри сюда! Обернись! Иди сюда!
Остатки дерева за его спиной воспламенились.
- Мне всё равно. Как, сколько, где, зачем. Остановишься. Повинуешься. Заплатишь. Рассыплешься. Изыдешь.
Он шёл и повторял разные слова. Верно: если бы не понудил себя связать слова, чтобы сказать Соне о своей любви, не было бы ни одного сейчас. Бессвязные; однако он ловил и выбирал самые горючие. И слова перекинулись, обернулись, трансформировались. Больше не звучали по-розийски. Прямо из ничего странные сочетания звуковыдыханий выстреливали в голову вспышками, но маг успевал прочесть их и произнести, тут же забывая предыдущие, чтобы извергнуть следующие. Его голос разнёсся вширь и в глубину.
Он побеждал. Пик эффективности магии уже миновал, стало труднее тянуть и держать, но колебания земли разошлись пуще, отсекая зов с противоположной стороны, и скелеты, подчиняясь новому ритму, повернули обратно. Взобрались на плато по изорванным склонам, возле портала осторожно сложили человечков на траву. После чего спустились обратно; там прыгали по костям ломанных сотоварищей, измельчая их, смешивая с суглинком, а после закопали друг друга. Последний перебросил свой череп на тот берег Реки.
конец главы 27
глава 28