Глава 20
1.
2., нач.
2., прод.
читать дальше- Извините меня, пожалуйста, что зашла. Я не поняла просто. Больше так никогда не буду.
Ну как же говорить-то теперь? Каждый шаг, каждая мысль – голый нерв. Но он деловой человек, были уже в жизни ситуации на грани, когда его провоцировали на тяжёлые эмоции, а потом наблюдали, как Лев будет здесь и сейчас с ними справляться, надеясь, что не справится. А он выворачивался и поднимался.
- То, что ты видела… этого никому передавать не должна. Я готов заплатить. Соня, проси всё, что хочешь. Разумеется, то, что я могу выполнить. Это вопрос… жизни. Нормальной жизни. Ты… вообще меня слышишь?
Не слишком хорошо слышала, занимало своё. Соня так и не ушла. Может быть, дядя подумал, рассчитывала на разговор, где он предложит ей «что угодно в пределах разумного». Но она это лицо, точнее, эту манеру раскачивать серьги и серьёзно смотреть, видела уже. Сегодня. Та высокой была, другая носительница той же манеры, которая разговаривала с Эгле. Бедная моя Эгле, ты поэтому весь день ходила за мной – сказать что-то важное, а я сбегала, как могла. Так и не дошло до адресата, и «они» десантировались прямо сюда, домой.
Та, кто Мишу ждёт — та была у школы. Хочет его разыскать. Хочет, чтобы Соня как можно скорее «отпала».
Чтобы разговорить дядю, «злом» не понадобилось быть, достаточно просто красоткой недавнего образца.
- Соня, прекрати изображать умирающего лебедя! Я прекрасно понимаю, что натворил. Ты подумаешь и скажешь мне, чего желаешь за молчание.
Соня соизволила обратить к нему лицо. Она никого не изображала, и особенно после этих слов. Наверное, он до сих пор плохо соображает, что говорит. Твёрдость в голосе совсем неубедительная, но при этом успевает переложить с больной головы на ту голову, что рядом.
- Знаете что, Вы, распределитель благ? Я действительно хочу кое-чего, но Вам будет трудно это исполнить.
Она устало отметила, что «Вы» его по-настоящему коробит. Что же, разлад значит разлад. Искреннее дружелюбие, которое Соня всегда испытывала к дяде, улетучилось, будто не бывало. В декабре дядя тоже говорил, что готов подарить ей что угодно, когда выяснилось, что инициированный Соней переезд из коттеджа оказался не напрасным, потому что спас жизнь, возможно всей семье. Тогда ей приятно было слышать – пусть ничего не попросила, потому что не собиралась, но удовлетворение, что чудесным образом удалось добиться перемены места, превышало любую награду. И ещё понимание, что может рассчитывать на дядину помощь всегда. Давно это было.
- Как минимум, выслушать могу
Он пытался выглядеть непринуждённым.
- Поймите одну вещь. Для Вас Ваша жена Варвара – это очередная, пятая, там, жена. Очевидно…
- Неет, не «очередная, там»...
- ...очевидно, в этом материале у Вас в жизни недостатка не возникало, и найти женщину для регистрации брака, равно как и силы для его расторжения, Вам удавалось всегда — получится и впредь.
- Нет, Соня, нет.
- Но для меня она – единственная и родная тётя. Очень близкий человек, незаменимый. Чувствуете разницу? Простите за экспрессивные интонации, я обязательно возьму себя в руки.
- Я понял. Понял уже… не стоило…
- Просто послушайте меня. Я потом больше не буду надоедать. Вы – «взрослый человек и имеете право на личную жизнь».
Лев скривился и кивнул.
Соньке удалось обидно вернуть его штатную присказку, которой он обыкновенно намекал оставить его ненадолго в покое. Саму её душила обида. За Варвару. И липкий непривычный страх, что тётина жизнь может снова разрушиться. Соня как-то нашла в городской исторической группе фотографии того самого барака, где она с Василисой жила.
- Я даже могу понять…
А могла бы в действительности понять, если бы незнакомка не заговорила с ней? Неизвестно.
- … то есть могу предположить, что моя тётя, с Вашей, конечно, точки зрения… я боюсь утрировать… что она не так интересна.
- Ты вот о чём, но вообще не в этом...
- Её Вы можете видеть каждый день. У неё трое детей плюс несовершеннолетняя сволочь на попечении. Много забот. Не «шик и блеск» женщина - потому что беззаботно смеяться не получается у неё, я вижу. И ещё скоро живот большой вырастет – кажется, для мужчин это не плюс для привлекательности, сил не хватит умиляться жене, я догадываюсь. А когда будет ребёнок, то совсем неинтересно…
- Не надо, Соня. Нет. Это не правда. Это вообще не так.
- Она плачет часто, когда одна. Может быть, уже поняла про Вас.
- Часто?!
- А теперь я скажу, чего хочу. Но это не имеет отношения к Вашему паникёрскому предложению. Это на Ваше усмотрение.
Дядя только стукнул кулаком по дивану.
- Я не представляю, как сумеете объяснить девчонкам. Знаю только, что Нилуфар за Вами на край света пойдёт…
- Что?! Ты о чём подумала?
- … и поддержит, что бы Вы ни решили. Просто, не раздумывая. А Вася и Наргиза будут плакать и метаться между вами и тётей. Я хотела бы, чтобы тётя как минимум до рождения ребёнка думала, что Вы её любите, что Вы – её муж. Это чтобы сохранить им здоровье. Лучше бы, чтобы так считалось как можно дольше, но ведь трудно… и она сама всё поймёт.
Дядя начинал злиться уже – как не злиться? Был вполне в состоянии накричать на Соню, которая выдумывает на ходу гадости, но… чего хотел-то? Чтобы она взяла, скажем, какие-то деньги и, довольная внезапной прибылью, не пыталась даже выказать своей оценки происшедшему? Да разве была Сонька когда-нибудь алчной, разве требовала для себя привилегий, разводила какие-то интриги? Нет, Сонька непростой человек, не наивный, но ведь честна в своём отношении к ним всем. Точно как и Нилуфар, всегда постоит за своих. А он, значит, пытается подкупить, как чиновника какого… Идиот! Один злосчастный день – непоправимо разрушенное доверие.
- Теперь я. Можно? – устало спросил дядя, - Я тебя услышал.
- Хорошо.
- Эту девушку я сегодня видел впервые. Когда за много недель я наконец-то остался один дома…
- А они все - где?! – спохватилась Соня, - Сейчас – где?!
- В кино, на втором этаже, вчетвером. Нилуфар завтра на сборы отправляется… Ушли на мультик три-дэ, как его?
- Как?
- «Подземная подземка», которого реклама достаёт уже неделю.
- Ясно…
- Когда закончится… это через минут… двадцать, пойду встречать. Нет, надо раньше...
Так как лифты или не работали или угрожали застрять, ежедневной заботой Льва было Василису принести домой на руках, сама она поднималась максимум на четыре этажа, после чего катастрофически уставала.
- А ты бы вспомнил встретить? – спонтанно вырвалось у Сони в прежнем духе.
Хорошо, что дядя не смотрит - ей стыдно.
Но натянутость от этого между ними вдруг ослабла. И Лев решился на развёрнутое пояснение:
- Я остался один и понял, что счастлив от этого. Да. Я радовался, что не слышал визгов… ты поняла, чьих, Даньки и Павлинки. Это… детям нормально так вести себя, но я был на взводе. Вот и радовался, что сестра больше не живёт здесь. Это правда. Я её люблю – и не могу больше выносить. Она же может…
- Ладно, не надо, я знаю, что может.
- Я как король один был, понимаешь? Деловой телефон выключил, нафиг. Праздник. Стою у окна с бокалом. Тупо. Долго стою. Звонок.
Больше ни капли злости на дядю не осталось. Достаточно ему было остановиться на этом. Соня горестно улыбалась сама себе. Одиночество, гулкое и просторное, обустроилось вокруг неё.
- … то ли книги, то ли пылесосы продавала…
- …нет, не могла, - поправил он тут же себя, вспомнив, что в лаковую сумочку ни один заметный невооружённым глазом пылесос не вместился бы, да и книжка разве что – блокнотик, - Да. И... Нет! Я сам не понял, как на кухне ей водички наливаю. Она расспрашивала что-то о людях, которые жили здесь до нас…
- До нас?! Дом – новый! МЫ жили здесь «до нас»! – не выдержала Соня.
- Нуууууу… так и есть… что же за голова у меня, а, сегодня? Уж не знаю, как, но я… рассказал ей про людей… воттэтодаа! Про кого же я рассказывал, а?
- Не продолжай, пожалуйста, и… и не говори дальше, как… короче, это Лесошишенская аномалия была!
- Сонь, Я НЕ СОБИРАЮСЬ бросать твою тётю; и, как бы это ни прозвучало, именно что я её люблю. Да. Поэтому готов тебя сколько угодно упрашивать – не говорить ей, не говорить, не говорить!
- Да не волнуйся ты. Клянусь, что ни одно лицо на Земле от меня не узнает. И чтобы тебе совсем спокойней стало, скажу сейчас, что у…уезжаю в Южностралию. Вот прямо в эти дни.
Оборвалось, повисло в пустоте.
Она глотнула воздуха.
- Как ты сказала?
- Ни маме, ни папе про тебя… забуду и не вспомню.
- Нет же, а… как он? Михаил?
- … всё, - оборвала Соня быстро.
- Вот как оно… Худо. Поэтому ты странно себя ведёшь. Молчала. Что он сделал?
Соня поднялась.
- Он – ничего. Я.
Теперь дяде кажется, что он многое понял и прозрел. Но как выразить сочувствие, понятия не имеет. Ведь ей, пожалуй, хреново, как бывает только в юности.
- Ну, бывает, - бестолково говорит он, - Надо пережить.
Соня кивает и встаёт.
- Доучишься, может, здесь? Год закончить? Мало осталось.
Она у дверей мотает головой. Исчезает.
- Хорошо, что ты подошла, а не они. Хорошо, что ты вовремя подошла.
_______________________
Умер недавний подъём. Снова её, успевшую едва высунуться из чугунка и оглядеться, прихлопывает крышкой. Снова тяжесть обволакивает плечи, утверждается на привычном месте. Нет, она не сдаётся. Только прямо сейчас слишком много обстоятельств саднят в голове. Сообщение от Пуганого и этот визит. Они совершенно симметричны, и только один вопрос – кто на кого работает? Чья это игра – «пожирателя любви» или бывшей Мишкиной девушки?
Во всяком случае надо им одно. Энергию за их, Сони и Мишки, счёт.
Что же, никому из вас не отломится. Явитесь за сокровищем – наткнётесь на пепелище. И сдохнете от злобы.
А пока… Соня доковыляла до кухни, в небольшом секретном отделении холодильника разыскала флакончик, близнец того, который сегодня разбила. Может, и нечестно это перед собой, но если не выспится каменным сном, не сможет завтра корректно выступить перед тётей, перед мамой и папой, спокойно и уверенно объясняя, почему обязательно должна сесть на самолёт в ближайшие дней пять. Если не лекарство, проведёт она, таращась в темноту, одну из длиннейших ночей за всю жизнь.
Закуталась в одеяло, съела одну капсулу. Но убоясь набегающих картин, где она совершает, выплёскивая боль, что-то неумное и отчаянное, достала вторую, третью… флакон, чтобы не скатился с кровати, выдавая её, положила в наволочку.
Если бы она знала, как ей пригодится ясный ум вот уже скоро, через несколько часов!
конец главы 20
глава 21
_______________________________
Хорошо быть растяпой. Почему-то отсутствовал кус главы 16 (который "2., нач"), исправляю
1.
2., нач.
2., прод.
читать дальше- Извините меня, пожалуйста, что зашла. Я не поняла просто. Больше так никогда не буду.
Ну как же говорить-то теперь? Каждый шаг, каждая мысль – голый нерв. Но он деловой человек, были уже в жизни ситуации на грани, когда его провоцировали на тяжёлые эмоции, а потом наблюдали, как Лев будет здесь и сейчас с ними справляться, надеясь, что не справится. А он выворачивался и поднимался.
- То, что ты видела… этого никому передавать не должна. Я готов заплатить. Соня, проси всё, что хочешь. Разумеется, то, что я могу выполнить. Это вопрос… жизни. Нормальной жизни. Ты… вообще меня слышишь?
Не слишком хорошо слышала, занимало своё. Соня так и не ушла. Может быть, дядя подумал, рассчитывала на разговор, где он предложит ей «что угодно в пределах разумного». Но она это лицо, точнее, эту манеру раскачивать серьги и серьёзно смотреть, видела уже. Сегодня. Та высокой была, другая носительница той же манеры, которая разговаривала с Эгле. Бедная моя Эгле, ты поэтому весь день ходила за мной – сказать что-то важное, а я сбегала, как могла. Так и не дошло до адресата, и «они» десантировались прямо сюда, домой.
Та, кто Мишу ждёт — та была у школы. Хочет его разыскать. Хочет, чтобы Соня как можно скорее «отпала».
Чтобы разговорить дядю, «злом» не понадобилось быть, достаточно просто красоткой недавнего образца.
- Соня, прекрати изображать умирающего лебедя! Я прекрасно понимаю, что натворил. Ты подумаешь и скажешь мне, чего желаешь за молчание.
Соня соизволила обратить к нему лицо. Она никого не изображала, и особенно после этих слов. Наверное, он до сих пор плохо соображает, что говорит. Твёрдость в голосе совсем неубедительная, но при этом успевает переложить с больной головы на ту голову, что рядом.
- Знаете что, Вы, распределитель благ? Я действительно хочу кое-чего, но Вам будет трудно это исполнить.
Она устало отметила, что «Вы» его по-настоящему коробит. Что же, разлад значит разлад. Искреннее дружелюбие, которое Соня всегда испытывала к дяде, улетучилось, будто не бывало. В декабре дядя тоже говорил, что готов подарить ей что угодно, когда выяснилось, что инициированный Соней переезд из коттеджа оказался не напрасным, потому что спас жизнь, возможно всей семье. Тогда ей приятно было слышать – пусть ничего не попросила, потому что не собиралась, но удовлетворение, что чудесным образом удалось добиться перемены места, превышало любую награду. И ещё понимание, что может рассчитывать на дядину помощь всегда. Давно это было.
- Как минимум, выслушать могу
Он пытался выглядеть непринуждённым.
- Поймите одну вещь. Для Вас Ваша жена Варвара – это очередная, пятая, там, жена. Очевидно…
- Неет, не «очередная, там»...
- ...очевидно, в этом материале у Вас в жизни недостатка не возникало, и найти женщину для регистрации брака, равно как и силы для его расторжения, Вам удавалось всегда — получится и впредь.
- Нет, Соня, нет.
- Но для меня она – единственная и родная тётя. Очень близкий человек, незаменимый. Чувствуете разницу? Простите за экспрессивные интонации, я обязательно возьму себя в руки.
- Я понял. Понял уже… не стоило…
- Просто послушайте меня. Я потом больше не буду надоедать. Вы – «взрослый человек и имеете право на личную жизнь».
Лев скривился и кивнул.
Соньке удалось обидно вернуть его штатную присказку, которой он обыкновенно намекал оставить его ненадолго в покое. Саму её душила обида. За Варвару. И липкий непривычный страх, что тётина жизнь может снова разрушиться. Соня как-то нашла в городской исторической группе фотографии того самого барака, где она с Василисой жила.
- Я даже могу понять…
А могла бы в действительности понять, если бы незнакомка не заговорила с ней? Неизвестно.
- … то есть могу предположить, что моя тётя, с Вашей, конечно, точки зрения… я боюсь утрировать… что она не так интересна.
- Ты вот о чём, но вообще не в этом...
- Её Вы можете видеть каждый день. У неё трое детей плюс несовершеннолетняя сволочь на попечении. Много забот. Не «шик и блеск» женщина - потому что беззаботно смеяться не получается у неё, я вижу. И ещё скоро живот большой вырастет – кажется, для мужчин это не плюс для привлекательности, сил не хватит умиляться жене, я догадываюсь. А когда будет ребёнок, то совсем неинтересно…
- Не надо, Соня. Нет. Это не правда. Это вообще не так.
- Она плачет часто, когда одна. Может быть, уже поняла про Вас.
- Часто?!
- А теперь я скажу, чего хочу. Но это не имеет отношения к Вашему паникёрскому предложению. Это на Ваше усмотрение.
Дядя только стукнул кулаком по дивану.
- Я не представляю, как сумеете объяснить девчонкам. Знаю только, что Нилуфар за Вами на край света пойдёт…
- Что?! Ты о чём подумала?
- … и поддержит, что бы Вы ни решили. Просто, не раздумывая. А Вася и Наргиза будут плакать и метаться между вами и тётей. Я хотела бы, чтобы тётя как минимум до рождения ребёнка думала, что Вы её любите, что Вы – её муж. Это чтобы сохранить им здоровье. Лучше бы, чтобы так считалось как можно дольше, но ведь трудно… и она сама всё поймёт.
Дядя начинал злиться уже – как не злиться? Был вполне в состоянии накричать на Соню, которая выдумывает на ходу гадости, но… чего хотел-то? Чтобы она взяла, скажем, какие-то деньги и, довольная внезапной прибылью, не пыталась даже выказать своей оценки происшедшему? Да разве была Сонька когда-нибудь алчной, разве требовала для себя привилегий, разводила какие-то интриги? Нет, Сонька непростой человек, не наивный, но ведь честна в своём отношении к ним всем. Точно как и Нилуфар, всегда постоит за своих. А он, значит, пытается подкупить, как чиновника какого… Идиот! Один злосчастный день – непоправимо разрушенное доверие.
- Теперь я. Можно? – устало спросил дядя, - Я тебя услышал.
- Хорошо.
- Эту девушку я сегодня видел впервые. Когда за много недель я наконец-то остался один дома…
- А они все - где?! – спохватилась Соня, - Сейчас – где?!
- В кино, на втором этаже, вчетвером. Нилуфар завтра на сборы отправляется… Ушли на мультик три-дэ, как его?
- Как?
- «Подземная подземка», которого реклама достаёт уже неделю.
- Ясно…
- Когда закончится… это через минут… двадцать, пойду встречать. Нет, надо раньше...
Так как лифты или не работали или угрожали застрять, ежедневной заботой Льва было Василису принести домой на руках, сама она поднималась максимум на четыре этажа, после чего катастрофически уставала.
- А ты бы вспомнил встретить? – спонтанно вырвалось у Сони в прежнем духе.
Хорошо, что дядя не смотрит - ей стыдно.
Но натянутость от этого между ними вдруг ослабла. И Лев решился на развёрнутое пояснение:
- Я остался один и понял, что счастлив от этого. Да. Я радовался, что не слышал визгов… ты поняла, чьих, Даньки и Павлинки. Это… детям нормально так вести себя, но я был на взводе. Вот и радовался, что сестра больше не живёт здесь. Это правда. Я её люблю – и не могу больше выносить. Она же может…
- Ладно, не надо, я знаю, что может.
- Я как король один был, понимаешь? Деловой телефон выключил, нафиг. Праздник. Стою у окна с бокалом. Тупо. Долго стою. Звонок.
Больше ни капли злости на дядю не осталось. Достаточно ему было остановиться на этом. Соня горестно улыбалась сама себе. Одиночество, гулкое и просторное, обустроилось вокруг неё.
- … то ли книги, то ли пылесосы продавала…
- …нет, не могла, - поправил он тут же себя, вспомнив, что в лаковую сумочку ни один заметный невооружённым глазом пылесос не вместился бы, да и книжка разве что – блокнотик, - Да. И... Нет! Я сам не понял, как на кухне ей водички наливаю. Она расспрашивала что-то о людях, которые жили здесь до нас…
- До нас?! Дом – новый! МЫ жили здесь «до нас»! – не выдержала Соня.
- Нуууууу… так и есть… что же за голова у меня, а, сегодня? Уж не знаю, как, но я… рассказал ей про людей… воттэтодаа! Про кого же я рассказывал, а?
- Не продолжай, пожалуйста, и… и не говори дальше, как… короче, это Лесошишенская аномалия была!
- Сонь, Я НЕ СОБИРАЮСЬ бросать твою тётю; и, как бы это ни прозвучало, именно что я её люблю. Да. Поэтому готов тебя сколько угодно упрашивать – не говорить ей, не говорить, не говорить!
- Да не волнуйся ты. Клянусь, что ни одно лицо на Земле от меня не узнает. И чтобы тебе совсем спокойней стало, скажу сейчас, что у…уезжаю в Южностралию. Вот прямо в эти дни.
Оборвалось, повисло в пустоте.
Она глотнула воздуха.
- Как ты сказала?
- Ни маме, ни папе про тебя… забуду и не вспомню.
- Нет же, а… как он? Михаил?
- … всё, - оборвала Соня быстро.
- Вот как оно… Худо. Поэтому ты странно себя ведёшь. Молчала. Что он сделал?
Соня поднялась.
- Он – ничего. Я.
Теперь дяде кажется, что он многое понял и прозрел. Но как выразить сочувствие, понятия не имеет. Ведь ей, пожалуй, хреново, как бывает только в юности.
- Ну, бывает, - бестолково говорит он, - Надо пережить.
Соня кивает и встаёт.
- Доучишься, может, здесь? Год закончить? Мало осталось.
Она у дверей мотает головой. Исчезает.
- Хорошо, что ты подошла, а не они. Хорошо, что ты вовремя подошла.
_______________________
Умер недавний подъём. Снова её, успевшую едва высунуться из чугунка и оглядеться, прихлопывает крышкой. Снова тяжесть обволакивает плечи, утверждается на привычном месте. Нет, она не сдаётся. Только прямо сейчас слишком много обстоятельств саднят в голове. Сообщение от Пуганого и этот визит. Они совершенно симметричны, и только один вопрос – кто на кого работает? Чья это игра – «пожирателя любви» или бывшей Мишкиной девушки?
Во всяком случае надо им одно. Энергию за их, Сони и Мишки, счёт.
Что же, никому из вас не отломится. Явитесь за сокровищем – наткнётесь на пепелище. И сдохнете от злобы.
А пока… Соня доковыляла до кухни, в небольшом секретном отделении холодильника разыскала флакончик, близнец того, который сегодня разбила. Может, и нечестно это перед собой, но если не выспится каменным сном, не сможет завтра корректно выступить перед тётей, перед мамой и папой, спокойно и уверенно объясняя, почему обязательно должна сесть на самолёт в ближайшие дней пять. Если не лекарство, проведёт она, таращась в темноту, одну из длиннейших ночей за всю жизнь.
Закуталась в одеяло, съела одну капсулу. Но убоясь набегающих картин, где она совершает, выплёскивая боль, что-то неумное и отчаянное, достала вторую, третью… флакон, чтобы не скатился с кровати, выдавая её, положила в наволочку.
Если бы она знала, как ей пригодится ясный ум вот уже скоро, через несколько часов!
конец главы 20
глава 21
_______________________________
Хорошо быть растяпой. Почему-то отсутствовал кус главы 16 (который "2., нач"), исправляю
@темы: книга 2, жизнь волшебная, вихрь над городом
-
-
15.06.2019 в 18:11- Красиво одевается и придаёт своему внешнему виду большое значение;
- Нагловатая, для достижения цели идёт напролом;
- Любит играть с мужчинами, не влюбляясь.
-
-
15.06.2019 в 18:32Первый пункт - это почти про всех женщин