Глава 23
1.
2.
3.
4.
читать дальше «Примечательно, он делает то, что я, лузер, спланировал!» - внезапно подумал о Мартыне, но тут же обрубил ликование. Надо быть предельно внимательным. «Всё равно он не знает, что это задумано мной».
Стас испытывал к ним удивительно неуместную зависть. Она требовала расшифровки и его энергии, хотя не было ничего сейчас важнее, чем контролировать окрестности, забыв о себе совершенно.
Он не смог бы оказаться рядом с ними по всем причинам на свете. А внизу дела нет, что кто-то держит вокруг них, над и под ними защиту, которая только и даёт возможность сделать что следует, дарит время и свободу спорить и нервничать. Плот должно достроить, и нельзя, чтобы процесс стал виден Бабушке. Он охранял круг. Круг был избыточен по площади, но его контролировать оказалось проще, чем огибающий лагерь периметр. Эргономичнее. Это означало искажать исходящие из него информационные потоки.
Интуитивно Стас так поступал всегда. Даже в школе, даже до появления Сони и Эгле, от которых прятался, чтобы их не высчитала Бабушка. В Долине Терпящих Бедствие он видел эти потоки воочию как сущности, что на ослабших людей покушались. Платки-шпионы Бабушки. У него было оружие-инструмент - меч, которым отклонял, перенаправлял, разбивал информацию о Соне и Эгле. Так это работало там. Здесь не было зрительного подтверждения того, что магия работает. Только совсем уж зыбкое представление, изобретаемое буквально сходу, как можно сделать и какого хочет результата. Бабушка же, если и отслеживала его старания, если и затаилась где-то рядом, не выдавала себя ничем.
Никак не разобрать то занывшее чувство зависти. Знал, оно, конечно, исходит из его любви, но некогда объяснить себе, каким путём.
В какой-то момент он сдался и прислушался.
Были варианты плота из длинных и коротких тростин. Связать их нечем; длинные можно переплести концами, короткие – склеить. Странно прозвучало – склеить. Мартын и Корней переспрашивают. Стас же понял одно: строить им придётся долго-долго. И это тянучее время он будет как бы держать над ними готовый обрушиться свод пещеры. Одновременно изводясь сомнениями во всём, чего только коснётся разум. Обязательно сорвётся и вытворит что-то опасное. Всё, что было связано с тлением времени, давалось ему тяжело. Лучшее, что у него получалось – во вспышках, стремящихся к нулю, но их ни сотворить не мог сознательно, ни выкристаллизовать после них полезные навыки. Вот если бы он сумел этот плот…. наколдовать – это же так называется?! – хотя бы плот, едва ли что-то получше, так как ещё меньше представлял себе любые другие суда человечества. Сделать, и…
Внутри его магии вечность как заселилась, свернувшись в упругие полтора кольца, змея стыдного ужаса. Она шепчет беспрестанно о том, что магия его отравлена и то, что у него за душу, отравлено. Так что всякая мысль его – оружие против любимых, а дыхание его – путь в тупик для них. Нельзя ему творить. Каждый шаг против Бабушки имеет отдачу и в них.
Тива сняла с шеи бусы.
И бусы, и платок, из которого впоследствии получилась простая одежда для Эгле, Тива навесила на себя дома перед телепортацией, хотя сказал ей: чем меньше вещества, тем проще переход. Однако Стас тогда побрезговал заострять внимание на этих причудах.
Предметы оказались неслучайными. Тива разорвала нить, ссыпала бусины на широкий лист, после чего принялась объяснять двум глупцам принцип изменчивой плазмы.
Если интенсивно думать над особо структурированным веществом, и думать чётко и правильно, то оно преобразуется в то, во что вам необходимо. Дело за веществом, сделал вывод Мартын, кивая на бусики с высокомерным недоверием. Дело в милости Духа Жизни, понял Корней, благоговейно взирая на бусы. Его Тива и признала правым, подтвердив, что для материализации мысли дух жизни – самое ценное.
Вещество, объяснила Тива, над которым она экспериментирует – только первый этап предполагаемого духовно-экономического прогресса человечества. После для воздействия мыслью напрямую сгодится любая субстанция, а далее ещё круче: мысль будет собственно материю из ничего создавать (только это не скоро, не переживайте). Пока же имеющиеся образцы, в виде платка да бус, недоработанны. Либо мыслительная работа несовершенна, что вероятно. «Будешь надумывать верёвки?», поинтересовался Мартын. «Нет, клей. На механические крепления этого точно не хватит.» Мартын, будучи свидетелем того, как Тива запалила второй костёр, разувшись и поводив над сложенным топливом босой ступнёй (ввиду некоей блокады тех же способностей рук), согласился ассистировать заявленной фантасмагории. Терять было нечего.
Они выравнивали края тростниковых стеблей, обугливая и подрезая их так, чтобы окончания приходились возле природных перемычек внутри каждого, сортировали, скармливая огню производственные отходы. Разложили тростник в порядке сборки, и вот парни держат с двух краёв заготовки, чтобы не извалять в песке, а Тива, с видом абсолютно шаманским, медленно ведёт вдоль одного из стеблей крепко зажатой в пальцах бусиной, за которой остаётся блестящая тонюсенькая дорожка. «Раз, два, три, приставили!», командует Тива, и две трубки склеены, Мартын и Корней держат их, чтобы схватилось. Эти паузы Мартына нервируют вынужденной неподвижностью и тем, что в это время нельзя оглядываться на Эгле.
Маг смотрел открывшимся бинокулярным зрением, как сопрягаются тростины между собой. Он на расстоянии–надцатым чувством узнавал массу каждой, оценивал прочность и гибкость, и то, как Тива отбраковывает хрупкие экземпляры, ровно те, что выбросил бы и он. Тогда и открылось. Вдруг увидел заготовку плота как схему со стрелочками из учебника физики, раздел механика. Он попытался отморгаться от видения, но та пара виртуальных глаз, что следила за работой у Реки, упорно выдавала условное изображение поверх почти реалистичного. Могу и должен рассчитать нагрузку, догадался он. Если эти несчастные сделают что-то не так…
Образование его - восемь школьных лет и ещё четверть. Это значит, листал в поисках нужной страницы учебники, а также справочники, что выдавались на время лабораторных работ. Справочники содержали таблицы сразу для всего школьного курса той или иной науки. Стас не открывал и половины их страниц, но весь объём сведений, оказывается, просочился через бумагу, пропитал кожу рук, выпарился в ауру. Так что и нынче был при нём. Разделы физики умножались, уже выходя за пределы изученного, как если бы школьный справочник был заражён информацией из всех пособий, что хранились рядом с ним в библиотеке!
Схематическая подсказка и числовые таблицы вскоре исчезли: маг начал понимать нутром всё устройство избранного предмета, вплоть до молекулярного (этого хватало). Он увидел, что за состав Тива насочиняла для клея, хоть не знал его химического наименования. Структура исходника (того, что Тива "изменчивой плазмой" звала), оставалась тёмной, но она сейчас совершенно неважна. Стас подсчитывал, на что хватает каждой бусины. Он чувствовал изменение их тяготения к земле по мере того, как Тива брала всё новые из кучки на листе. И вот внутренний счётчик Стаса тревожно трепыхнулся. Грузоподъёмность получающегося плота росла непропорционально затраченному клею. Иначе говоря, приняв на себя пять человек, плот осядет так, что вода будет на уровне «палубы». Что было бы сносно для спокойной воды, но не на стремнине, не при при маневрировании.
"Тива, клея не хватит."
"Не переживай, мы же собираем только каркас, а сердцевину заполним без склеивания."
К досаде мага, Тива возликовала, снова обнаружив его «на связи». Чужое ненужное чувство заквакало радиоэхом.
- Тебе было бы проще держать защиту, если бы ты спустился к нам, - продолжала она телепатически, - В правде великая сила. Считаю, нам всем полезно узнать, кто ты и почему.
Молчал Стас.
- Вокруг тебя клубится такое, чего потревожить не хотелось бы. Твоя сила притягивает немыслимую муть, и я её вижу. Мне кажется, это просто исключает исполнение того, что ты задумал. Тебе едва ли хватит времени, чтобы изменить свои настройки. Лучше спускайся и поговори с ними искренне – только это поможет. И отправляйся на плоту с нами.
- Нет.
________________________________
…и увидела Плот.
Он покачивался у самого берега, зафиксированный в донном песке проходящим насквозь шестом. Сооружение показалось хрупким и тесным.
- Мы уже перекусили, - сказала Тива, - садись к костру. Парни, отдыхайте. Если полчаса сможете подремать – совсем хорошо.
- Тиыйэйкли… Тива, когда ты – отдыхать? – спросил Корней.
- А вот вместе с Соней посижу, и нормально.
- Она дышала, пока мы лежали, - сказала Соня Мартыну, что сидел поодаль с Эгле на руках и снова явственно считал секунды между её дыханием, - Даже когда я заснула, ни одного не пропустила.
Плёс глядел в подступающую ночь. Отдавал опасную прохладу. В ночь они поплывут по большой воде. «Я заявила, что не боюсь ничего. Значит, полезу на него, не пикну. Надо как-то встряхнуться. Скидок занемогшим больше не будет.»
Соня осмотрелась. Замок осиян закатом, ровно как и во все его безлюдные столетия. Скоро скалы почернеют. Только бы больше никогда в жизни не войти в его душные толщи камня! Всего сутки назад это было, тоже трясло и морозило, а так рвалась туда, на всё была готова. "Но стоило кому-то обо мне позаботиться, тут же вылезла прежняя нежная девочка, которая и в лесу никогда не ночевала. Соберись, Приключение продолжается!"
Желудёвая чашка, что протянула Тива, содержала целую коллекцию пропечённых до корочки разнородных корневищ и острую палочку в качестве вилки.
- Это раз, - улыбнулась она Сониному удивлению, - А это – салат, без соли, но полезный, гарантирую.
И придвинула к ней овальное блюдце раковины с дочиста промытыми листьями.
- Аа… всем хватило? – поинтересовалась Соня. Тива кивнула: принимайся. Выкопала из остывающего пепла костра третье блюдо, оно же источник «посуды».
- Только не надо руки в костёр как я, не согреешь, - предостерегла Соню, - Не почувствуешь, как сгорят. Я могу так, а вы отныне следите специально. И друг за другом тоже!
- А ты? И у тебя? - вдруг до Сони дошло, что то же самое приключилось с руками и у Корнея, - До сих пор, да?
Корней робко кивнул. Холод по локоть уже несколько дней с ним. Он принимал как наказание. Это меньшее зло из того, что было с ним за время служения Ведьме.
Холод можно было терпеть, но он напоминал о себе постоянно, как некий индикатор подключения к неизвестной цели. Как если бы нечто зафиксировало, зарегистрировало в своей базе всех коснувшихся платья Эгле человеческих существ, чипировало их.
- Кровообращение не нарушено, - сказала Тива, - Психосоматическая штука…. в тех дозах, что достались нам.
- Когда вы только успели… - Соне было неловко от внезапно доставшегося продуктового обилия, к которому она, равно как и к плоту, не приложила рук, проспав, - Я же всё равно… не люблю моллюсков. Не стоило оставлять мне так много всего.
- Ты не торопись, пусть они отдыхают. Мясо перед переправой не повредит.
- Это вкуснай! – заверил Корней.
Понятно: самая скромная настоящая еда желаннее аппетитной наколдованной.
- Это может быть и вкусно, но…
- А паразитов не больше, чем в змее, - заверила Тива, в очередной раз совершенно угадывая, к чему относились сомнения, - Сонь, а знаешь ли ты, что это бессмертные жемчужницы?
- Не такие уж бессмертные...
Но Тива любовно вскрыла одним щелчком обожжённую раковину длиной с две ладони, как шкатулочку, и вдохновенно обратившись к содержимому, поведала:
- Некоторые из жемчужниц имеют счастье жить так долго, сколько позволяют им внешние обстоятельства. В подобных реках, полноводных, быстрых, и уж конечно, чистых, где нет в окрестностях ни одного промышленного предприятия – в такой реке есть всё, чтобы некоторой части двустворчатых жить примерно вечно.
- Если бы не мы, - усмехнулась Соня.
- Если бы не масса раковины, - поправила Тива, подкинув оную на руке, - По кольцам на выходит, что эта, например, жила, не старея, двести сорок пять лет на одном чистом перекате, где двигалась и фильтровала воду. Но в один из недавних дней её мышечной силы не хватило, чтобы держать переросшую раковину вертикально. Похоже на единственную досадную недоработку природы. Упала плашмя, фильтрация прекратилась. Смерть от голода, вот была бы её и десятка рядом, участь. Кажется, они были друзья или семья - все соединены одной нитью. Обидно столько прожить - и чтобы тебя отказались съесть. Помнишь сказку, Соня, где дерево предлагало укрытие от угрозы с воздуха только тем, кто отведает её плодов? Река нам в подарок одно из лучших сокровищ преподнесла, знаешь. Из тех, что сохраняют жизнь.
- А угроза с воздуха была от ведьмы, чего же не вспомнить, - усмехнулась Соня, - такой эпизод и в «Бабе Ёге» обыграли, там весь популярный фольклор собрали. Но у нас не та сказка. Ладно, давай. Нам, чтобы перебраться, понадобится всё возможное расположение речки.
- Даже не сомневайся. Мы ей по душе, - сказав, Тива вынула из кармана и показала десяток крупных бороздчатых вытянутых жемчужин.
- Круто… только если не выберемся, они тебе никогда и не пригодятся.
Так кончился голод, со вспыхнувшего вопреки всему аппетита. Вдруг предвкушение плавания сработало как всякое путешествие в прежней жизни – любознательностью. А ночь впервые за всё Приключение перестала страшить. Их теперь так много, неужели не справятся? Если только ты будешь дышать.
Тива перехватила очередной из Сониных сомневающихся взглядов на плавсредство:
- Не думай. Плот не плох.
- Пытаюсь понять, как он держится. Просто брикет из тростника, ничем не перевязан. Кажется, что они расползутся, как только кто-то наступит.
- Нет, я стоять и испытать, - всполошился Корней, - Мы прыгть… прыгли всей три, когда…й… Тиыйэйкливаниаль сделать бус-клей… нанклей… как сказать?
Тут Соня прекратила жевать и уставилась на свои кроссовки:
- Бус, говоришь, клей?!
_______________________________________
...каркас не каркас, а Их я на таком загруженном плоту не отправлю.
...Тива поймёт, что нет и не может у меня быть друзей. Так тому и быть, рано или поздно.
- Корней на руле. Он ходил по горным рекам, умеет. Я буду говорить, куда править к порталу, и страховать плот сзади. Мартын держит Эгле, Соня держит себя. Всё запомнили, что касается безопасности? Вопросы?
Плот сильно раскачивался на мелководной волне, а глубина отсюда уже в метре, только шест отпусти, подхватит, но Соня вопреки ожиданиям почувствовала себя надёжно. Душа, как парус, омылась в золотистом воздухе заката, заполнилась восторгом. «Эгле, ты бы видела – это же надо! Эх, это надо видеть; мы поплывём!»
- Есть! Тива, так ты всерьёз решила, что река… нуждается в задабривании?
Только что Тива, вымочив ноги, дошла до ближайшего из многочисленных камней в воде, чтобы оставить на нём запечённых клубней в чаше и две последние раковины.
- Ну что ты. Для человека… Предположим, ему тоже надо питаться… Мартын, давай, прыгай! Поехали!
И тут все увидели торопящегося им навстречу человека в чёрном.
- Всё-таки решился! – воскликнула Тива с облегчением, - Он поплывёт с нами.
- В смысле – «решился»? - уточнил Мартын, которого явление ввергло в тревожное предчувствие, - Он что, тоже водички боится? Значит, правильно не хотел. Перебор с ним у нас на плоту наступит. На готовенькое пожаловал, о чём только думал, пока мы делали; ну что, поехали?
Говорил всё это глядя приближающемуся Стасу в глаза и затягивая, стоя на колене, истрёпанные половинки шнурков в искоробившихся за время странствия чёрно-бурых теперь ботинках, чувствуя, как не нравится, до аллергии разума не нравится этот невразумительный, таинственный и нелепый, жуткий в своей косной нелогичности "одноклассник". "Чёрт, я так и не смог выяснить, почему Эгле у него оказалась!"
- Плот столько человек не выдержит, посмотри внимательно, - проговорил он с интонацией обращения к отсталому индивиду. Мартыну упорно казалось, что человек с лицом-маской, остановившийся прямо перед ним, должен плохо воспринимать слова, хуже гораздо, чем иноязычный Корней.
- Да. Не выдержит. И ты останешься. Марртын.
Мартын не заметил, что было первым: его ударили собственным именем или метнулось сухое и пылистое прямо в лицо. Неуклюжий, держащий всё время спину одеревенело прямо, Стас молниеносно наклонился, чтобы зачерпнуть мокрого песку и швырнуть Мартыну в глаза.
Сзади раздался вопль; Мартын бессмысленно и опасно тёр горящие глаза и одновременно пытался дотянуться до агрессора, обещая тому оставить его здесь, на этом бережку, под песком.
Но Стасу стоило только отойти на шаг.
- Что он делает?! Он от неё! От Ведьмы! Ты знала?! Мартын, беги в воду!!! Прямо, прямо!!!
- Соня, сиди на месте! Корней, греби вон к тем камням, причаливай там!
Перепуганный, озлобленный голос Сони ушёл вдаль за считанные секунды: невидимая сила совсем немного подтолкнула плот. В ту же секунду Тива была уведомлена о целях, и на этом телепатический канал захлопнулся навсегда.
- До чего глупый… что же ты наделал?
Ведь теперь, в меру понимания Тивы, заклинание Реки на преграду из добрых чувств представлялось невозможным. Стас что-то задумал или просто сорвался?
- Спокойно! Без Мартына не плывём. Соня, держи Эгле.
Плот, и Эгле на нём, исчезают!
- Мы ещё встретимся, тварь непонятная! – крикнул Мартын, опомнившись, и вслепую побежал прямо в воду. Он так рвался, что мелководье не отняло от скорости ничего. Мартын ориентировался по солнцу, заполнившему красным внутренность век; короткая стрела вспененного пути, нырок с головой в очистительный лёд. Он не вспомнил даже, что на поясе привязана увесистая пластина металла; не слышал призывов с далёкого плота немедленно от ножа избавиться…
Вперёд, я доплыву, я должен.
Магу оставалось только в досаде следить магическим зрением за опасным маневрированием плота в попытке прибиться к группе камней. И звуки для него исчезли. Были только искажённые внезапным предательством лица, был секундный укор через плечо, адресованный ему, было их отчаяние, когда казалось, что Мартын не вынырнет в очередной раз. Сонина растерянность.
И это всё, что я смог для тебя сделать!
Он мог только смотреть и впитывать, как заслуженное наказание, их общее напряжение сил и согласное негодование. И гораздо тяжелее их общую радость, когда Мартына удалось вытащить из воды. Протянутые руки; крен сооружения, которое становилось ещё более непрочным: еле заметно расходящиеся в отдельных точках тростины.
«Ты правда думал, что спокойно уплывут без него, а Тива возьмёт на себя труд объяснить Соне, какой целесообразностью руководствовался ты?»
Они другие. И пропасть между нами, равная этой воде.
Воде, что вызывала паническое отвращение у мага.
Воде, в которую, не раздумывая, за своей любимой бросился человек. Он должен был утонуть, но не утонул. Это сила его стремления. Больше, чем магия. Такая… узнанная.
Может быть, я всегда ненавидел тебя за эту устремлённость.
Может быть, никто, кроме тебя, Мартын.
Отныне – Река! – этот человек под моим покровительством.
Я никогда – слышишь, Река? – не попытаюсь убить его.
Преодолевая дрожь холода и отторжение, вошёл в воду по колено.
Ты отказалась растворить в себе мою любовь, не смогла, Река: она сейчас - камень. Но нет ничего больше, что я мог бы тебе открыть: нет ничего иного подходящего во мне. А ненависть, если вырвется, плот потопит.
Да умрёт моя ненависть на то время, покуда не достигнут они твоего берега!
Остаётся только моё обещание, в котором есть ли значимость для тебя, Река – неведомо. Остаётся твоя милость принять его от меня как плату за этот плот. Милость не перевернуть его.
Держи их, Река.
Храни их, Река.
D.E.U.S.- КВАРТЕТ - Надежда
глава 24
1.
2.
3.
4.
читать дальше «Примечательно, он делает то, что я, лузер, спланировал!» - внезапно подумал о Мартыне, но тут же обрубил ликование. Надо быть предельно внимательным. «Всё равно он не знает, что это задумано мной».
Стас испытывал к ним удивительно неуместную зависть. Она требовала расшифровки и его энергии, хотя не было ничего сейчас важнее, чем контролировать окрестности, забыв о себе совершенно.
Он не смог бы оказаться рядом с ними по всем причинам на свете. А внизу дела нет, что кто-то держит вокруг них, над и под ними защиту, которая только и даёт возможность сделать что следует, дарит время и свободу спорить и нервничать. Плот должно достроить, и нельзя, чтобы процесс стал виден Бабушке. Он охранял круг. Круг был избыточен по площади, но его контролировать оказалось проще, чем огибающий лагерь периметр. Эргономичнее. Это означало искажать исходящие из него информационные потоки.
Интуитивно Стас так поступал всегда. Даже в школе, даже до появления Сони и Эгле, от которых прятался, чтобы их не высчитала Бабушка. В Долине Терпящих Бедствие он видел эти потоки воочию как сущности, что на ослабших людей покушались. Платки-шпионы Бабушки. У него было оружие-инструмент - меч, которым отклонял, перенаправлял, разбивал информацию о Соне и Эгле. Так это работало там. Здесь не было зрительного подтверждения того, что магия работает. Только совсем уж зыбкое представление, изобретаемое буквально сходу, как можно сделать и какого хочет результата. Бабушка же, если и отслеживала его старания, если и затаилась где-то рядом, не выдавала себя ничем.
Никак не разобрать то занывшее чувство зависти. Знал, оно, конечно, исходит из его любви, но некогда объяснить себе, каким путём.
В какой-то момент он сдался и прислушался.
Были варианты плота из длинных и коротких тростин. Связать их нечем; длинные можно переплести концами, короткие – склеить. Странно прозвучало – склеить. Мартын и Корней переспрашивают. Стас же понял одно: строить им придётся долго-долго. И это тянучее время он будет как бы держать над ними готовый обрушиться свод пещеры. Одновременно изводясь сомнениями во всём, чего только коснётся разум. Обязательно сорвётся и вытворит что-то опасное. Всё, что было связано с тлением времени, давалось ему тяжело. Лучшее, что у него получалось – во вспышках, стремящихся к нулю, но их ни сотворить не мог сознательно, ни выкристаллизовать после них полезные навыки. Вот если бы он сумел этот плот…. наколдовать – это же так называется?! – хотя бы плот, едва ли что-то получше, так как ещё меньше представлял себе любые другие суда человечества. Сделать, и…
Внутри его магии вечность как заселилась, свернувшись в упругие полтора кольца, змея стыдного ужаса. Она шепчет беспрестанно о том, что магия его отравлена и то, что у него за душу, отравлено. Так что всякая мысль его – оружие против любимых, а дыхание его – путь в тупик для них. Нельзя ему творить. Каждый шаг против Бабушки имеет отдачу и в них.
Тива сняла с шеи бусы.
И бусы, и платок, из которого впоследствии получилась простая одежда для Эгле, Тива навесила на себя дома перед телепортацией, хотя сказал ей: чем меньше вещества, тем проще переход. Однако Стас тогда побрезговал заострять внимание на этих причудах.
Предметы оказались неслучайными. Тива разорвала нить, ссыпала бусины на широкий лист, после чего принялась объяснять двум глупцам принцип изменчивой плазмы.
Если интенсивно думать над особо структурированным веществом, и думать чётко и правильно, то оно преобразуется в то, во что вам необходимо. Дело за веществом, сделал вывод Мартын, кивая на бусики с высокомерным недоверием. Дело в милости Духа Жизни, понял Корней, благоговейно взирая на бусы. Его Тива и признала правым, подтвердив, что для материализации мысли дух жизни – самое ценное.
Вещество, объяснила Тива, над которым она экспериментирует – только первый этап предполагаемого духовно-экономического прогресса человечества. После для воздействия мыслью напрямую сгодится любая субстанция, а далее ещё круче: мысль будет собственно материю из ничего создавать (только это не скоро, не переживайте). Пока же имеющиеся образцы, в виде платка да бус, недоработанны. Либо мыслительная работа несовершенна, что вероятно. «Будешь надумывать верёвки?», поинтересовался Мартын. «Нет, клей. На механические крепления этого точно не хватит.» Мартын, будучи свидетелем того, как Тива запалила второй костёр, разувшись и поводив над сложенным топливом босой ступнёй (ввиду некоей блокады тех же способностей рук), согласился ассистировать заявленной фантасмагории. Терять было нечего.
Они выравнивали края тростниковых стеблей, обугливая и подрезая их так, чтобы окончания приходились возле природных перемычек внутри каждого, сортировали, скармливая огню производственные отходы. Разложили тростник в порядке сборки, и вот парни держат с двух краёв заготовки, чтобы не извалять в песке, а Тива, с видом абсолютно шаманским, медленно ведёт вдоль одного из стеблей крепко зажатой в пальцах бусиной, за которой остаётся блестящая тонюсенькая дорожка. «Раз, два, три, приставили!», командует Тива, и две трубки склеены, Мартын и Корней держат их, чтобы схватилось. Эти паузы Мартына нервируют вынужденной неподвижностью и тем, что в это время нельзя оглядываться на Эгле.
Маг смотрел открывшимся бинокулярным зрением, как сопрягаются тростины между собой. Он на расстоянии–надцатым чувством узнавал массу каждой, оценивал прочность и гибкость, и то, как Тива отбраковывает хрупкие экземпляры, ровно те, что выбросил бы и он. Тогда и открылось. Вдруг увидел заготовку плота как схему со стрелочками из учебника физики, раздел механика. Он попытался отморгаться от видения, но та пара виртуальных глаз, что следила за работой у Реки, упорно выдавала условное изображение поверх почти реалистичного. Могу и должен рассчитать нагрузку, догадался он. Если эти несчастные сделают что-то не так…
Образование его - восемь школьных лет и ещё четверть. Это значит, листал в поисках нужной страницы учебники, а также справочники, что выдавались на время лабораторных работ. Справочники содержали таблицы сразу для всего школьного курса той или иной науки. Стас не открывал и половины их страниц, но весь объём сведений, оказывается, просочился через бумагу, пропитал кожу рук, выпарился в ауру. Так что и нынче был при нём. Разделы физики умножались, уже выходя за пределы изученного, как если бы школьный справочник был заражён информацией из всех пособий, что хранились рядом с ним в библиотеке!
Схематическая подсказка и числовые таблицы вскоре исчезли: маг начал понимать нутром всё устройство избранного предмета, вплоть до молекулярного (этого хватало). Он увидел, что за состав Тива насочиняла для клея, хоть не знал его химического наименования. Структура исходника (того, что Тива "изменчивой плазмой" звала), оставалась тёмной, но она сейчас совершенно неважна. Стас подсчитывал, на что хватает каждой бусины. Он чувствовал изменение их тяготения к земле по мере того, как Тива брала всё новые из кучки на листе. И вот внутренний счётчик Стаса тревожно трепыхнулся. Грузоподъёмность получающегося плота росла непропорционально затраченному клею. Иначе говоря, приняв на себя пять человек, плот осядет так, что вода будет на уровне «палубы». Что было бы сносно для спокойной воды, но не на стремнине, не при при маневрировании.
"Тива, клея не хватит."
"Не переживай, мы же собираем только каркас, а сердцевину заполним без склеивания."
К досаде мага, Тива возликовала, снова обнаружив его «на связи». Чужое ненужное чувство заквакало радиоэхом.
- Тебе было бы проще держать защиту, если бы ты спустился к нам, - продолжала она телепатически, - В правде великая сила. Считаю, нам всем полезно узнать, кто ты и почему.
Молчал Стас.
- Вокруг тебя клубится такое, чего потревожить не хотелось бы. Твоя сила притягивает немыслимую муть, и я её вижу. Мне кажется, это просто исключает исполнение того, что ты задумал. Тебе едва ли хватит времени, чтобы изменить свои настройки. Лучше спускайся и поговори с ними искренне – только это поможет. И отправляйся на плоту с нами.
- Нет.
________________________________
…и увидела Плот.
Он покачивался у самого берега, зафиксированный в донном песке проходящим насквозь шестом. Сооружение показалось хрупким и тесным.
- Мы уже перекусили, - сказала Тива, - садись к костру. Парни, отдыхайте. Если полчаса сможете подремать – совсем хорошо.
- Тиыйэйкли… Тива, когда ты – отдыхать? – спросил Корней.
- А вот вместе с Соней посижу, и нормально.
- Она дышала, пока мы лежали, - сказала Соня Мартыну, что сидел поодаль с Эгле на руках и снова явственно считал секунды между её дыханием, - Даже когда я заснула, ни одного не пропустила.
Плёс глядел в подступающую ночь. Отдавал опасную прохладу. В ночь они поплывут по большой воде. «Я заявила, что не боюсь ничего. Значит, полезу на него, не пикну. Надо как-то встряхнуться. Скидок занемогшим больше не будет.»
Соня осмотрелась. Замок осиян закатом, ровно как и во все его безлюдные столетия. Скоро скалы почернеют. Только бы больше никогда в жизни не войти в его душные толщи камня! Всего сутки назад это было, тоже трясло и морозило, а так рвалась туда, на всё была готова. "Но стоило кому-то обо мне позаботиться, тут же вылезла прежняя нежная девочка, которая и в лесу никогда не ночевала. Соберись, Приключение продолжается!"
Желудёвая чашка, что протянула Тива, содержала целую коллекцию пропечённых до корочки разнородных корневищ и острую палочку в качестве вилки.
- Это раз, - улыбнулась она Сониному удивлению, - А это – салат, без соли, но полезный, гарантирую.
И придвинула к ней овальное блюдце раковины с дочиста промытыми листьями.
- Аа… всем хватило? – поинтересовалась Соня. Тива кивнула: принимайся. Выкопала из остывающего пепла костра третье блюдо, оно же источник «посуды».
- Только не надо руки в костёр как я, не согреешь, - предостерегла Соню, - Не почувствуешь, как сгорят. Я могу так, а вы отныне следите специально. И друг за другом тоже!
- А ты? И у тебя? - вдруг до Сони дошло, что то же самое приключилось с руками и у Корнея, - До сих пор, да?
Корней робко кивнул. Холод по локоть уже несколько дней с ним. Он принимал как наказание. Это меньшее зло из того, что было с ним за время служения Ведьме.
Холод можно было терпеть, но он напоминал о себе постоянно, как некий индикатор подключения к неизвестной цели. Как если бы нечто зафиксировало, зарегистрировало в своей базе всех коснувшихся платья Эгле человеческих существ, чипировало их.
- Кровообращение не нарушено, - сказала Тива, - Психосоматическая штука…. в тех дозах, что достались нам.
- Когда вы только успели… - Соне было неловко от внезапно доставшегося продуктового обилия, к которому она, равно как и к плоту, не приложила рук, проспав, - Я же всё равно… не люблю моллюсков. Не стоило оставлять мне так много всего.
- Ты не торопись, пусть они отдыхают. Мясо перед переправой не повредит.
- Это вкуснай! – заверил Корней.
Понятно: самая скромная настоящая еда желаннее аппетитной наколдованной.
- Это может быть и вкусно, но…
- А паразитов не больше, чем в змее, - заверила Тива, в очередной раз совершенно угадывая, к чему относились сомнения, - Сонь, а знаешь ли ты, что это бессмертные жемчужницы?
- Не такие уж бессмертные...
Но Тива любовно вскрыла одним щелчком обожжённую раковину длиной с две ладони, как шкатулочку, и вдохновенно обратившись к содержимому, поведала:
- Некоторые из жемчужниц имеют счастье жить так долго, сколько позволяют им внешние обстоятельства. В подобных реках, полноводных, быстрых, и уж конечно, чистых, где нет в окрестностях ни одного промышленного предприятия – в такой реке есть всё, чтобы некоторой части двустворчатых жить примерно вечно.
- Если бы не мы, - усмехнулась Соня.
- Если бы не масса раковины, - поправила Тива, подкинув оную на руке, - По кольцам на выходит, что эта, например, жила, не старея, двести сорок пять лет на одном чистом перекате, где двигалась и фильтровала воду. Но в один из недавних дней её мышечной силы не хватило, чтобы держать переросшую раковину вертикально. Похоже на единственную досадную недоработку природы. Упала плашмя, фильтрация прекратилась. Смерть от голода, вот была бы её и десятка рядом, участь. Кажется, они были друзья или семья - все соединены одной нитью. Обидно столько прожить - и чтобы тебя отказались съесть. Помнишь сказку, Соня, где дерево предлагало укрытие от угрозы с воздуха только тем, кто отведает её плодов? Река нам в подарок одно из лучших сокровищ преподнесла, знаешь. Из тех, что сохраняют жизнь.
- А угроза с воздуха была от ведьмы, чего же не вспомнить, - усмехнулась Соня, - такой эпизод и в «Бабе Ёге» обыграли, там весь популярный фольклор собрали. Но у нас не та сказка. Ладно, давай. Нам, чтобы перебраться, понадобится всё возможное расположение речки.
- Даже не сомневайся. Мы ей по душе, - сказав, Тива вынула из кармана и показала десяток крупных бороздчатых вытянутых жемчужин.
- Круто… только если не выберемся, они тебе никогда и не пригодятся.
Так кончился голод, со вспыхнувшего вопреки всему аппетита. Вдруг предвкушение плавания сработало как всякое путешествие в прежней жизни – любознательностью. А ночь впервые за всё Приключение перестала страшить. Их теперь так много, неужели не справятся? Если только ты будешь дышать.
Тива перехватила очередной из Сониных сомневающихся взглядов на плавсредство:
- Не думай. Плот не плох.
- Пытаюсь понять, как он держится. Просто брикет из тростника, ничем не перевязан. Кажется, что они расползутся, как только кто-то наступит.
- Нет, я стоять и испытать, - всполошился Корней, - Мы прыгть… прыгли всей три, когда…й… Тиыйэйкливаниаль сделать бус-клей… нанклей… как сказать?
Тут Соня прекратила жевать и уставилась на свои кроссовки:
- Бус, говоришь, клей?!
_______________________________________
...каркас не каркас, а Их я на таком загруженном плоту не отправлю.
...Тива поймёт, что нет и не может у меня быть друзей. Так тому и быть, рано или поздно.
- Корней на руле. Он ходил по горным рекам, умеет. Я буду говорить, куда править к порталу, и страховать плот сзади. Мартын держит Эгле, Соня держит себя. Всё запомнили, что касается безопасности? Вопросы?
Плот сильно раскачивался на мелководной волне, а глубина отсюда уже в метре, только шест отпусти, подхватит, но Соня вопреки ожиданиям почувствовала себя надёжно. Душа, как парус, омылась в золотистом воздухе заката, заполнилась восторгом. «Эгле, ты бы видела – это же надо! Эх, это надо видеть; мы поплывём!»
- Есть! Тива, так ты всерьёз решила, что река… нуждается в задабривании?
Только что Тива, вымочив ноги, дошла до ближайшего из многочисленных камней в воде, чтобы оставить на нём запечённых клубней в чаше и две последние раковины.
- Ну что ты. Для человека… Предположим, ему тоже надо питаться… Мартын, давай, прыгай! Поехали!
И тут все увидели торопящегося им навстречу человека в чёрном.
- Всё-таки решился! – воскликнула Тива с облегчением, - Он поплывёт с нами.
- В смысле – «решился»? - уточнил Мартын, которого явление ввергло в тревожное предчувствие, - Он что, тоже водички боится? Значит, правильно не хотел. Перебор с ним у нас на плоту наступит. На готовенькое пожаловал, о чём только думал, пока мы делали; ну что, поехали?
Говорил всё это глядя приближающемуся Стасу в глаза и затягивая, стоя на колене, истрёпанные половинки шнурков в искоробившихся за время странствия чёрно-бурых теперь ботинках, чувствуя, как не нравится, до аллергии разума не нравится этот невразумительный, таинственный и нелепый, жуткий в своей косной нелогичности "одноклассник". "Чёрт, я так и не смог выяснить, почему Эгле у него оказалась!"
- Плот столько человек не выдержит, посмотри внимательно, - проговорил он с интонацией обращения к отсталому индивиду. Мартыну упорно казалось, что человек с лицом-маской, остановившийся прямо перед ним, должен плохо воспринимать слова, хуже гораздо, чем иноязычный Корней.
- Да. Не выдержит. И ты останешься. Марртын.
Мартын не заметил, что было первым: его ударили собственным именем или метнулось сухое и пылистое прямо в лицо. Неуклюжий, держащий всё время спину одеревенело прямо, Стас молниеносно наклонился, чтобы зачерпнуть мокрого песку и швырнуть Мартыну в глаза.
Сзади раздался вопль; Мартын бессмысленно и опасно тёр горящие глаза и одновременно пытался дотянуться до агрессора, обещая тому оставить его здесь, на этом бережку, под песком.
Но Стасу стоило только отойти на шаг.
- Что он делает?! Он от неё! От Ведьмы! Ты знала?! Мартын, беги в воду!!! Прямо, прямо!!!
- Соня, сиди на месте! Корней, греби вон к тем камням, причаливай там!
Перепуганный, озлобленный голос Сони ушёл вдаль за считанные секунды: невидимая сила совсем немного подтолкнула плот. В ту же секунду Тива была уведомлена о целях, и на этом телепатический канал захлопнулся навсегда.
- До чего глупый… что же ты наделал?
Ведь теперь, в меру понимания Тивы, заклинание Реки на преграду из добрых чувств представлялось невозможным. Стас что-то задумал или просто сорвался?
- Спокойно! Без Мартына не плывём. Соня, держи Эгле.
Плот, и Эгле на нём, исчезают!
- Мы ещё встретимся, тварь непонятная! – крикнул Мартын, опомнившись, и вслепую побежал прямо в воду. Он так рвался, что мелководье не отняло от скорости ничего. Мартын ориентировался по солнцу, заполнившему красным внутренность век; короткая стрела вспененного пути, нырок с головой в очистительный лёд. Он не вспомнил даже, что на поясе привязана увесистая пластина металла; не слышал призывов с далёкого плота немедленно от ножа избавиться…
Вперёд, я доплыву, я должен.
Магу оставалось только в досаде следить магическим зрением за опасным маневрированием плота в попытке прибиться к группе камней. И звуки для него исчезли. Были только искажённые внезапным предательством лица, был секундный укор через плечо, адресованный ему, было их отчаяние, когда казалось, что Мартын не вынырнет в очередной раз. Сонина растерянность.
И это всё, что я смог для тебя сделать!
Он мог только смотреть и впитывать, как заслуженное наказание, их общее напряжение сил и согласное негодование. И гораздо тяжелее их общую радость, когда Мартына удалось вытащить из воды. Протянутые руки; крен сооружения, которое становилось ещё более непрочным: еле заметно расходящиеся в отдельных точках тростины.
«Ты правда думал, что спокойно уплывут без него, а Тива возьмёт на себя труд объяснить Соне, какой целесообразностью руководствовался ты?»
Они другие. И пропасть между нами, равная этой воде.
Воде, что вызывала паническое отвращение у мага.
Воде, в которую, не раздумывая, за своей любимой бросился человек. Он должен был утонуть, но не утонул. Это сила его стремления. Больше, чем магия. Такая… узнанная.
Может быть, я всегда ненавидел тебя за эту устремлённость.
Может быть, никто, кроме тебя, Мартын.
Отныне – Река! – этот человек под моим покровительством.
Я никогда – слышишь, Река? – не попытаюсь убить его.
Преодолевая дрожь холода и отторжение, вошёл в воду по колено.
Ты отказалась растворить в себе мою любовь, не смогла, Река: она сейчас - камень. Но нет ничего больше, что я мог бы тебе открыть: нет ничего иного подходящего во мне. А ненависть, если вырвется, плот потопит.
Да умрёт моя ненависть на то время, покуда не достигнут они твоего берега!
Остаётся только моё обещание, в котором есть ли значимость для тебя, Река – неведомо. Остаётся твоя милость принять его от меня как плату за этот плот. Милость не перевернуть его.
Держи их, Река.
Храни их, Река.
D.E.U.S.- КВАРТЕТ - Надежда
глава 24
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
14.02.2020 в 20:30-
-
15.02.2020 в 02:27Логично ли было Мартына снимать с рейса после того, как ему же Эгле отдал? Наверное, в идеале хотел бы Корнея оставить на берегу, но не справился с ненавистью в последний момент.