Глава 36
Город, где всё хорошо
1.
читать дальшеРоса на камне, нечем её вытереть, штаны намокли, зато найти блямбы удобной для сидения, человеческой высоты, не составило труда даже в тумане, что просачивался периодами через стоящие дугой разнородные "домики" на той стороне замощённой десятью разными способами площади. Шестнадцать разнообразных телепортов. Некоторые в силу особенностей форм не стыкуются боками, и между ними исходят параллельные земле лучи восходящего солнца. Лучи бьют в лицо, в закрытые глаза, но утро зябкое - людям хочется как можно скорее согреться. "Их" телепорт отличался от остальных высотой и стоял с краю. На выходе он оказался точно такой, как был при посадке, только двери открылись с другой стороны.
Небо над солнцем прозрачное, но туман внизу ещё рассеивает оранжевый цвет. Что-то говорит о том, что путешественники оказались на возвышенной площадке, где полукруглый край с телепортами - это что-то вроде балкона, под которым вероятна обширная панорама. Посмотрев по сторонам, можно утверждать, что панорама достанется им снова горная. Но горы не те горы, где недавно побывали, скорее, аккуратные, невысокие сопки, близко цепляющиеся друг за дружку, идиллической плавной формы (без торчащих скалистых структур), укрытые зеленью с многочисленными пёстрыми вкраплениями непонятно ещё чего. Стало быть, тёплый сезон. Температурная динамика ближайшего часа, наверное, подтвердит это.
Интригующий вид обещается и с четвёртой стороны, если миновать скопление сфер-деревьев, что-то вроде прозрачного и наверняка непродолжительного парка без открытой почвы (покрытие площади с телепортами продолжается здесь, ещё более причудливо комбинируя плиты, плиточки и разноформенный булыжник). Туда они и пойдут. Потому что туда шли все, и направление прекрасно совпадало с вектором на следующий портал.
Всё кругом говорит о культивировании и дизайне. Уж если в пределах видимости "парк" как бы беспорядочно уставлен тумбами, подиумами, ступенчатыми разного типа "подставками", изогнутыми отрезками "фундаментов". Похоже, это разновидности лавочек, приемлемые для пристанища и отдохновения представителей самых разных нечеловеческих рас. У одних верхняя плоскость горизонтальная, у других - наклонная или во вмятинах, и это явно не всё, что можно отсюда видеть. Кроме убедительных сидений, тут и там самые настоящие фонтанчики. Они читаются просто: источники воды, доступной на разной высоте, простые, хорошо сделанные каменные чаши, через край которых спокойно, без бурных брызг, льётся вода, попадая в другие чаши. По мостовой жидкость не разливалась, а бережно улавливалась полностью где-то близ уровня земли.
Та вода, на которую показала Тива (обнаружившая, что минеральный состав у каждого фонтана свой), просачивалась между краями такой чаши и шаром чуть меньшего диаметра, положенного в неё. Все эти полезные вещи - сидения-лежанки и сосуды для питья и, может, умывания (а если и не предназначались для, то уже поздно!), дорожное покрытие - были созданы из прозаического серого или рыжевато-серого гранита, искусно обработанного, но не полированного, чуть шершавого на ощупь. Очень чистого на вид. Как и всё здесь.
Две каменные блямбы, на которых после разместились, обтекали собой два дерева и почти соприкасались, оставляя небольшой проход между собой; кроны - два раскидистых полушария, аккуратно вставленные один в другой. Пушистые податливо-упругие ветки нависают прямо над головой; стволы деревьев, представляющие собой как бы слитый воедино букет стеблей, дугообразные ветви, узкие, длинные листья - всё почти одного зелёного оттенка, кроме молодых листков в точках роста, собранных в белые розетки, легко принимаемые за крупные цветы.
Итак, им досталась вода, много чистой воды, а ещё снова свежий, годный для дыхания воздух. "Если бы не было с нами Тивы, ведь мы поступили бы иначе - поскорее ушли подальше от порталов, мало ли кто вылезет ещё. Что тоже не гарантия безопасности, но ушли бы." Но Тива буквально всех, кто ещё время от времени, после прохождения основной волны, в которой участвовали и сами, прибывал телепортами, называла "на данный момент неагрессивными разумными существами". Без Тивы насколько иначе всё ощущалось бы. Наверняка они бы паниковали и суетились.
Больше удивляться видовому разнообразию нет сил.
Было что-то глубоко неправильное в том, что так просто идут, ползут или стремительно проскальзывают мимо, никогда к ним не приближаясь настолько, чтобы перепугать, довольно много инопланетчиков, но нет никакого желания на них глазеть. Нет побуждения изучить их, но почему-то есть сосущая тревога, что отдаёшь даром, по-глупому попираешь нечто ценное. Сосущее, как твой голод, как подташнивание и как спиной, нервами против воли ловимое присутствие мага, который сидит по ту сторону каменного круга от них, отвернувшись.
Соня тесно вжалась между Тивой и Корнеем - так и только так теплей, так держишь спину, а опереться здесь не на что, до ствола чуть не полметра; носки Сони и Тивы едва касались земли, Корней притулился как на низковатой кушетке; Соня приклоняется головой и всем корпусом к нему, раз уж Корней такой высокий, так что ощущает дрожь, что время от времени проходит через его тело. Сама она дрожит непрестанно, так что знает, Корней - не от холода. Это порой накатывает на него ужас, а потом защитная пелена сознания его приглушает, и так попеременно. Корней слушает Тиву, иногда кивает, но как бы из вежливости, уйдя на самом деле в себя: ему лучше знать, какой силы катастрофа с ним повторилась. Его снова низвело на архаичный, нулевой уровень значимости для мироздания. Он снова одинок. Нет, будет делать, что нужно, если скажут, что есть ещё польза от него, послушно пойдёт с ними, конечно. Тива объясняет, что вокруг них разумные существа, и это не духи и не колдуны, Корней может считать их людьми другой культуры, так проще всего. Объясняет, что они не умерли, это всё ещё реальность, в конце концов и волосы у Корнея после умывания позеленели.
Это надо такому совпасть - снова голова под ноги, снова тот же результат. Да он зашёл-то в телепорт, не помня себя от усталости, вырубаясь, он знать не знал, что именно во время пути творилось вокруг, и вот. Какая же меткость (бессмысленная) судьбы!
Не буду вслух жалеть Корнея, хватит с него унижений, пусть Тива, близкая к высшим силам, утешает, а не чужая невеста. И Мартына, вслух... - Мартын, на скамейке напротив, всё качается из стороны в сторону, не позволяя себе лечь, хотя места предостаточно. Он боится, если ляжет, не встать. Он, прежде чем положить сюда Эгле, сел на мокрое и поелозил штанами, а после стянул футболку и вытер гранит получше. И вообще нашёл для неё тень, чтобы падала ей на лицо, а сам, полуголый, подставился под переменчивое солнце... ничего более жалкого и жуткого нельзя увидеть. Неужели такого его увидят родители, и этот непростой шрам на теле? Соня так и не спросила, как именно он получился и как ощущается - по коже или, может быть, как глубокая рана.
Они не уходят с "привокзальной" площади до сих пор, потому что капля за каплей вытекали из-под волос Тивы, из кончиков прядей, положенных на колени, сине-зелёные, витражной красоты крыльев стрекозки. Они появлялись по одной или парами, вставали на ноги и рассеянно осматривались крупными - можно было бы пересчитать - фасетками, поворачивая крошечные головы. Некоторое время обогревались, как и люди, и вдруг взмывали вверх, исчезая в кроне. Некоторые забирались Тиве на ладонь, некоторые перешагивали на колени к Соне, не видя, вероятно, границы между большими существами, и ради них, стрекозок из мира, где замерзал навечно огромный луг, следовало немного подождать и посидеть смирно. Сквозь дрёму Соня вспоминает мир, который начинал погибать на её глазах. Соня, больше всего боясь начала предобморочных ощущений, сосредоточивалась на пульсации в перебинтованном пальце, чтобы отвлечься от боли в желудке, Тива тихо и монотонно говорила - Корнею, Мартыну, ей, а Стасу - нет, но как-то ощутимо подразумевая и его. Рой похожих на стрекоз насекомых, который прибыл вместе с ними в её волосах, до того никак не выдавая своё там присутствие - выходило, что это популяция разумных существ, которых Тива телепатически успела предупредить и предложила им вариант убежища. Трагедия, которую в силу собственной отупелости не осмыслить. А будут ли "стрекозы" жить здесь, смогут? Почему же нет. Они - тоже одна из многочисленных рас, прибывших непонятно для чего сюда.
- Вторая цивилизация, - услышала Соня Мартына, - Та человекская, это разношёрстная. Как бы выяснить, нас будут здесь убивать или нет... неа, третья. Ножик мой не на кусту вырос.
- Минимум седьмая, - поправляет Тива, - Замок не Ведьма строила своими руками, что-то мне подсказывает. Потом, место битвы очень высоких людей. Это четыре и пять. Горный лес, с высокой вероятностью. А также луг и пустыня.
- Дерьмо, - резюмирует Мартын бескровными губами.
Соне приходит ещё одна догадка насчёт Корнея - потому ли, что они так тесно сидят и Тива-эмпат вместе с ними? Следовало чуть раньше задаться вопросом, понял ли Корней, услышал ли, что настаёт планомерный и, возможно, скорый конец всему, о чём Соня говорила с Мартыном. Но на самом деле Корней давно ждёт конца света, ещё до того, как это стало основным событием, к которому им следует готовиться. Мы, кто слушал его историю, почти пропустили мимо ушей - точнее, быстро о том забыли из-за последующих стремительных происшествий - что по горам Ымкбат-Алцегорат шастает некто Берр. Какой такой Берр, когда есть Ведьма! Но тварь та, как теперь можно понять, работает примерно так же, как всемирный лёд. Неважно, какими методами и с какой скоростью действует, задача у твари та же. Существует ли Берр или племени ашш показалось, но Корней уже давно живёт с мыслью о конце всего, молча сосуществует, как-то переваривает, смиряется. Мы не расспросили его, что случилось с ним у Ведьмы, когда она выхватила его из-под дуба, и правильно не расспрашивали, только ему отчитываться по свежим событиям не хватало, но что если нам стоит это знать?
Слишком много стоит сейчас знать, ещё больше - воспринимать, ещё больше предпринимать. А ничего больше не хочется, и предстоящий путь пешком воспринимается снова как тяжёлое испытание. Да ещё в чужой стране.
- ... моё обещание в силе: при первой же возможности мы отправляемся к тебе домой. Хочу видеть, что за зверь у вас в горах.
На этот раз Корней мотает головой.
- Я обязательно найду для вас еды, - обещает Тива.
Вот тогда существо, что метрах в десяти занимало почти такую же лавочку под таким же деревом, встало и подошло к ним.
Достаточно поглупев от усталости, сначала они восприняли его как-то просто. На двух ногах - всё в порядке, значит. Кто-то стройный, или вытянутый, может, и кроме ног у него как минимум одна рука из плеча (плечи очень узкие, их практически нет, шея ненамного тоньше туловища). На шее странный белый воротник вроде подушки для сна в транспорте. Рука, протянутая вперёд и чуть вверх, держала табличку - так показалось, и это впрямь была табличка.
Желтокожий (светлого приглушённого цвета) гуманоид остановился там, где лучи падали на него, и стал совсем реален и весом. Тогда они и очнулись полностью
- Маммма... прошептала Соня. Напряглись разом все, выпрямились навстречу визитёру, не сразу понимая, остаться ли сидеть или надо бы вскочить; Мартын немедленно зашевелился, понимая, что Эгле лежит с опасной, ближе всех к жёлтому, стороны - загородить её собой, что и сделал, не размышляя. Инопланетянин переступил с ноги на ногу, как бы прикидывая, как быть ему и, оставив табличку на скамейке, попятился назад. Вроде ничего страшного не произошло... Тива поднялась и взяла предмет, так как только она могла сделать это спокойно, умея на расстоянии оценить степень опасности почти любого объекта. Жёлтый наблюдал за ними с приличного расстояния. У него была небольшая голова с причёской "пучок прямой травы", тёмные глаза с сильно опущенными внешними уголками (верхние веки прикрывали их изящными полуовалами, что придавало существу выражение терпеливой меланхолии). Был и нос (крохотный), и небольшой тонкий прямой рот с губами в цвет кожи. Мартын, оказавшийся ближе всех, грозно вперился в него.
- Это хорошо, что нас кто-то отметил, - сказала Тива, - Рано или поздно пришлось бы с кем-то снова общаться. Оставь ножик, Мартын, я не думаю, что нам хотят плохого. Держи, смотри, что видишь? Это пластик. Не ядовитый.
Мартын, то и дело возвращаясь взглядом к пришедшему, рассмотрел штуку, на всякий случай воинственно скривившись. Что-то вроде кусочка пастилы такой формы, как если бы большой лист небрежно сложили несколько раз и сломали по линиям. Довольно гибкий, желтовато-белёсый, на просвет лиловый, полсантиметра толщиной.
- Я, по-твоему, умею читать по-ихнему?!
- Это рисунок, - объяснила Тива, - Такой конкретный; ну, что там, по-твоему?
- Хрен знает. Хрен! - воскликнул Мартын, уже будто обращаясь к жёлтому, а листок пластика отдавая Соне.
Корней попытался выдавить какой-нибудь звук, не смог, и просто постучал Мартына по плечу, призывая не ругаться. В гостях не ругаться. Мартын шикнул и на него.
Соня повертела артефакт так и этак, ловя свет, при котором линии обретут отчётливость. Сначала ничего не находила, кроме внутренних лиловых прожилок в материале, но рисунок всё же оказался снаружи: серия точечных закорючек и коротких линий, процарапанных острым.
Соня передала листок Корнею, который сразу указал вверх, в крону.
- Это наши стрекозы? - осенило Соню.
Корней кивнул.
- Это именно они, - подтвердила Тива.
- Значит, он наблюдал за нами всё время, то есть у него отличное зрение! А мы его не заметили.
- Я не понял, у него претензии к стрекозам или к нам? - спросил Мартын.
Жёлтое существо не уходило. Вслед за Корнеем посмотрело туда, где давно стрекозы скрылись, а то и вовсе уже отсутствовали, а затем плотно и неудобно переплело все руки, которыми обладало от природы, а именно крест накрест правую верхнюю с левой нижней и тем же образом две остальные. Так и стояло, слегка раскачиваясь (Мартыну казалось, что пародируя лично его). Была у него даже одежда - обёрнутая вокруг туловища белая лента с орнаментом из зелёных, красных и оранжевых линий. На уровне средней пары конечностей, кисти которых были одеты в чёрные четырёхпалые перчатки, лента раздваивалась, и два более узких конца продолжали оплетать тело до подмышек верхних рук (голых), перекидываясь через почти отсутствующие плечи сарафанными лямками. Объёмный белый воротник, а может, наушники, спущенные за ненадобностью. Рук две пары, а ног одна - голые, коротковатые по сравнению с туловищем ножки, сморщенные крошечные коленочки и очень узкие и длинные стопы, обутые, тоже в чёрное, на треть их длины - существо ходило на полупальцах, как кошки, например. Это объясняло его пружинящий шаг. Никаких креплений и фурнитуры в одежде, но есть что-то вроде браслета или сумочки выше верхне-левого локтя и в руке - ещё стопка листов для рисования.
- Я поняла... - проговорила Соня, и её без спроса начал разбирать смех, - Это уличный художник и он желает, чтобы мы купили... его произведение. Что если это на самом деле гениальная картина? Только ведь нет у нас местных денежек, как быть?
- Не надо насмехаться, - укорила её Тива, - Думаешь, не поймёт?
- Я не хочу смеяться, просто... - сказала Соня и снова фыркнула.
Что за дурной характер...
- Может быть, он за другим, но надо больше реакций, чтобы понять.
- Тива, реакции не важны. Любой мутный тип сейчас - враг, - сказал Мартын, сердясь, но Тива встала так, чтобы визитёра могли видеть все, и вернула ему предмет. Он, не решаясь несколько долгих секунд, взял осторожно и неохотно. Его взгляд, даже прямой, казался из-за формы век ненастойчивым и как бы расстроенным. Пришелец был совсем карикатурен, но коль скоро живых карикатур не бывает, одновременно настораживал иллюзией узнавания мимики и жестов. Он снова сделал два шага назад, и снова не ушёл восвояси, а сел на парковые плитки, оказавшись таким образом совсем маленьким и уязвимым. И всё равно, когда, просунув кисть верхней руки в сумочку-наруч на другой, вернул её уже вооружённой жалом на пальце (вроде легко подцепляемого колпачка с остриём), они испугались по новой, и Соня особенно, так как могла быть виноватой в возможной агрессии...
Дальше они наблюдали, как, пристроив на колене изобразительные листки, жёлтый ведёт по ним пальцем линию. Один, перекладывается в низ стопки, второй, процарапывается и тоже идёт вниз...
- Он нам выписывает штраф, - сказал Мартын, - За неположенное всё.
Гуманоид поднялся одним движением, показывая настоящую мощь своих ног, и прыжками, как на пружинных ходулях, покинул их, то ли заскучав, то ли исполнив миссию.
Пять оставленных листков, из них один в стопке положен горизонтально. Именно так, ошибки нет, в таком положении на нём, в отличии от других, жёлтый и рисовал.
Человеческие силуэты, ничего лишнего, контур одной линией, аккуратно замкнутой в начальной точке. Безыскусны до крайности. Малость несимметричны, пропорции страдают и линии недопоняты, но без сомнения, это три женских силуэта и два мужских - особенности фигур читаются однозначно. Художник одновременно плох и хорош.
- Спасибо, что... - Соня осматривается, прежде чем произнести, - Спасибо, что грудь не прорисовал, ага. Зато зада не пожалел.
- А где этот?! - восклицает Мартын, одновременно с ней обнаружив, что колдуна рядом больше нет.
- Ушёл, и давно, - сказала Тива.
- Скатертью, скатертью; но что бы то значило?
- Вернётся, конечно.
Рисунки жёлтого шестиконечностного человека не изображали каждого из них, они не отражали никаких индивидуальных черт хотя бы разницей в росте. Они просто обозначали видовую принадлежность, пол и общее количество. Так решили люди, посовещавшись. Но горизонтальный листок означал Эгле. И всё вместе, может быть, указывало на то, что люди в этом мире каким-то образом знакомы.
А может, всё совсем не так.
Шестой листок, со стрекозами, которые так его и не востребовали, тоже, выходило, оставался в их распоряжении.
- Ты ведь учился писать по-розийски? - спросила Соня у Корнея. Она, конечно, помнила, что да, учился. И кто учил его, - Попробуй на обратной стороне.
Корнею выдали одну из трёх ракушек, тех, что составляли теперь остатки их общего багажа вместе с чашками. Он хмуро задумался над странными письменными принадлежностями, но, так и не попробовав воспользоваться ими, спрятал в карман.
2.