Глава 10
Чёт-нечет
1.
читать дальшеСолдата громко звали, не понимая, что такое его задерживает в смежном, в три раза больше спортзала, помещении, где в особо жёсткую зимнюю погоду, когда шторм не позволяет даже просто стоять на земле, проходили построения. В высоте тусклела пара ламп, размыто отсвечивая на каменном полу. Сегодня перед отбоем играли в баскетбол, Миша такие дни любил.
Игру начали без него.
Он же наблюдал протяжные вспышки своих мыслей и, по привычке делать заметки во время чтения, краткие выводы по ним.
Этот разговор он всегда отныне сможет воспроизводить вперёд и назад, память позволит. Однако смысл не желал укладываться в сумму смыслов фраз. Может, это его сопротивление заставляет выдавать простое за сложное? Человеку хочется, чтобы было хорошо. «Я тебя давно не люблю». «Давно» – это, вполне, и два месяца может быть. Время в юном возрасте течёт по-особенному.
Вот так. В какой момент Соня поняла, что процесс, так сказать, завершён, не важно. Главное, она набралась мужества сказать. Всегда следует знать и транслировать правду. Миша осторожно отсоединил руку с телефоном от уха, опустил со скрипом. Пространство вокруг него резко испортилось, отяжелело, обшарпалось. До чего казённое место. Привет из эпохи дедушек и бабушек, которой Миша не знал, но мигом распознал, городок Агдь из забавного фэнтезийного обиталища превратился в ординарный населённый пункт. И никакие горы сказочного вида вокруг не спасут.
«Я же буду скучать».
«У меня нет больше права заботиться о тебе».
«Я не смогу больше видеть тебя и узнавать о тебе. Если будет беда, я не узнаю, а то и вынужден буду передоверить тебя другому кому-то, а он, может быть, совсем безответственный тип - решит, что и так всё образуется или ты сама справишься. Упустит время…»
«Меня, безусловно, можно разлюбить. Я не царская персона. Но я так гордился твоей любовью, что стал в своих глазах именно царём. Привык, будто это так и полагалось от рождения.»
«Да, и этого «другого», конечно, вполне устроит концепция карьеры и роста, что ты мне выдала. В неё легче всего поверить, об этом многие говорят и так пытаются жить. Я хотел для нас, чтобы иначе. Может быть, недодумал. Был неубедителен – стал неинтересен».
«Год ровно. А тогда был тоже – год. Но без пары недель. Это имеет смысл? Нет. В нумерологию я не играю. Соня – это Соня».
около трёх лет назад
читать дальшеВ списке поступивших Миша себя не обнаружил. В этом ничего необычного, правда? Он придирчиво изучил электронный стенд ещё пару раз, а затем поспешил отключить телефон.
Два недобранных балла – что такое для нормального человека? Идёшь в какое-то иное образовательное место, где с этими двумя недобаллами ты – герой умственного труда, ведь ты соревновался с сильнейшими здесь, в западном филиале Розийского Национального Технологического Университета. Только, в твоём случае, тому же точно, о чём мечтал всю сознательную жизнь, в Розии нигде не учат или сильно не на том уровне. Некоторые технические специальности – прерогатива нескольких государственных вузов, имеющих особый статус, связанный с их историческими заслугами, а также стратегической важностью на настоящее время. (Считается, что теперь государство учитывает свои ошибки управления, обороны и образования примерно пятидесятилетней давности, допущенные во время криво сформированных стандартов всего и вся.) Учебные места в этих заведениях исключительно бюджетные, а отбор абитуриентов (конечно, из медалистов школ), а также выбраковка студентов на любом этапе обучения проводится чисто и жёстко - с целью, конечно же, оставить самых заинтересованных, самых талантливых лиц. Обязывающихся впоследствии не менее семи лет трудиться по полученной специальности на определённых государственных предприятиях, которые составляют основу благополучия и международного авторитета страны.
Поэтому самый интересный вопрос: надо ли было ступать на столь узкий путь?
Копии Мишкиных документов лежат ещё в двух местах. Это их с мамой от папы секрет. Но оба знают, что это не запасной путь, а лишь пассы для маминого успокоения.
Всё-таки папа в своей принципиальности поступил с ней жестоко, забрав на время экзаменов на дачу с собой и запретив звонить сыну. Это звучало как «взрослого обормота незачем опекать и переживать при нём вслух, пусть сделает всё сам». Странно для человека, который сам затеял эту пляску вокруг поступления десять лет назад, а общение с сыном, сам того не замечая, выстроил как тренерско-чемпионские, как ежедневную гонку за конкретным результатом. Десять лет назад Миша стоял возле этого самого стенда благоговеющим почти второклассником, приведённым сюда на экскурсию. И возле галереи фотографий лучших выпускников. "Это я. Вон мама. А этот, эта, эти – ты узнаёшь, кто они?". В этих стенах вывешивают всегда только один список рекомендованных к зачислению, несколько сотен человек. Уже через два года из них продолжит обучение лишь половина.
Трудный, но престижный для граждан Розии путь. И денежные перспективы на нём не играют решающей роли, хотя, как правило, у обладателей таких дипломов не бывает проблем с отличным трудоустройством, с карьерой...
Должно быть, сейчас как раз возвращаются домой. У мамы торт в руках, у папы бутылка вина, другого урожая с их дачи ожидать сложно. Не дождавшись звонка, мама вполне может прибежать сюда.
Поэтому Миша продолжить мысленный траур по себе предпочёл в сквере через дорогу от университетского комплекса. И не надо упрекать его в трусости. У каждого свой кошмар, правда? Зато в огромном непричёсанном парке, который казался сквериком только с улицы, было безлюдно и полуденно. Квинтэссенция щедрости лета. Мир в таких местах никуда не идёт.
«А где я все эти годы был. Кто же я такой».
Эти вопросы больше не имели отношения к едкой самокритике. Просто Миша стоял посреди аллеи, так как торопиться вдруг стало абсолютно некуда, и с удивлением обнаружил существование этого самого Миши в себе. Так странно. Наверняка Миша не впервые в жизни проживал моменты осознания себя, но уж точно забыл о том, так как некогда было вкушать «экзистенцию».
Он усмехнулся. «По факту – человеческая единица, как и любой прохожий». Не абитуриент, не решатель задач, не победитель олимпиад, не… не гордость родителей? От уж точно. Что-то подсказывало, он забурился в этот растительный массив, чтобы выработать стратегию поведения на ближайшие часы. А получилось – на жизнь. Что же такого необычного открылось ему тогда?
Не так чтобы внезапно. В прошлом месяце он лежал в больнице, и ему представлялось головокружительно странным то, как это лето отличается от предыдущих. То, как отличаются от себя люди, давно прекрасно знакомые. Его одноклассники, те самые хорошие умные мальчики и девочки, которых так забавно и чудом не трагически «повело» на выпускном. Поразмыслив, Миша решил, что даже благодарен товарищу, ради которого полез в ледяную подземную воду. Ведь крамольная мысль о том, что больше нет сил проживать жизнь за учебниками и компьютером и что он пересядет из-за одних учебных столешниц за другие, в сущности, не успев оглянуться, негромко, но уже давно негромко стучалась в Мишину голову. Больница показалась ему раем. Родители, навещая, тревожно осведомлялись, как он готовится к экзаменам, подгоняли, пугали. Им вовсе не хотелось измываться над сыном, но что сделать, если неприятность пришлась на выпускное лето? Миша верноподданно заверял их, что нет у него других забот… и прятал учебники подальше, едва распрощавшись. Он рассудил так: чего стоят годы усиленной подготовки, если знания улетучиваются после непродолжительного перерыва. А они и не денутся никуда! И совесть не мучила.
И сейчас, после непродолжительного страха, раскаяния, болезненной досады за то, что предстоит испытать родителям… не мучила снова. Миша бегло произвёл ревизию всей своей жизни: всё ему давалось довольно легко. Социализация вовсе проходила будто под наркозом. Просто он, принимая как должное, обнаруживал, что умеет то-то и то, выполнял обязанности, не считая их хлопотами. Он, к примеру, не помнил, чтобы, как бывает у многих детей, затруднялся решить свои вопросы в общественном месте: найти дверь, спросить, выполнить поручение, предложить лучший вариант, успеть, не запустить. Его любили учителя, соседи, уважали одноклассники. За юмор и приветливость в том числе. Ещё он для удовольствия понемногу любительски занимался каким-нибудь спортом, но года два назад, не без влияния, опять же, отца, принял решение отбросить всё, что занимало слишком много времени, сосредоточившись на Главной Цели Жизни (как результат получив на настоящий момент отчётливо «ботанский» облик, вариант "вес-плюс"). У каждого подростка непременно есть разногласия с «предками». Одни отстаивают своё право на индивидуальность и на свободы как они их понимают, вплоть до топанья ногами и выкрикиваний обвинений в лицо. Миша как-то легко сообразил, что если уступишь в тысяче мелочей, сможешь спокойно сделать, как надо тебе – нарушения могут даже не заметить. Он уважал родителей, считал их современными, активными людьми и всегда имел в виду их право на душевное спокойствие.
А плоды этого некритичного существования… таковы, что он с удивлением обнаруживает себя стоящим ногами на планете Земля и пытается объяснить себе, что всё действительно течёт-меняется. А не только по учебнику. Люди действительно взрослеют! Школу заканчивают! НЕ ПОСТУПАЮТ!
Слишком многое он позволял за себя решать, вот что. Привык, что идёт правильно и его ведут правильно. А не вытанцевалось. И дело не в том, что были ошибки. Нельзя даже на семейном совете разработать беспроигрышный план действий. Они ещё будут, много ошибок, у всех, кто жив пока.
…к примеру, взял бы на себя труд пойти перед экзаменами в магазин одежды и выбрать тот классический костюм, который мама непременно желала видеть на «взрослом молодом человеке», да хотя бы и с ней пойти, но убедиться, что костюмчик сидит, а не обещать надеть всё, что она ни выберет, лишь бы отвязаться от нелюбимого мероприятия. Тогда в последнюю минуту не выяснилось бы, что пиджак какой-то неудобный, а один уголок воротника рубашки вопреки законам земного притяжения и усиленного глажения упорно смотрит вперёд… Мелочей не бывает. Не этот ли воротник, что заставлял о себе думать в самые ответственные моменты, украл те два твоих балла?
Просто надо взять управление на себя. Вот с этих минут делать всё, как ты понимаешь сам и что нужно тебе. Отныне же и навсегда - не оправдываться и не пытаться смягчить чьё-то в тебе разочарование. Всё одно не получится. Меньше слов, больше поступков.
В эту историческую минуту внешний мир всё-таки навестил улыбающегося себе Мишу. На соседней тропинке показалась парочка – Миша не оборачивался, но понял по громким речам. Хорошо поставленный голос был женский, а парень бурчал, источая унылый яд. Невольно Миша прислушался – девица предъявляла претензии. О, очень обидно говорила, но без грязных ругательств, чем грешат некоторые девушки. И ещё, это ей доставляло удовольствие.
«Вот, кстати», сказал себе Миша, «Обрати внимание. Откуда-то я знаю, что она не из абитуриентов и вообще не по научной части в этой жизни, но не мучается этим. А тот изо всех сил желает, но никогда не сможет её оскорбить.»
Миша из любопытства оглянулся. Девица в платье напоминала маков лепесток. «Цвета переходящего алого стяга», мимоходом заметил себе Миша (это из истории откуда-то, но лень сейчас вспоминать) и снова погрузился в себя.
- Ну послушай же доброго совета! – театрально возгласила девушка, оказавшись уже где-то рядом, - Я настаиваю, чтобы ты перестал считать себя человеком со вкусом и техническими навыками серьёзного художника, способного оказать в настоящем и будущем влияние на культуру северного полушария! Так же я ручаюсь за твою творческую судьбу в полушарии южном...
- Настаивает она! – взорвался кавалер, - Да с таким, ***, характером, ***, ты… ты одна останешься, когда натурой перестанешь...
Она искренне удивилась:
- Я терпеливая лапушка, деликатная не по твоим заслугам. Что до моего одиночества... давай, ты дойдёшь до ворот, а возле них обернёшься, договорились?
Миша подумал, что подобные вещи стоит обсуждать тише, не вовлекая посторонних в своё частное пространство. А с другой стороны, это пустынный парк, и если где и можно выплеснуть эмоции, то здесь. Он неспешно шагал от разбирателей статей прочь. Парень, судя по шагам, давно перемещался в указанном направлении. А Миши коснулось что-то невесомое, скользнуло по руке.
Не иначе, лист с дерева (в самом сердце северного лета тайно властвует осень!). Или это наглая городская белка перебирает коготками по спине?
Миша обернулся – ему показалось, что белка спрыгнула на землю
… и - о ужас...
Ужас и культурно-некультурный шок для него, а она смотрела вопросительно, немедленно ожидая неких подразумевающихся… слов? действий? Потом, очевидно, оценила это беспросветное изумление на Мишином лице и сменила настроение.
Она прикрыла губы ладошкой, чтобы не захихикать.
- А не случился ли это с тобой первый поцелуй? – поинтересовалась.
Интересно, а чего же она всё-таки хотела? Зачем подошла? Пока кажется, она не вполне одобряет порядковый номер поцелуя.
- А… не случилось ли вам только что… провести эксперимент? – начал наобум Миша, чтобы хоть как-то справиться с ну просто немыслимым смущением, - Если вы так… с тем же... подойдёте хотя бы к десяти мужчинам… разного возраста, то… девяти из них вам… придётся сказать то же самое. Фактор неожиданности! Надо учитывать всё. А попробуйте! Один я – это не репрезентативная группа.
Ехидство на нежном личике усилилось вдвое:
- О, да ты рассуждаешь точно так, как я! О том, что надо всё учитывать, репрезентативно… Студент?
Миша решил больше на неё не обижаться. Свободные люди, свободное время, свобода слова, свободная одежда… И порадовался, что на нём сегодня не тот пафосный костюм, а просто футболка со штанами.
- А он не обернётся на вас посмотреть, - Миша, изнанкой ворота оттираясь от помады, поглядел через плечо внезапной незнакомки.
- Кто? А, это. Ну конечно же не посмотрит.
- Тогда вы зачем…
- Эрми.
Миша не понял слова. Оно ассоциировалось у него почему-то с чем-то кондитерским, но ни о чём специально не говорило. Незнакомка снова требовательно ждала, удивляясь непонятливости.
- Эр-ми! – выразительно повторила она, приподняв одну замечательно длинную бровь.
Соображая, Миша успел внимательнее её рассмотреть. Лицо красоты не классической, а какой-то варварски-пикантной, прямо-таки визуально щедрой прелести, ничуть не похожее на эталонные портреты из портретно-пейзажного самого известного в стране музея. Лучше. И фигура, кажется, срамила хвалёные статуи древних богинь. Ростом опять же, без стеснения добавленным высокими каблуками… какие только фантастические фенотипы не встречаются в Розии! К тому же, девушка отлично владела тонкой мимикой, с помощью которой могла вести разговор, понятный без перевода.
- Майк, – наконец, представился в ответ Миша (а называться так ему в жизни не приходило в голову).
- Майк, - повторила Эрми, доказывая, что умеет, если хочет, серьёзно относиться к человеку, не приобретая многозначительного высокомерного и насмешливого выражения, - Здравствуй, Майк.
«А… почему нет? Эта встреча вполне соответствует тому, о чём я тут думал. Теперь всё по-другому. У меня наверняка найдётся, о чём с ней поговорить. И я ей понравлюсь».
- Вот что, Эрми. А пойдём со мной, Эрми, - сказал Миша, - Пойдёшь со мной?
- Куда же?
Кажется, она немного, но удивилась.
- Я покажу тебе свой город.
И Эрми согласилась, хотя этот город был и её городом.
И были они на летних улицах и площадях весь день. Миша ни на миг не забыл: делать то отныне, что нужно ему и отвечать за сделанное и сказанное. Поэтому он всё-таки телефон включил. Но объясняться с родителями в присутствии пристально и с интересом исследователя глядящей на него Эрми счёл нецелесообразным. Он ограничился такой смс:
«Не студент. Жизнь продолжается. Вернусь завтра».
Потому что ему хотелось, чтобы пути назад не было. Тогда есть удивительный шанс узнать о себе - что же он, импровизируя, предпримет для того, чтобы так и вышло – вернуться не сегодня, а завтра. А если всего лишь показалось, что такое уже обязательно, то ничего страшного. Тёплая, светлая ночь в городе не даст пропасть.
Но к вечеру они оказались около дома Эрми в центре, на одной из нешироких старых улочек. Она не приглашала к себе - просто наблюдала, как поведёт себя Миша.
2., нач.
Чёт-нечет
1.
читать дальшеСолдата громко звали, не понимая, что такое его задерживает в смежном, в три раза больше спортзала, помещении, где в особо жёсткую зимнюю погоду, когда шторм не позволяет даже просто стоять на земле, проходили построения. В высоте тусклела пара ламп, размыто отсвечивая на каменном полу. Сегодня перед отбоем играли в баскетбол, Миша такие дни любил.
Игру начали без него.
Он же наблюдал протяжные вспышки своих мыслей и, по привычке делать заметки во время чтения, краткие выводы по ним.
Этот разговор он всегда отныне сможет воспроизводить вперёд и назад, память позволит. Однако смысл не желал укладываться в сумму смыслов фраз. Может, это его сопротивление заставляет выдавать простое за сложное? Человеку хочется, чтобы было хорошо. «Я тебя давно не люблю». «Давно» – это, вполне, и два месяца может быть. Время в юном возрасте течёт по-особенному.
Вот так. В какой момент Соня поняла, что процесс, так сказать, завершён, не важно. Главное, она набралась мужества сказать. Всегда следует знать и транслировать правду. Миша осторожно отсоединил руку с телефоном от уха, опустил со скрипом. Пространство вокруг него резко испортилось, отяжелело, обшарпалось. До чего казённое место. Привет из эпохи дедушек и бабушек, которой Миша не знал, но мигом распознал, городок Агдь из забавного фэнтезийного обиталища превратился в ординарный населённый пункт. И никакие горы сказочного вида вокруг не спасут.
«Я же буду скучать».
«У меня нет больше права заботиться о тебе».
«Я не смогу больше видеть тебя и узнавать о тебе. Если будет беда, я не узнаю, а то и вынужден буду передоверить тебя другому кому-то, а он, может быть, совсем безответственный тип - решит, что и так всё образуется или ты сама справишься. Упустит время…»
«Меня, безусловно, можно разлюбить. Я не царская персона. Но я так гордился твоей любовью, что стал в своих глазах именно царём. Привык, будто это так и полагалось от рождения.»
«Да, и этого «другого», конечно, вполне устроит концепция карьеры и роста, что ты мне выдала. В неё легче всего поверить, об этом многие говорят и так пытаются жить. Я хотел для нас, чтобы иначе. Может быть, недодумал. Был неубедителен – стал неинтересен».
«Год ровно. А тогда был тоже – год. Но без пары недель. Это имеет смысл? Нет. В нумерологию я не играю. Соня – это Соня».
около трёх лет назад
читать дальшеВ списке поступивших Миша себя не обнаружил. В этом ничего необычного, правда? Он придирчиво изучил электронный стенд ещё пару раз, а затем поспешил отключить телефон.
Два недобранных балла – что такое для нормального человека? Идёшь в какое-то иное образовательное место, где с этими двумя недобаллами ты – герой умственного труда, ведь ты соревновался с сильнейшими здесь, в западном филиале Розийского Национального Технологического Университета. Только, в твоём случае, тому же точно, о чём мечтал всю сознательную жизнь, в Розии нигде не учат или сильно не на том уровне. Некоторые технические специальности – прерогатива нескольких государственных вузов, имеющих особый статус, связанный с их историческими заслугами, а также стратегической важностью на настоящее время. (Считается, что теперь государство учитывает свои ошибки управления, обороны и образования примерно пятидесятилетней давности, допущенные во время криво сформированных стандартов всего и вся.) Учебные места в этих заведениях исключительно бюджетные, а отбор абитуриентов (конечно, из медалистов школ), а также выбраковка студентов на любом этапе обучения проводится чисто и жёстко - с целью, конечно же, оставить самых заинтересованных, самых талантливых лиц. Обязывающихся впоследствии не менее семи лет трудиться по полученной специальности на определённых государственных предприятиях, которые составляют основу благополучия и международного авторитета страны.
Поэтому самый интересный вопрос: надо ли было ступать на столь узкий путь?
Копии Мишкиных документов лежат ещё в двух местах. Это их с мамой от папы секрет. Но оба знают, что это не запасной путь, а лишь пассы для маминого успокоения.
Всё-таки папа в своей принципиальности поступил с ней жестоко, забрав на время экзаменов на дачу с собой и запретив звонить сыну. Это звучало как «взрослого обормота незачем опекать и переживать при нём вслух, пусть сделает всё сам». Странно для человека, который сам затеял эту пляску вокруг поступления десять лет назад, а общение с сыном, сам того не замечая, выстроил как тренерско-чемпионские, как ежедневную гонку за конкретным результатом. Десять лет назад Миша стоял возле этого самого стенда благоговеющим почти второклассником, приведённым сюда на экскурсию. И возле галереи фотографий лучших выпускников. "Это я. Вон мама. А этот, эта, эти – ты узнаёшь, кто они?". В этих стенах вывешивают всегда только один список рекомендованных к зачислению, несколько сотен человек. Уже через два года из них продолжит обучение лишь половина.
Трудный, но престижный для граждан Розии путь. И денежные перспективы на нём не играют решающей роли, хотя, как правило, у обладателей таких дипломов не бывает проблем с отличным трудоустройством, с карьерой...
Должно быть, сейчас как раз возвращаются домой. У мамы торт в руках, у папы бутылка вина, другого урожая с их дачи ожидать сложно. Не дождавшись звонка, мама вполне может прибежать сюда.
Поэтому Миша продолжить мысленный траур по себе предпочёл в сквере через дорогу от университетского комплекса. И не надо упрекать его в трусости. У каждого свой кошмар, правда? Зато в огромном непричёсанном парке, который казался сквериком только с улицы, было безлюдно и полуденно. Квинтэссенция щедрости лета. Мир в таких местах никуда не идёт.
«А где я все эти годы был. Кто же я такой».
Эти вопросы больше не имели отношения к едкой самокритике. Просто Миша стоял посреди аллеи, так как торопиться вдруг стало абсолютно некуда, и с удивлением обнаружил существование этого самого Миши в себе. Так странно. Наверняка Миша не впервые в жизни проживал моменты осознания себя, но уж точно забыл о том, так как некогда было вкушать «экзистенцию».
Он усмехнулся. «По факту – человеческая единица, как и любой прохожий». Не абитуриент, не решатель задач, не победитель олимпиад, не… не гордость родителей? От уж точно. Что-то подсказывало, он забурился в этот растительный массив, чтобы выработать стратегию поведения на ближайшие часы. А получилось – на жизнь. Что же такого необычного открылось ему тогда?
Не так чтобы внезапно. В прошлом месяце он лежал в больнице, и ему представлялось головокружительно странным то, как это лето отличается от предыдущих. То, как отличаются от себя люди, давно прекрасно знакомые. Его одноклассники, те самые хорошие умные мальчики и девочки, которых так забавно и чудом не трагически «повело» на выпускном. Поразмыслив, Миша решил, что даже благодарен товарищу, ради которого полез в ледяную подземную воду. Ведь крамольная мысль о том, что больше нет сил проживать жизнь за учебниками и компьютером и что он пересядет из-за одних учебных столешниц за другие, в сущности, не успев оглянуться, негромко, но уже давно негромко стучалась в Мишину голову. Больница показалась ему раем. Родители, навещая, тревожно осведомлялись, как он готовится к экзаменам, подгоняли, пугали. Им вовсе не хотелось измываться над сыном, но что сделать, если неприятность пришлась на выпускное лето? Миша верноподданно заверял их, что нет у него других забот… и прятал учебники подальше, едва распрощавшись. Он рассудил так: чего стоят годы усиленной подготовки, если знания улетучиваются после непродолжительного перерыва. А они и не денутся никуда! И совесть не мучила.
И сейчас, после непродолжительного страха, раскаяния, болезненной досады за то, что предстоит испытать родителям… не мучила снова. Миша бегло произвёл ревизию всей своей жизни: всё ему давалось довольно легко. Социализация вовсе проходила будто под наркозом. Просто он, принимая как должное, обнаруживал, что умеет то-то и то, выполнял обязанности, не считая их хлопотами. Он, к примеру, не помнил, чтобы, как бывает у многих детей, затруднялся решить свои вопросы в общественном месте: найти дверь, спросить, выполнить поручение, предложить лучший вариант, успеть, не запустить. Его любили учителя, соседи, уважали одноклассники. За юмор и приветливость в том числе. Ещё он для удовольствия понемногу любительски занимался каким-нибудь спортом, но года два назад, не без влияния, опять же, отца, принял решение отбросить всё, что занимало слишком много времени, сосредоточившись на Главной Цели Жизни (как результат получив на настоящий момент отчётливо «ботанский» облик, вариант "вес-плюс"). У каждого подростка непременно есть разногласия с «предками». Одни отстаивают своё право на индивидуальность и на свободы как они их понимают, вплоть до топанья ногами и выкрикиваний обвинений в лицо. Миша как-то легко сообразил, что если уступишь в тысяче мелочей, сможешь спокойно сделать, как надо тебе – нарушения могут даже не заметить. Он уважал родителей, считал их современными, активными людьми и всегда имел в виду их право на душевное спокойствие.
А плоды этого некритичного существования… таковы, что он с удивлением обнаруживает себя стоящим ногами на планете Земля и пытается объяснить себе, что всё действительно течёт-меняется. А не только по учебнику. Люди действительно взрослеют! Школу заканчивают! НЕ ПОСТУПАЮТ!
Слишком многое он позволял за себя решать, вот что. Привык, что идёт правильно и его ведут правильно. А не вытанцевалось. И дело не в том, что были ошибки. Нельзя даже на семейном совете разработать беспроигрышный план действий. Они ещё будут, много ошибок, у всех, кто жив пока.
…к примеру, взял бы на себя труд пойти перед экзаменами в магазин одежды и выбрать тот классический костюм, который мама непременно желала видеть на «взрослом молодом человеке», да хотя бы и с ней пойти, но убедиться, что костюмчик сидит, а не обещать надеть всё, что она ни выберет, лишь бы отвязаться от нелюбимого мероприятия. Тогда в последнюю минуту не выяснилось бы, что пиджак какой-то неудобный, а один уголок воротника рубашки вопреки законам земного притяжения и усиленного глажения упорно смотрит вперёд… Мелочей не бывает. Не этот ли воротник, что заставлял о себе думать в самые ответственные моменты, украл те два твоих балла?
Просто надо взять управление на себя. Вот с этих минут делать всё, как ты понимаешь сам и что нужно тебе. Отныне же и навсегда - не оправдываться и не пытаться смягчить чьё-то в тебе разочарование. Всё одно не получится. Меньше слов, больше поступков.
В эту историческую минуту внешний мир всё-таки навестил улыбающегося себе Мишу. На соседней тропинке показалась парочка – Миша не оборачивался, но понял по громким речам. Хорошо поставленный голос был женский, а парень бурчал, источая унылый яд. Невольно Миша прислушался – девица предъявляла претензии. О, очень обидно говорила, но без грязных ругательств, чем грешат некоторые девушки. И ещё, это ей доставляло удовольствие.
«Вот, кстати», сказал себе Миша, «Обрати внимание. Откуда-то я знаю, что она не из абитуриентов и вообще не по научной части в этой жизни, но не мучается этим. А тот изо всех сил желает, но никогда не сможет её оскорбить.»
Миша из любопытства оглянулся. Девица в платье напоминала маков лепесток. «Цвета переходящего алого стяга», мимоходом заметил себе Миша (это из истории откуда-то, но лень сейчас вспоминать) и снова погрузился в себя.
- Ну послушай же доброго совета! – театрально возгласила девушка, оказавшись уже где-то рядом, - Я настаиваю, чтобы ты перестал считать себя человеком со вкусом и техническими навыками серьёзного художника, способного оказать в настоящем и будущем влияние на культуру северного полушария! Так же я ручаюсь за твою творческую судьбу в полушарии южном...
- Настаивает она! – взорвался кавалер, - Да с таким, ***, характером, ***, ты… ты одна останешься, когда натурой перестанешь...
Она искренне удивилась:
- Я терпеливая лапушка, деликатная не по твоим заслугам. Что до моего одиночества... давай, ты дойдёшь до ворот, а возле них обернёшься, договорились?
Миша подумал, что подобные вещи стоит обсуждать тише, не вовлекая посторонних в своё частное пространство. А с другой стороны, это пустынный парк, и если где и можно выплеснуть эмоции, то здесь. Он неспешно шагал от разбирателей статей прочь. Парень, судя по шагам, давно перемещался в указанном направлении. А Миши коснулось что-то невесомое, скользнуло по руке.
Не иначе, лист с дерева (в самом сердце северного лета тайно властвует осень!). Или это наглая городская белка перебирает коготками по спине?
Миша обернулся – ему показалось, что белка спрыгнула на землю
… и - о ужас...
Ужас и культурно-некультурный шок для него, а она смотрела вопросительно, немедленно ожидая неких подразумевающихся… слов? действий? Потом, очевидно, оценила это беспросветное изумление на Мишином лице и сменила настроение.
Она прикрыла губы ладошкой, чтобы не захихикать.
- А не случился ли это с тобой первый поцелуй? – поинтересовалась.
Интересно, а чего же она всё-таки хотела? Зачем подошла? Пока кажется, она не вполне одобряет порядковый номер поцелуя.
- А… не случилось ли вам только что… провести эксперимент? – начал наобум Миша, чтобы хоть как-то справиться с ну просто немыслимым смущением, - Если вы так… с тем же... подойдёте хотя бы к десяти мужчинам… разного возраста, то… девяти из них вам… придётся сказать то же самое. Фактор неожиданности! Надо учитывать всё. А попробуйте! Один я – это не репрезентативная группа.
Ехидство на нежном личике усилилось вдвое:
- О, да ты рассуждаешь точно так, как я! О том, что надо всё учитывать, репрезентативно… Студент?
Миша решил больше на неё не обижаться. Свободные люди, свободное время, свобода слова, свободная одежда… И порадовался, что на нём сегодня не тот пафосный костюм, а просто футболка со штанами.
- А он не обернётся на вас посмотреть, - Миша, изнанкой ворота оттираясь от помады, поглядел через плечо внезапной незнакомки.
- Кто? А, это. Ну конечно же не посмотрит.
- Тогда вы зачем…
- Эрми.
Миша не понял слова. Оно ассоциировалось у него почему-то с чем-то кондитерским, но ни о чём специально не говорило. Незнакомка снова требовательно ждала, удивляясь непонятливости.
- Эр-ми! – выразительно повторила она, приподняв одну замечательно длинную бровь.
Соображая, Миша успел внимательнее её рассмотреть. Лицо красоты не классической, а какой-то варварски-пикантной, прямо-таки визуально щедрой прелести, ничуть не похожее на эталонные портреты из портретно-пейзажного самого известного в стране музея. Лучше. И фигура, кажется, срамила хвалёные статуи древних богинь. Ростом опять же, без стеснения добавленным высокими каблуками… какие только фантастические фенотипы не встречаются в Розии! К тому же, девушка отлично владела тонкой мимикой, с помощью которой могла вести разговор, понятный без перевода.
- Майк, – наконец, представился в ответ Миша (а называться так ему в жизни не приходило в голову).
- Майк, - повторила Эрми, доказывая, что умеет, если хочет, серьёзно относиться к человеку, не приобретая многозначительного высокомерного и насмешливого выражения, - Здравствуй, Майк.
«А… почему нет? Эта встреча вполне соответствует тому, о чём я тут думал. Теперь всё по-другому. У меня наверняка найдётся, о чём с ней поговорить. И я ей понравлюсь».
- Вот что, Эрми. А пойдём со мной, Эрми, - сказал Миша, - Пойдёшь со мной?
- Куда же?
Кажется, она немного, но удивилась.
- Я покажу тебе свой город.
И Эрми согласилась, хотя этот город был и её городом.
И были они на летних улицах и площадях весь день. Миша ни на миг не забыл: делать то отныне, что нужно ему и отвечать за сделанное и сказанное. Поэтому он всё-таки телефон включил. Но объясняться с родителями в присутствии пристально и с интересом исследователя глядящей на него Эрми счёл нецелесообразным. Он ограничился такой смс:
«Не студент. Жизнь продолжается. Вернусь завтра».
Потому что ему хотелось, чтобы пути назад не было. Тогда есть удивительный шанс узнать о себе - что же он, импровизируя, предпримет для того, чтобы так и вышло – вернуться не сегодня, а завтра. А если всего лишь показалось, что такое уже обязательно, то ничего страшного. Тёплая, светлая ночь в городе не даст пропасть.
Но к вечеру они оказались около дома Эрми в центре, на одной из нешироких старых улочек. Она не приглашала к себе - просто наблюдала, как поведёт себя Миша.
2., нач.
@темы: книга 2, жизнь волшебная, вихрь над городом