Глава 8
1.
2.
читать дальшеМартын знал, что минут через десять она попрощается и уйдёт. Эгле всегда так делала. Он проводил эксперименты по усыплению её внимания путём поднятия любопытных жизненных вопросов и даже сопровождаемых сердечным скрипом просьб помочь разобраться с той или иной наукой. Но если был не выходной или они не договаривались встретиться у Сони, никогда Эгле праздно не задерживалась после школы надолго.
- Почему бы тебе не учиться на ветеринара? Хотя, вообще, зачем тебе кого-то резать?!
Он понимал - говорит не то, но не улавливал, что именно.
- Ветеринаром станет кто-то другой. А я – хирургом.
- А когда ты Соньке сказала, ей как понравилось? Надеюсь, она в шоке была?
- А она сказала: вы все с ума посходили. То есть, это я и Михаил. Соня не верит, что можно хотеть того же, что и родители.
- Я тоже не верю, - сказал как можно равнодушней Мартын и яростно рванул шарф на шее, - Извини, но как ему пришло в голову учить тебя?
Он осёкся. Только что слушал, с какой любовью и неподдельной гордостью Эгле рассказывает о своём отце. Видимо, пришло ей время прервать скорбное молчание и поведать о нём. И почему после этого Мартын чувствует себя «не в тарелке»? Радоваться надо за Эгле!
- Каждый даёт своим близким то, что у него есть, - сказала она, правильно расценив паузу, - А была у папы профессия.
- Может быть, он хотел, чтобы ты сыном родилась, а? Нет? – проворчал Мартын.
Сам виноват. Нашёл, чем гордиться в жизни – вождением пустой фуры на протяжении четверти часа. Хотел и дольше, но папа так нервничал, предвосхищая встречу с дорожной инспекцией, что в раздражении выгнал его из-за руля, кратко обозвав Мартына неспособным к вождению идиотом (совершенно несправедливо). Но вкус полёта вылился в хвастовство, которое вылилось в беседу о вождении и о роли автомобильного транспорта в жизни двух совершенно разных людей. Мартын даже не ожидал, что Эгле будет так спокойно рассказывать. Её отец в любой свободный день мог объявить спонтанную поездку - в соседний город, или в заповедник, или на острова, на пароме. Он не признавал туров, путёвок, предпочитая свободно распоряжаться временем, терпеть не мог официальные экскурсии, потому что мог рассказать дочери всё ещё интересней, а кроме того, привезти в места, не испорченные туристическим бизнесом. Например, в затерянную деревню, где не было даже электричества, а праздники и будни сопровождались архаическими распевами… Эглин папа, очевидно, обладал более крепкими нервами, молча позволяя ей совершать ошибки вождения их автомобиля где-нибудь на широкой лесной дороге. Но это позже. А когда ей было лет семь, привёл к себе на работу – в больницу. Это вылилось в то, что Эгле провела там всё детство, не в качестве пациентки, разумеется, а кем-то вроде очень молодого, старательного и талантливого практиканта.
Эгле врать не умела – точнее, принципиально не желала. Внутренне мрачнея от непонятного чувства дискомфорта, Мартын слушал рассказ, ничуть не напоминающий хвастовство. Ровность и бесхитростность фраз заставляли его непонятно волноваться и переживать невнятную досаду на грани душевной боли. Из сказанного следовало, что маленькая девочка обладала впечатляющими медицинскими навыками – от оказания первой помощи до умения делать уколы, а также ей доводилось наблюдать за операциями и иногда кое в чём несложном ассистировать в них отцу, который, конечно, не имел никакого права допускать туда ребёнка, но так как в халатности его никто никогда не мог обвинить, решение исходило из его ощущения внутренней правоты, которой был согласен подчиниться и весь персонал. Эгле была «дочерью полка» - больницы, конечно, и взрослые люди очень скоро стали доверять ей, узнавая настоящее призвание.
- Но, получается, он тебе не оставил выбора, кем быть!
- Не волнуйся так. Выбор был тогда и есть сейчас. Как захочу, так и будет, разве нет? Поверь, никто меня за шиворот не тащил. Ни в больницу, ни в морг.
Час от часу не легче. Мартыну захотелось уползти под скамейку. Ну не могла она присутствовать при вскрытиях, он же знает другую Эгле…
Он украдкой в который раз полюбовался её нежным профилем.
- … это просто. Надо с уважением относиться к телесной составляющей человека. Тогда не будет страшно или противно...
Они сидели на втором этаже возводимого бетонного скелета на приостановленной стройке напротив дома Эгле, на оставленной рабочими деревянной скамейке. Отсутствующая стена будущей квартиры открывала панораму двора между двумя длинными и одной покороче многоэтажками. Эгле иногда казалось: из того дома, что сейчас по левую руку, некто смотрит на неё. Непонятно. Она вздохнула.
- Когда-то я всего боялась. Узнать у прохожих время, или купить что-то, например. И ещё идти через двор, где много детей, особенно мальчишек. Это и сейчас должно быть заметно.
- Нет, - твёрдо возразил Мартын, - Совершенно, нет.
Эгле знала, что о некоторых страхах никогда никому не расскажет. А те, о которых может, по сравнению с ними - ничто.
- … или что меня неправильно поймут. Что не так обращусь к взрослому, перепутаю имя с профессией, что-то в этом роде. Ничего особенного. Я жутко боялась кого-то рассердить или оскорбить. Потерять лицо.
- Ннуу… ты же маленькая была. Мелкие вообще в другом измерении обитают. Разумом, в смысле.
- Конечно. Мир как огромное кривое зеркало. Но я помню, как просчитывала каждый шаг, чтобы всё делать правильно. Только с папой было легко, и даже шутить могла. Он всё замечал, говорил, чтобы я относилась проще. Но у меня это врождённое. Никакой особенной косности или нетерпимости к моим ошибкам у людей на самом деле не было.
- Ха, а вокруг меня всякие типы были, но я умел «забить»… извини, продолжай.
Эгле взглянула на него с лёгким недоверием.
- Когда я нашла ту собаку, папа понял, что будет плохо, если он не вмешается.
- Он против собак был?
- У нас сад без забора. Сразу дорога. Видимо, она доползла, сбитая машиной, ночью. Я ничего не слышала. Когда увидела, сразу поняла, что она долго умирала. Там с ней было… ладно, это не надо. Я ждала, что она придёт ко мне как есть - мёртвая. То есть за мной. На двух лапах. И я думала – если пройду через сад, что-то страшное случится. Снилось всё время, что она в комнату ко мне через окно с дерева попадает.
- Зверь полярный…
- Очевидно, мне была дорога к психотерапевту. Но папа решил по-другому. Без всяких осторожных подходов обратился к разуму, если так можно сказать. Не стал нервничать и смотреть на меня с жалостью. Принёс стопку книг, сел напротив меня. Рассказывал, как устроены животные, растения, планета. Очень много за один раз рассказал, чтобы я устала и заснула. Книги так и не открыл и унёс их. Он взял отпуск – точнее, отобрал его без разрешения, потому что его по доброй воле никогда не отпускали. Незаменимый. Был со мной почти круглые сутки. Добился того, что я попросила книги показать. Там – анатомия, такой старый учебник, биология, и всё в этом роде. Я всю ночь смотрела картинки. Стала спрашивать, что к чему. Только после этого заговорили о собаке. Папа всё объяснил мне о том, чего я на самом деле испугалась. Ещё, когда убедился, что меня отпустило, сказал: никто не знает, что бывает после смерти, поэтому, если та собака всё-таки придёт к тебе, не упускай случая расспросить её.
- Не пришла… - сделал вывод Мартын.
- Почему же? Снилась. Мне было жутко, что я ей не помогла… выжить или быстро умереть. Абсурдно звучит, но это так.
- Вот! Отсюда следует, что ты должна захотеть стать – ветеринаром!
- Я не задумывалась, кем стать. Просто стала читать всё подряд, что было у папы в кабинете, то есть медицинскую литературу, в пять лет я умела читать. А раз это были специальные книги, то я мало что понимала, и мучила папу, чтобы расшифровал. А он вместо того, чтобы перенаправить меня в детскую библиотеку, объяснял мне как взрослой.
- Зачем, а?!
- Просто. Чтобы я знала, что он уважает мой интерес и ценит общение со мной.
***
- Наверное, все слышали об уникальной операции, которую провели два года назад наши врачи. Если коротко – от одного человека осталась голова, от другого – тело… более-менее без головы. Насколько я знаю, тот человек до сих пор жив… если подвести итог моральных мучений, погиб один, а не двое. Разве такое не стоит того, чтобы посвятить жизнь?
Не имея привычки к самоанализу, Мартын не мог правильно объяснить охватившее его негодование или что оно там, и решил, что так вылез из него пресловутый «мужской шовинизм».
- Давай, провожу тебя, надо ещё кое-куда забежать, - буркнул он, вставая.
Никуда не надо было.
- Уже проводил, - улыбнулась Эгле, - Это же мой двор.
Они вышли со стройки на тротуар, распрощались. У Эгле было тяжёлое предчувствие, что она теряет его дружбу. Но виду не подала. Всё равно жизнь не перепишешь так, чтобы всем было комфортно.
___________________________________
Странно подлетающие над бетонными конструкциями соседней «великой стройки» точки, которые Мартын заприметил ещё во время разговора, но в расстроенных чувствах не идентифицировал, вблизи превратились в человеческие фигуры. Трейсеры.
- Вас кто-то тренирует? - ленивым голосом осведомился Мартын только что приземлившегося после сальто парня.
- Те двое, - указал тот через плечо большим пальцем и тут же вернулся к занятию – бегом по круто приставленной к стене доске. На верху типового ограждения стояли два человека, один заметно выше и крепче другого. Выглядело забавно, так как черты их лиц говорили о том, что они близнецы.
- Много вас тут… прыгает, ээ, скачет? – крикнул снизу Мартын, чтобы как-то завязать разговор.
- А ты подскачи сюда, подпрыгни – и увидишь, - сказал один.
- Сумку тоже прихвати, - добавил другой, - а то тебе будет слишком легко.
Цепляясь за крюки, торчащие из бетона, Мартын понемногу возносился над асфальтом. Наверху похихикивали над ним, но это, очевидно, тоже входило во вступительное испытание.
- Слышишь, парень, ежели ты ради выёживания перед коллективом, какой у тебя ни есть…
- Или, скажем, перед девчонкой – можешь смело спускаться. Позёры долго не живут. В смысле, у нас не задерживаются, ха-ха-ха!
- Какой там перед девчонкой! – воскликнул Мартын, стараясь не пыхтеть, - Выручайте, братцы, будущего министра Че-Эс!
- Че-оо?
- Ну представьте, что у человека сразу дислексия и дисграфия, и высшего образования он, скорее всего не получит. А карьеру сделать хоцца!
- Ты о себе? – спросили они и зашлись хохотом.
- Я всё решил: сначала у вас, потом армия, потом спасателем…
- А потом сразу министром! – хором закончили развеселившиеся не на шутку тренеры, - Он нас убедил?
- Староват, чтобы начинать.
- Да ладно, смотри, как старается. Ничего так. Эй, ты не забыл, что ещё спускаться придётся?
- И вот что, - сказал один из неправильных близнецов, когда голова Мартына показалась над забором, - Прыгать на стройках запрещено законом. Так что каждый тут на свой страх и риск. Зато бесплатно. Будешь выполнять, что скажем – останешься жив.
Он протянул руку Мартыну (когда тот поднялся на ноги на десятисантиметровой кромке забора, стараясь не глядеть вниз):
- Константин.
- Валентин, - сказал тот, что повыше.
- Мартын. Я буду заниматься.
- Будешь… до первого пропуска. Мы здесь каждый день кроме выходных. В любую погоду.
Мартын понял, что сюрприза не получится. Но это, пожалуй, даже хорошо – когда Эгле будет знать, он не сможет пойти на попятную.
- Гайя, иди сюда, познакомлю с министром, - крикнул кому-то Валентин.
Откуда и как она оказалась на заборе, Мартын не отследил, потому что все силы уходили на удержание равновесия и хорошую мину. Он даже не замечал, как двое с двух сторон страхуют его.
«Ну вот, и здесь они, женщины, везде им надо!» - расстроился Мартын.
- Претт, Гаая...
- Гайя – биатлонистка, ей с нами скучно, - объяснил Константин, - Так, слезай, хорош на сегодня. Помочь?
Мартын бросил сумку и спрыгнул, завершив приземление кувырком.
«Так, она ещё и стреляет…» - думал он, глядя на непринуждённо целующуюся пару, будто бы стоящую на земле, а не в трёх метрах над ней.
- Ну что уставился? – не выдержал Валентин, - Да, да, это я, тот самый человек, которому другое тулово приставили.
_________________________________________
Домой Мартын вернулся, когда стемнело. Страшно довольный собой и еле волочащий ноги, он не обращал внимание на возмущение родителей. Рухнул на кровать. Он знал, что может и должен свернуть горы. «Так… силу я прокачал… а ум ещё никто не отменял. Чего бы такого интеллектом провернуть? Может, энциклопедию какую наизусть выучить?»
А потом взгляд его упал на стопку учебников и тетрадей – и Мартын спустился с высот.
конец главы 8
глава 9
1.
2.
читать дальшеМартын знал, что минут через десять она попрощается и уйдёт. Эгле всегда так делала. Он проводил эксперименты по усыплению её внимания путём поднятия любопытных жизненных вопросов и даже сопровождаемых сердечным скрипом просьб помочь разобраться с той или иной наукой. Но если был не выходной или они не договаривались встретиться у Сони, никогда Эгле праздно не задерживалась после школы надолго.
- Почему бы тебе не учиться на ветеринара? Хотя, вообще, зачем тебе кого-то резать?!
Он понимал - говорит не то, но не улавливал, что именно.
- Ветеринаром станет кто-то другой. А я – хирургом.
- А когда ты Соньке сказала, ей как понравилось? Надеюсь, она в шоке была?
- А она сказала: вы все с ума посходили. То есть, это я и Михаил. Соня не верит, что можно хотеть того же, что и родители.
- Я тоже не верю, - сказал как можно равнодушней Мартын и яростно рванул шарф на шее, - Извини, но как ему пришло в голову учить тебя?
Он осёкся. Только что слушал, с какой любовью и неподдельной гордостью Эгле рассказывает о своём отце. Видимо, пришло ей время прервать скорбное молчание и поведать о нём. И почему после этого Мартын чувствует себя «не в тарелке»? Радоваться надо за Эгле!
- Каждый даёт своим близким то, что у него есть, - сказала она, правильно расценив паузу, - А была у папы профессия.
- Может быть, он хотел, чтобы ты сыном родилась, а? Нет? – проворчал Мартын.
Сам виноват. Нашёл, чем гордиться в жизни – вождением пустой фуры на протяжении четверти часа. Хотел и дольше, но папа так нервничал, предвосхищая встречу с дорожной инспекцией, что в раздражении выгнал его из-за руля, кратко обозвав Мартына неспособным к вождению идиотом (совершенно несправедливо). Но вкус полёта вылился в хвастовство, которое вылилось в беседу о вождении и о роли автомобильного транспорта в жизни двух совершенно разных людей. Мартын даже не ожидал, что Эгле будет так спокойно рассказывать. Её отец в любой свободный день мог объявить спонтанную поездку - в соседний город, или в заповедник, или на острова, на пароме. Он не признавал туров, путёвок, предпочитая свободно распоряжаться временем, терпеть не мог официальные экскурсии, потому что мог рассказать дочери всё ещё интересней, а кроме того, привезти в места, не испорченные туристическим бизнесом. Например, в затерянную деревню, где не было даже электричества, а праздники и будни сопровождались архаическими распевами… Эглин папа, очевидно, обладал более крепкими нервами, молча позволяя ей совершать ошибки вождения их автомобиля где-нибудь на широкой лесной дороге. Но это позже. А когда ей было лет семь, привёл к себе на работу – в больницу. Это вылилось в то, что Эгле провела там всё детство, не в качестве пациентки, разумеется, а кем-то вроде очень молодого, старательного и талантливого практиканта.
Эгле врать не умела – точнее, принципиально не желала. Внутренне мрачнея от непонятного чувства дискомфорта, Мартын слушал рассказ, ничуть не напоминающий хвастовство. Ровность и бесхитростность фраз заставляли его непонятно волноваться и переживать невнятную досаду на грани душевной боли. Из сказанного следовало, что маленькая девочка обладала впечатляющими медицинскими навыками – от оказания первой помощи до умения делать уколы, а также ей доводилось наблюдать за операциями и иногда кое в чём несложном ассистировать в них отцу, который, конечно, не имел никакого права допускать туда ребёнка, но так как в халатности его никто никогда не мог обвинить, решение исходило из его ощущения внутренней правоты, которой был согласен подчиниться и весь персонал. Эгле была «дочерью полка» - больницы, конечно, и взрослые люди очень скоро стали доверять ей, узнавая настоящее призвание.
- Но, получается, он тебе не оставил выбора, кем быть!
- Не волнуйся так. Выбор был тогда и есть сейчас. Как захочу, так и будет, разве нет? Поверь, никто меня за шиворот не тащил. Ни в больницу, ни в морг.
Час от часу не легче. Мартыну захотелось уползти под скамейку. Ну не могла она присутствовать при вскрытиях, он же знает другую Эгле…
Он украдкой в который раз полюбовался её нежным профилем.
- … это просто. Надо с уважением относиться к телесной составляющей человека. Тогда не будет страшно или противно...
Они сидели на втором этаже возводимого бетонного скелета на приостановленной стройке напротив дома Эгле, на оставленной рабочими деревянной скамейке. Отсутствующая стена будущей квартиры открывала панораму двора между двумя длинными и одной покороче многоэтажками. Эгле иногда казалось: из того дома, что сейчас по левую руку, некто смотрит на неё. Непонятно. Она вздохнула.
- Когда-то я всего боялась. Узнать у прохожих время, или купить что-то, например. И ещё идти через двор, где много детей, особенно мальчишек. Это и сейчас должно быть заметно.
- Нет, - твёрдо возразил Мартын, - Совершенно, нет.
Эгле знала, что о некоторых страхах никогда никому не расскажет. А те, о которых может, по сравнению с ними - ничто.
- … или что меня неправильно поймут. Что не так обращусь к взрослому, перепутаю имя с профессией, что-то в этом роде. Ничего особенного. Я жутко боялась кого-то рассердить или оскорбить. Потерять лицо.
- Ннуу… ты же маленькая была. Мелкие вообще в другом измерении обитают. Разумом, в смысле.
- Конечно. Мир как огромное кривое зеркало. Но я помню, как просчитывала каждый шаг, чтобы всё делать правильно. Только с папой было легко, и даже шутить могла. Он всё замечал, говорил, чтобы я относилась проще. Но у меня это врождённое. Никакой особенной косности или нетерпимости к моим ошибкам у людей на самом деле не было.
- Ха, а вокруг меня всякие типы были, но я умел «забить»… извини, продолжай.
Эгле взглянула на него с лёгким недоверием.
- Когда я нашла ту собаку, папа понял, что будет плохо, если он не вмешается.
- Он против собак был?
- У нас сад без забора. Сразу дорога. Видимо, она доползла, сбитая машиной, ночью. Я ничего не слышала. Когда увидела, сразу поняла, что она долго умирала. Там с ней было… ладно, это не надо. Я ждала, что она придёт ко мне как есть - мёртвая. То есть за мной. На двух лапах. И я думала – если пройду через сад, что-то страшное случится. Снилось всё время, что она в комнату ко мне через окно с дерева попадает.
- Зверь полярный…
- Очевидно, мне была дорога к психотерапевту. Но папа решил по-другому. Без всяких осторожных подходов обратился к разуму, если так можно сказать. Не стал нервничать и смотреть на меня с жалостью. Принёс стопку книг, сел напротив меня. Рассказывал, как устроены животные, растения, планета. Очень много за один раз рассказал, чтобы я устала и заснула. Книги так и не открыл и унёс их. Он взял отпуск – точнее, отобрал его без разрешения, потому что его по доброй воле никогда не отпускали. Незаменимый. Был со мной почти круглые сутки. Добился того, что я попросила книги показать. Там – анатомия, такой старый учебник, биология, и всё в этом роде. Я всю ночь смотрела картинки. Стала спрашивать, что к чему. Только после этого заговорили о собаке. Папа всё объяснил мне о том, чего я на самом деле испугалась. Ещё, когда убедился, что меня отпустило, сказал: никто не знает, что бывает после смерти, поэтому, если та собака всё-таки придёт к тебе, не упускай случая расспросить её.
- Не пришла… - сделал вывод Мартын.
- Почему же? Снилась. Мне было жутко, что я ей не помогла… выжить или быстро умереть. Абсурдно звучит, но это так.
- Вот! Отсюда следует, что ты должна захотеть стать – ветеринаром!
- Я не задумывалась, кем стать. Просто стала читать всё подряд, что было у папы в кабинете, то есть медицинскую литературу, в пять лет я умела читать. А раз это были специальные книги, то я мало что понимала, и мучила папу, чтобы расшифровал. А он вместо того, чтобы перенаправить меня в детскую библиотеку, объяснял мне как взрослой.
- Зачем, а?!
- Просто. Чтобы я знала, что он уважает мой интерес и ценит общение со мной.
***
- Наверное, все слышали об уникальной операции, которую провели два года назад наши врачи. Если коротко – от одного человека осталась голова, от другого – тело… более-менее без головы. Насколько я знаю, тот человек до сих пор жив… если подвести итог моральных мучений, погиб один, а не двое. Разве такое не стоит того, чтобы посвятить жизнь?
Не имея привычки к самоанализу, Мартын не мог правильно объяснить охватившее его негодование или что оно там, и решил, что так вылез из него пресловутый «мужской шовинизм».
- Давай, провожу тебя, надо ещё кое-куда забежать, - буркнул он, вставая.
Никуда не надо было.
- Уже проводил, - улыбнулась Эгле, - Это же мой двор.
Они вышли со стройки на тротуар, распрощались. У Эгле было тяжёлое предчувствие, что она теряет его дружбу. Но виду не подала. Всё равно жизнь не перепишешь так, чтобы всем было комфортно.
___________________________________
Странно подлетающие над бетонными конструкциями соседней «великой стройки» точки, которые Мартын заприметил ещё во время разговора, но в расстроенных чувствах не идентифицировал, вблизи превратились в человеческие фигуры. Трейсеры.
- Вас кто-то тренирует? - ленивым голосом осведомился Мартын только что приземлившегося после сальто парня.
- Те двое, - указал тот через плечо большим пальцем и тут же вернулся к занятию – бегом по круто приставленной к стене доске. На верху типового ограждения стояли два человека, один заметно выше и крепче другого. Выглядело забавно, так как черты их лиц говорили о том, что они близнецы.
- Много вас тут… прыгает, ээ, скачет? – крикнул снизу Мартын, чтобы как-то завязать разговор.
- А ты подскачи сюда, подпрыгни – и увидишь, - сказал один.
- Сумку тоже прихвати, - добавил другой, - а то тебе будет слишком легко.
Цепляясь за крюки, торчащие из бетона, Мартын понемногу возносился над асфальтом. Наверху похихикивали над ним, но это, очевидно, тоже входило во вступительное испытание.
- Слышишь, парень, ежели ты ради выёживания перед коллективом, какой у тебя ни есть…
- Или, скажем, перед девчонкой – можешь смело спускаться. Позёры долго не живут. В смысле, у нас не задерживаются, ха-ха-ха!
- Какой там перед девчонкой! – воскликнул Мартын, стараясь не пыхтеть, - Выручайте, братцы, будущего министра Че-Эс!
- Че-оо?
- Ну представьте, что у человека сразу дислексия и дисграфия, и высшего образования он, скорее всего не получит. А карьеру сделать хоцца!
- Ты о себе? – спросили они и зашлись хохотом.
- Я всё решил: сначала у вас, потом армия, потом спасателем…
- А потом сразу министром! – хором закончили развеселившиеся не на шутку тренеры, - Он нас убедил?
- Староват, чтобы начинать.
- Да ладно, смотри, как старается. Ничего так. Эй, ты не забыл, что ещё спускаться придётся?
- И вот что, - сказал один из неправильных близнецов, когда голова Мартына показалась над забором, - Прыгать на стройках запрещено законом. Так что каждый тут на свой страх и риск. Зато бесплатно. Будешь выполнять, что скажем – останешься жив.
Он протянул руку Мартыну (когда тот поднялся на ноги на десятисантиметровой кромке забора, стараясь не глядеть вниз):
- Константин.
- Валентин, - сказал тот, что повыше.
- Мартын. Я буду заниматься.
- Будешь… до первого пропуска. Мы здесь каждый день кроме выходных. В любую погоду.
Мартын понял, что сюрприза не получится. Но это, пожалуй, даже хорошо – когда Эгле будет знать, он не сможет пойти на попятную.
- Гайя, иди сюда, познакомлю с министром, - крикнул кому-то Валентин.
Откуда и как она оказалась на заборе, Мартын не отследил, потому что все силы уходили на удержание равновесия и хорошую мину. Он даже не замечал, как двое с двух сторон страхуют его.
«Ну вот, и здесь они, женщины, везде им надо!» - расстроился Мартын.
- Претт, Гаая...
- Гайя – биатлонистка, ей с нами скучно, - объяснил Константин, - Так, слезай, хорош на сегодня. Помочь?
Мартын бросил сумку и спрыгнул, завершив приземление кувырком.
«Так, она ещё и стреляет…» - думал он, глядя на непринуждённо целующуюся пару, будто бы стоящую на земле, а не в трёх метрах над ней.
- Ну что уставился? – не выдержал Валентин, - Да, да, это я, тот самый человек, которому другое тулово приставили.
_________________________________________
Домой Мартын вернулся, когда стемнело. Страшно довольный собой и еле волочащий ноги, он не обращал внимание на возмущение родителей. Рухнул на кровать. Он знал, что может и должен свернуть горы. «Так… силу я прокачал… а ум ещё никто не отменял. Чего бы такого интеллектом провернуть? Может, энциклопедию какую наизусть выучить?»
А потом взгляд его упал на стопку учебников и тетрадей – и Мартын спустился с высот.
конец главы 8
глава 9
@темы: книга 1, сны лесошишья, жизнь волшебная
-
-
01.06.2019 в 17:26-
-
02.06.2019 в 02:40