Глава 24
Огонь по ту сторону Реки
1.
читать дальшеИ вот Река порвала плот. Разметала тростины, щупальцами течений похватала и разняла, разнесла трёх странников поодиночке, а двух разлучить не сумела.
Вода в желобках между тростинами теперь постоянно шевелилась, тревожно плескалась, словно независимое от Реки существо. Ещё несколько минут назад некоторый перегруз плота, наступивший с момента, как Мартыну помогли на него забраться, впустивший эту воду на «палубу», никого не пугал. Было мокро усталым коленям, было слишком просторно и шатко на водном пути, но их уносило прочь от Ведьмы! Само несёт, они плывут, не выдыхаются от преследования. Их уносит ли от Ведьмы прочь? Не надо оглядываться. Не надо думать, как долго можно будет наслаждаться надеждой. Шли прямо в алое, прохладное Солнце, и в закате был тёмный проём. И стало не до оставленного на берегу странного парня. Соня, ослепнувшая от сияния, держала пальцы накрест, когда Тива и Корней старались вырулить к порталу, а когда прибились не очень удачно к самому краю и был миг, когда решалось, попадут ли туда или их унесёт бесполезно дальше вниз по течению в этом мире, Соня мысленно уцепилась за воображаемую рамку портала (гнущуюся, как проволока), протолкнула мысленно с поворотом весь плот внутрь него. Даже не удивилась, когда плот крутануло на самом деле, на триста шестьдесят, а Тива успела крикнуть: смотрите на небо.
Солнце скакнуло к другой стороне горизонта, им за спину и влево, вспыхнув заметно ярче: день прыгнул на час-другой назад. Потёрлись, как строчки печати, утёсы на горизонте, а Тива, Соня и Мартын заорали от радости-ужаса, что получилось, каждый на свой лад. Так впервые Соня вместе с Мартыном, кое-как успевшим промыть от песчинок глаза, наглядно наблюдали собственное перемещение между мирами! Соня коснулась Реки сомкнутыми пальцами, высекая победный фейерверк с поверхности воды, а лицо молчащего Корнея, обернувшегося к ним наконец, озарилось, помимо прыгучего солнышка, не иначе, религиозным экстазом.
В этом мире действительно оказалось снова лето.
Берега очередного мира проносились мимо, совсем не такие, что были оставлены. Заволнились вдоль Реки невысокие холмы, покрытые необыкновенно ровной и яркой щёткой кустарника, но вдруг от ближних к воде склонов отсекло вертикальный пласт: потянулся ярко-коричневый обрыв, отделённый от воды ничтожной узкостью плоского берега.
Тива с Корнеем слаженно выводили плот на тростниковых вёслах, но близость суши оказалась обманчивой. Характер шума воды подсказывал Тиве, что впереди за извивом раскроется разлив, из которого неизвестно насколько сложно выбраться будет. Нужно покидать плот сейчас. Сооружённый на максимуме прочности доступного клеящего материала, без её, прочности, запаса, он начал расходиться. Любовно продуманный каркас начал вибрировать, разбалтываясь, Тива, наперёд знавшая, что будет так, выжидала до крайней точки во имя спокойствия путешественников.
- Все они рассыплются одновременно. Возьмись прямо сейчас за какую-нибудь, - сказала Соне, - Не напрягайся заранее. Вода подхватит тебя сама.
- Я плаваю, - возразила Соня, - Хорошо. Я выплыву хоть откуда, а вы лучше все вместе держите Эгле.
Вода не ледяная, но весьма холодная; одежда каждого уже намокла; сейчас это было кстати, чтобы легче перенести погружение.
- Пока не переведёшь дух, не отпускай тростник. Как почувствуешь себя уверенно, выгребай к берегу, не размышляй, что тебя далеко уносит. А если попадёшь в воронку, делай так…
Объясняя как бы одной Соне, Тива очень рассчитывала, что примут к сведению и те, чья гордость и самоуверенность мешают выслушивать указания смиренно.
Мартын приготовился к высадке давно. Медленно, чтобы не раскачивать плот, перемещал Эгле из лежачего положения к себе на плечо. Теперь он обнимал её одной рукой, второй придерживался за мачту, намереваясь опустить плашмя, когда упадут в воду, и успеть глубоко вдохнуть.
- Всё потому, что мне пришлось влезать на плот и дошатывать его! Пусть сдохнет, если кто-то из нас из-за него утонет, - проговорил он, окаменелым лицом уставившись вперёд (только глаза, болезненно промаргивая, невольно двигались, толкая взглядом новые участки берега).
Тива (посчастливится, так и на суше успеет) не стала снова доказывать, что проблема не столько в Стасе, сколько в первоначальных недостатках плота, избежать которых не хватало ни времени, ни ресурсов.
Зачем же она рассчитывала на то, что один маг всё-таки поплывёт вместе с ними и магически поддержит утлую конструкцию!
Но должно ли было вообще у печального мага всё получатся магически?
Несчастный маг, о несчастный. Плохо ему придётся.
______________________________________
Соня растерялась в воде так сильно, как и не предвидела. Всё же насколько она смутно понимала серьёзность этого испытания – проплыть несколько метров до берега! Река, заполучив её в игрушку, показала свою истинную скорость, познаваемую только непосредственно погружённой шкурой, а Сонин организм повёл себя так, будто он выше всех приспособительных регулировок, и не стал предпринимать против стылости ничего! Сырая вода, живая, травянистая, приняла свалившееся в неё как само собой разумеющийся биологический подарочек: сгодится всё, сгодятся все…
Вся мыслями в том, как Мартын сумеет (или нет!) переправиться вместе Эгле, забыла о том, что такое держаться самой. Забыла Соня и то, как утром (по личному времени) в эту (или другую?) реку в помутнении разума уже входила. Про то, как плавала во вчерашнем ливне, забыла, а теперь… Спасательную тростину отняло вмиг. Ушла с головой, хлебнула воды, от которой немедленно затошнило. Вынырнула в панике, плюясь. Течение переместило её сильно от точки крушения плота, не считаясь с тем, куда Соне нужно; Соня видела перед собой речную поверхность как трассу: слева многополосный закатный асфальт, справа обочина нескончаемого песчаного обрыва. С подобного ракурса она ещё в жизни не смотрела, вот и перепугалась запаха пресной тины, предполагаемых рыб, неизвестных речных тварей, такого мощно-зримого овеществления аллегории своего бедственного положения. Забыла, зацепив копну водорослей, грести, в ожидании какой-то пакости под ногами. Она не тонула, просто ничуть не приближалась к цели, но не могла с собой справиться. Оказывается, можно сгинуть и таким способом.
- Соня, держать на меня!
Когда серия всплесков позади завершилась внезапным появлением головы справа, Сонина воля уплыла окончательно. Соня не смогла оценить, с какой старательной стеснительностью Корней добывал её из-под воды, стараясь не прижаться случайно. Одежда совсем не мешала могучему Корнею держать курс на берег. И, с большим облегчением, Соня, цепляясь за рукав его робы, обнаружила, что тревожащего её автомата через плечо у Корнея больше нет.
Противно было у самого бережка после относительно чистой стремнины двигаться в каше из растений. Ноги придавливали чьи-то скользко-отскакивающие или податливые, мнущиеся тела. Затрепыхалось на затылке что-то, подзапутавшись в волосах. На отмели вязкий ил. Сжав зубы, повторяя, что через пять минут всё кончится, держась за руку Корнея, Соня сбивает с колена пиявку.
Едва настаёт твёрдое место, Корнея Соня отпускает.
Качнуло, лбом Соня высекла струю песчинок в мягкой стене, прочертила в мякоти обрыва всеми пальцами.
Справа и слева берег одинаковый: полметра зыбковатой полочки, а обзор исключён выступами, уплотнёнными бурыми жилами пород, с выползающими из глубин корешками. Корней бубнил, надеявшись переубедить Соню в направлении, но плёлся сзади, не осмеливаясь снова прикоснуться к ней. Водой Соня обогнула ближайший выступ и вышла к краю земли, где стена обрывов загибалась назад под острым углом.
Она хотела увидеть, не там ли оказались Мартын с Эгле и Тива. Но два потока сразу под корень плоского берега подтачивали этот массив высотой в четыре роста человека. Бурлила вода, выдавая пену, уносимую тотчас прочь, ноги понемногу уходили в топь. Соня попятилась, но оторвать взгляд от представшего перед ней не могла.
Два… три притока – или равноправных водных пути? – четвёртый… множество их, как из труб, из своих русел, рассекающих дальние и относительно ближние берега, деля их на несолидные отрезки, встречались в необъятном водном цирке, а поток, по которому приплыл плот, был одним из них. Ещё немного, и плот попал бы в этот разлив.
Устремлённые радиально навстречу, каждая река определялась со своим направлением причудливо, зримо, могучими водоворотами, соперничая и сотрудничая одна с другой. Излишек мощи этой, излишек воды, которая не должна в природе сходиться в одну точку, уходил в три разнонаклонных высоченных зеркала, видимые Соне с места, где она стояла.
Три самодовольных Солнца глядели из окон трёх чужих дней. Над стремнинами стояли радуги. Вода у ног неслась мутной, коричневой. В противоположной стороне властвовал зрелый закат, бивший в глаза, и зиял в нём тёмный проём посреди кажущейся нормальной и обычной Реки - портал, приведший из мира замка Ведьмы.
Три Солнца, освещаемые четвёртым Солнцем! Солнце, глядящее со стороны на самоё себя, как в трюмо – быть может, величайшее чудо из тех, что досталось на долю Сони.
- А тики тцкварто о-шели норен очир! - сказал Корней, глядя в эти солнца с радостным изумлением, и добавил ещё:
- О-мети кварна, дер удэрох!
Это прозвучало как благодарение.
Сухо осыпались песчинки с обрыва, Соня вскрикнула и бросилась мимо него обратно. Быстрее, убедиться, что друзья доплыли, не застряли в каких-то ещё мирах.
Бережок понемногу расширился, уплотнился гравием, обрывы прилегли - стали склонами, зарастая всё гуще. Мартын сидел у воды, прижимая Эгле к себе, приглаживал мокрые беспорядочные волосы, избавляя их от водных веточек, что-то говорил ей. Рядом - зелёные кроссовки и мокрый мешок, содержавший две крупные желудёвые чаши, неисправный мобильный телефон и ещё один почти такой же мешок.
Мартын неохотно обернулся на Сонин голос. Веки красные по контуру ресниц, с волос сбегают капли. Соня поняла неладное. Даже не бросилась немедленно к мешку с драгоценным телефоном.
- Как вы…? Она? Ты как, смог? То есть, как вы…? Да где же Тива?
Стучат зубы, ломит в затылке. Соня продолжала упорно выспрашивать дроблёными фразами – то про Эгле, то про Тиву, всё не улавливая, что не так.
- Вон там, - Мартын показал на воду кивком.
Корней замер за его спиной.
- Пять минут, понимаешь, как её нет, - наконец соизволил уточнить Мартын, - Ага. Или десять. Нафиг разница.
- В смысле – там? Ты хочешь сказать – ты думаешь, что она - да ну, она-то не могла утонуть. Сейчас придёт откуда-нибудь, только не справа, там это…
- Тиыйэйкливаниаль вернутся… вернётся, мы ждём… ждать… подождаться, – ободряюще сообщил Корней, судя по голосу, не встревожившийся ничуть.
- Вы не поняли? Я и Эгле выплыли. Эгле дышит, понимаешь, дышит, ни разу не пропустила вдоха, я ни разу не позволил ей с головой под воду… Тива с нами вышла. Выползли, она говорит: Сонька с Корнеем сейчас подойдут вот оттуда, я вижу, что они уже на берегу. Я: хорошо, да. Она говорит: сейчас твой нож достану, я, блин, запомнила, где он затонул, а ты, блин, жди. И всё. Скувырнулась обратно в воду. Всё! Всё!
Соня оглядела акваторию: у поверхности воды ничего, кроме массива растительности и отдельных наклонно приподнявшихся стеблей, похожих на кувшинковые.
- Уплыла? – неуверенно предположила она.
Мартын вдруг захохотал:
- Тооочно!!
- Но почему?!
- Её сто тыщ времени нет! Я всё время смотрел на воду, хотел сказать, когда высунется вдохнуть, что она дура, потому что какого хрена этот нож доставать. Не выныривала. А может, за корягу зацепилась… Всё, нет крутой «хранительницы». Никто не живёт вечно, прикинь.
Он смеялся с сумасшедшими привсхлипываниями.
- Понял, что её долго нет, но не бросился спасать. Я не стал нырять за ней, чтобы не оставлять Эгле без присмотра, вы поняли оба, да? Хотя мог бы и достал бы. Я, когда уже понял, что случилось, просто сказал себе, что не пошевелюсь. Ну чего встали? Скидайте одежду, вы-жи-мать! Нечего тут высиживать, уходим.
…за корягу зацепилась, нелепее не придумать, Тива, ясная и уверенная, подарившая надежду, спасительница, не надо… Лучше думать, что она под водой нашла портал и разведывает его, можно просто считать, то она позже нагонит их – но, конечно, надеяться только на себя в пути...
- Тиыйэйкливаниаль не мочь тонуть! – повторил непонятливому Корней, - Нет, не бояться, Мартын, не опасаться, а быть спокойно, тихо: она возвращаться. Скоро. Дух Жизни есть, которай не умереть, как есть Земля.
Просто не принять, что Тива утонула. Смерть азартно присвистнула где-то над ухом, привлекая внимание, и всё так же не показалась воочию: южностралийские планы, лесные тревоги и голод, ожидание казни, Эгле, что не мертва, но и не жива, речная пучина, выпустившая с неохотой, и вот Тива, тела которой они не увидят. Всё снаряды, что падают вокруг, брызжут осколками, но до поры ехидно милуют.
- Сонька. Забудь всё, что она нам говорила. Мы снова сами по себе. Как было. Да, я приоритеты расставил: Тива, которая мне жизнь спасла или риск для Эгле. Сечёшь?
- Да, - сглатывая от запершившего невыносимо горла, выговорила Соня. У неё не было сил на скорбь. Мартын прав. Пришлось выбирать, и выбрал, именно таких поворотов они и обязаны ожидать во всём этом Приключении.
- Мы ждать, Тива ждать. Тива придёт… Она в вода уйти – как меня проверять. Она прийти к нам в тюрм потому, что мой убийств я хотеть очистить. Ис-пра-вить. Я пройти испытание, и если тольк верить! Еслий не сом-невать я, мы всей вместе быть домой, и спастить. Потому ждать Тива, ждать: Дух Жизни.
- А ты… – Мартын обернулся к Корнею, белый и жалкий от ярости, что нашла вдруг опору и место выхода, - А ты останешься здесь. Ты нам не нужен, тупой горец. Только попробуй увязаться - задушу. Отойди от него, Сонька.
- Подожди… бросать… оставление в беде… оставление в опасности!
- Пожалела эту соплю? «Дух Жизни!» Что, уже забыла, как он целился в нас и брызгал из баллончика? Старуха может вертеть им на любом расстоянии. Желаешь гранату без чеки в карман?
- … да чем меньше нас, тем хуже, а ты сейчас просто… ты в аффекте.
Корней слушал их безучастно. Он стоял и смотрел в воду.
… представила, как много дней он один на пустынном берегу и ждёт своё маленькое божество Тиыйэйкливаниаль, что назначила ему испытания во искупление попытки убийства. И ни одного прозрения, ни одной нехорошей о Тиве мысли.
Нырнуть за ножом, что за надуманная причина. Тива привела всех в определённое место и убедительно устранилась. Для чего же?
Для чего Стас швырял песок в лицо Мартыну?
- Ведьма – сам ты забыл – может один к одному с каждым из нас такое сделать. Это же… я уже поняла, какая для неё главная радость: долго никак не проявляться, чтобы жертва решила, что всё позади, а потом снова возникнуть и въедаться в человека. Мартын, мы все на одних условиях… в одной лодке… как на плоту. Тива же говорила, что в роли палачей могли быть и мы. С той же вероятностью. Не надо. Не надо. Корней, пойдём с нами!
Что она потеряла вместе с Тивой? Уж не только ли шанс выжить; а что же на самом деле подразумевает, молвя слово за Корнея – не обрести ли просто-напросто нового защитника, ведь Мартыну теперь будет не до неё? Снова только притворяется перед собой правильной и сострадающей, или же истинное сострадание только сейчас и появилось в ней?
А Мартын, жалко его, когда он теряет себя, смертельно уставший, прячась за циничным смехом? Замёрз, не может подняться. Не сверхчеловек. Такой же, как и Эгле. Ребёнок.
- Ты не подлый. А про Корнея мы ничего не знаем.
- Не подлый, так прямо сейчас начну… Он вёз её на мотоцикле, связал и вёз, а я за ним гнался. Никогда не забуду. Я не собираюсь держать его при себе. Я ему никогда не буду доверять.
- Он только что меня вытянул из реки. Иначе я бы там осталась.
- Потому что Тива ему так сказала! Ему все говорят, он всё делает, это такой человек. Его не исправить. Тива эффективно им управляла, а нам не сдалось на него силы тратить. Ведьма всё равно перехватит. И будет через него смотреть за нами. Или уже. А так хоть сразу будет видно - если снова за нами ломанётся, то, значит, атака. Идём, а?
Соня подползла, подтянулась из последних сил, обняла их обоих, Мартына и Эгле. Она думала, какими словами можно сказать это: не делать добровольно того, что может заставить делать Ведьма – это важно, это база, и другого пути нет. Нет, ей, Соне, совсем уж точно не до красивого благородства. Просто есть правильно что. Просто так колотит, что не сказать, а сказать надо обязательно.
- Я… - Мартын, нервно покачивающийся, замер, - Я на самом деле потерял чувство времени. Может, недавно… Пойду нырну туда, где Тива. Вдруг она… Ты только ни на шаг от Эгле?
Он заторопился, передавая Эгле на руки Соне и не договорил мысль. Направился к реке, растирая попутно руки и плечи -
- чтобы увидеть, как из-под воды возникает неоновый маячок. Тива, держась, вероятно, за стебли, чтобы не отнесло течением, отфыркалась, скрутила волосы свободной рукой:
- Я же сказала тебе, что могу задержать дыхание на полчаса? И, это, не такая уж я и дура. Скоро вернусь, теперь знаю, где нож лежит.
И тотчас исчезла под водой повторно.
- Ёрш твою мышь, Тива! – торжественно объявил Мартын, разворачиваясь после положенного немыми сценами стояния столбом.
На бережку остались три совсем довольных жизнью человека. Соня, не теряя времени, переложила телефон из мешка за пазуху и прилегла на песок, чтобы подремать.
2.
Огонь по ту сторону Реки
1.
читать дальшеИ вот Река порвала плот. Разметала тростины, щупальцами течений похватала и разняла, разнесла трёх странников поодиночке, а двух разлучить не сумела.
Вода в желобках между тростинами теперь постоянно шевелилась, тревожно плескалась, словно независимое от Реки существо. Ещё несколько минут назад некоторый перегруз плота, наступивший с момента, как Мартыну помогли на него забраться, впустивший эту воду на «палубу», никого не пугал. Было мокро усталым коленям, было слишком просторно и шатко на водном пути, но их уносило прочь от Ведьмы! Само несёт, они плывут, не выдыхаются от преследования. Их уносит ли от Ведьмы прочь? Не надо оглядываться. Не надо думать, как долго можно будет наслаждаться надеждой. Шли прямо в алое, прохладное Солнце, и в закате был тёмный проём. И стало не до оставленного на берегу странного парня. Соня, ослепнувшая от сияния, держала пальцы накрест, когда Тива и Корней старались вырулить к порталу, а когда прибились не очень удачно к самому краю и был миг, когда решалось, попадут ли туда или их унесёт бесполезно дальше вниз по течению в этом мире, Соня мысленно уцепилась за воображаемую рамку портала (гнущуюся, как проволока), протолкнула мысленно с поворотом весь плот внутрь него. Даже не удивилась, когда плот крутануло на самом деле, на триста шестьдесят, а Тива успела крикнуть: смотрите на небо.
Солнце скакнуло к другой стороне горизонта, им за спину и влево, вспыхнув заметно ярче: день прыгнул на час-другой назад. Потёрлись, как строчки печати, утёсы на горизонте, а Тива, Соня и Мартын заорали от радости-ужаса, что получилось, каждый на свой лад. Так впервые Соня вместе с Мартыном, кое-как успевшим промыть от песчинок глаза, наглядно наблюдали собственное перемещение между мирами! Соня коснулась Реки сомкнутыми пальцами, высекая победный фейерверк с поверхности воды, а лицо молчащего Корнея, обернувшегося к ним наконец, озарилось, помимо прыгучего солнышка, не иначе, религиозным экстазом.
В этом мире действительно оказалось снова лето.
Берега очередного мира проносились мимо, совсем не такие, что были оставлены. Заволнились вдоль Реки невысокие холмы, покрытые необыкновенно ровной и яркой щёткой кустарника, но вдруг от ближних к воде склонов отсекло вертикальный пласт: потянулся ярко-коричневый обрыв, отделённый от воды ничтожной узкостью плоского берега.
Тива с Корнеем слаженно выводили плот на тростниковых вёслах, но близость суши оказалась обманчивой. Характер шума воды подсказывал Тиве, что впереди за извивом раскроется разлив, из которого неизвестно насколько сложно выбраться будет. Нужно покидать плот сейчас. Сооружённый на максимуме прочности доступного клеящего материала, без её, прочности, запаса, он начал расходиться. Любовно продуманный каркас начал вибрировать, разбалтываясь, Тива, наперёд знавшая, что будет так, выжидала до крайней точки во имя спокойствия путешественников.
- Все они рассыплются одновременно. Возьмись прямо сейчас за какую-нибудь, - сказала Соне, - Не напрягайся заранее. Вода подхватит тебя сама.
- Я плаваю, - возразила Соня, - Хорошо. Я выплыву хоть откуда, а вы лучше все вместе держите Эгле.
Вода не ледяная, но весьма холодная; одежда каждого уже намокла; сейчас это было кстати, чтобы легче перенести погружение.
- Пока не переведёшь дух, не отпускай тростник. Как почувствуешь себя уверенно, выгребай к берегу, не размышляй, что тебя далеко уносит. А если попадёшь в воронку, делай так…
Объясняя как бы одной Соне, Тива очень рассчитывала, что примут к сведению и те, чья гордость и самоуверенность мешают выслушивать указания смиренно.
Мартын приготовился к высадке давно. Медленно, чтобы не раскачивать плот, перемещал Эгле из лежачего положения к себе на плечо. Теперь он обнимал её одной рукой, второй придерживался за мачту, намереваясь опустить плашмя, когда упадут в воду, и успеть глубоко вдохнуть.
- Всё потому, что мне пришлось влезать на плот и дошатывать его! Пусть сдохнет, если кто-то из нас из-за него утонет, - проговорил он, окаменелым лицом уставившись вперёд (только глаза, болезненно промаргивая, невольно двигались, толкая взглядом новые участки берега).
Тива (посчастливится, так и на суше успеет) не стала снова доказывать, что проблема не столько в Стасе, сколько в первоначальных недостатках плота, избежать которых не хватало ни времени, ни ресурсов.
Зачем же она рассчитывала на то, что один маг всё-таки поплывёт вместе с ними и магически поддержит утлую конструкцию!
Но должно ли было вообще у печального мага всё получатся магически?
Несчастный маг, о несчастный. Плохо ему придётся.
______________________________________
Соня растерялась в воде так сильно, как и не предвидела. Всё же насколько она смутно понимала серьёзность этого испытания – проплыть несколько метров до берега! Река, заполучив её в игрушку, показала свою истинную скорость, познаваемую только непосредственно погружённой шкурой, а Сонин организм повёл себя так, будто он выше всех приспособительных регулировок, и не стал предпринимать против стылости ничего! Сырая вода, живая, травянистая, приняла свалившееся в неё как само собой разумеющийся биологический подарочек: сгодится всё, сгодятся все…
Вся мыслями в том, как Мартын сумеет (или нет!) переправиться вместе Эгле, забыла о том, что такое держаться самой. Забыла Соня и то, как утром (по личному времени) в эту (или другую?) реку в помутнении разума уже входила. Про то, как плавала во вчерашнем ливне, забыла, а теперь… Спасательную тростину отняло вмиг. Ушла с головой, хлебнула воды, от которой немедленно затошнило. Вынырнула в панике, плюясь. Течение переместило её сильно от точки крушения плота, не считаясь с тем, куда Соне нужно; Соня видела перед собой речную поверхность как трассу: слева многополосный закатный асфальт, справа обочина нескончаемого песчаного обрыва. С подобного ракурса она ещё в жизни не смотрела, вот и перепугалась запаха пресной тины, предполагаемых рыб, неизвестных речных тварей, такого мощно-зримого овеществления аллегории своего бедственного положения. Забыла, зацепив копну водорослей, грести, в ожидании какой-то пакости под ногами. Она не тонула, просто ничуть не приближалась к цели, но не могла с собой справиться. Оказывается, можно сгинуть и таким способом.
- Соня, держать на меня!
Когда серия всплесков позади завершилась внезапным появлением головы справа, Сонина воля уплыла окончательно. Соня не смогла оценить, с какой старательной стеснительностью Корней добывал её из-под воды, стараясь не прижаться случайно. Одежда совсем не мешала могучему Корнею держать курс на берег. И, с большим облегчением, Соня, цепляясь за рукав его робы, обнаружила, что тревожащего её автомата через плечо у Корнея больше нет.
Противно было у самого бережка после относительно чистой стремнины двигаться в каше из растений. Ноги придавливали чьи-то скользко-отскакивающие или податливые, мнущиеся тела. Затрепыхалось на затылке что-то, подзапутавшись в волосах. На отмели вязкий ил. Сжав зубы, повторяя, что через пять минут всё кончится, держась за руку Корнея, Соня сбивает с колена пиявку.
Едва настаёт твёрдое место, Корнея Соня отпускает.
Качнуло, лбом Соня высекла струю песчинок в мягкой стене, прочертила в мякоти обрыва всеми пальцами.
Справа и слева берег одинаковый: полметра зыбковатой полочки, а обзор исключён выступами, уплотнёнными бурыми жилами пород, с выползающими из глубин корешками. Корней бубнил, надеявшись переубедить Соню в направлении, но плёлся сзади, не осмеливаясь снова прикоснуться к ней. Водой Соня обогнула ближайший выступ и вышла к краю земли, где стена обрывов загибалась назад под острым углом.
Она хотела увидеть, не там ли оказались Мартын с Эгле и Тива. Но два потока сразу под корень плоского берега подтачивали этот массив высотой в четыре роста человека. Бурлила вода, выдавая пену, уносимую тотчас прочь, ноги понемногу уходили в топь. Соня попятилась, но оторвать взгляд от представшего перед ней не могла.
Два… три притока – или равноправных водных пути? – четвёртый… множество их, как из труб, из своих русел, рассекающих дальние и относительно ближние берега, деля их на несолидные отрезки, встречались в необъятном водном цирке, а поток, по которому приплыл плот, был одним из них. Ещё немного, и плот попал бы в этот разлив.
Устремлённые радиально навстречу, каждая река определялась со своим направлением причудливо, зримо, могучими водоворотами, соперничая и сотрудничая одна с другой. Излишек мощи этой, излишек воды, которая не должна в природе сходиться в одну точку, уходил в три разнонаклонных высоченных зеркала, видимые Соне с места, где она стояла.
Три самодовольных Солнца глядели из окон трёх чужих дней. Над стремнинами стояли радуги. Вода у ног неслась мутной, коричневой. В противоположной стороне властвовал зрелый закат, бивший в глаза, и зиял в нём тёмный проём посреди кажущейся нормальной и обычной Реки - портал, приведший из мира замка Ведьмы.
Три Солнца, освещаемые четвёртым Солнцем! Солнце, глядящее со стороны на самоё себя, как в трюмо – быть может, величайшее чудо из тех, что досталось на долю Сони.
- А тики тцкварто о-шели норен очир! - сказал Корней, глядя в эти солнца с радостным изумлением, и добавил ещё:
- О-мети кварна, дер удэрох!
Это прозвучало как благодарение.
Сухо осыпались песчинки с обрыва, Соня вскрикнула и бросилась мимо него обратно. Быстрее, убедиться, что друзья доплыли, не застряли в каких-то ещё мирах.
Бережок понемногу расширился, уплотнился гравием, обрывы прилегли - стали склонами, зарастая всё гуще. Мартын сидел у воды, прижимая Эгле к себе, приглаживал мокрые беспорядочные волосы, избавляя их от водных веточек, что-то говорил ей. Рядом - зелёные кроссовки и мокрый мешок, содержавший две крупные желудёвые чаши, неисправный мобильный телефон и ещё один почти такой же мешок.
Мартын неохотно обернулся на Сонин голос. Веки красные по контуру ресниц, с волос сбегают капли. Соня поняла неладное. Даже не бросилась немедленно к мешку с драгоценным телефоном.
- Как вы…? Она? Ты как, смог? То есть, как вы…? Да где же Тива?
Стучат зубы, ломит в затылке. Соня продолжала упорно выспрашивать дроблёными фразами – то про Эгле, то про Тиву, всё не улавливая, что не так.
- Вон там, - Мартын показал на воду кивком.
Корней замер за его спиной.
- Пять минут, понимаешь, как её нет, - наконец соизволил уточнить Мартын, - Ага. Или десять. Нафиг разница.
- В смысле – там? Ты хочешь сказать – ты думаешь, что она - да ну, она-то не могла утонуть. Сейчас придёт откуда-нибудь, только не справа, там это…
- Тиыйэйкливаниаль вернутся… вернётся, мы ждём… ждать… подождаться, – ободряюще сообщил Корней, судя по голосу, не встревожившийся ничуть.
- Вы не поняли? Я и Эгле выплыли. Эгле дышит, понимаешь, дышит, ни разу не пропустила вдоха, я ни разу не позволил ей с головой под воду… Тива с нами вышла. Выползли, она говорит: Сонька с Корнеем сейчас подойдут вот оттуда, я вижу, что они уже на берегу. Я: хорошо, да. Она говорит: сейчас твой нож достану, я, блин, запомнила, где он затонул, а ты, блин, жди. И всё. Скувырнулась обратно в воду. Всё! Всё!
Соня оглядела акваторию: у поверхности воды ничего, кроме массива растительности и отдельных наклонно приподнявшихся стеблей, похожих на кувшинковые.
- Уплыла? – неуверенно предположила она.
Мартын вдруг захохотал:
- Тооочно!!
- Но почему?!
- Её сто тыщ времени нет! Я всё время смотрел на воду, хотел сказать, когда высунется вдохнуть, что она дура, потому что какого хрена этот нож доставать. Не выныривала. А может, за корягу зацепилась… Всё, нет крутой «хранительницы». Никто не живёт вечно, прикинь.
Он смеялся с сумасшедшими привсхлипываниями.
- Понял, что её долго нет, но не бросился спасать. Я не стал нырять за ней, чтобы не оставлять Эгле без присмотра, вы поняли оба, да? Хотя мог бы и достал бы. Я, когда уже понял, что случилось, просто сказал себе, что не пошевелюсь. Ну чего встали? Скидайте одежду, вы-жи-мать! Нечего тут высиживать, уходим.
…за корягу зацепилась, нелепее не придумать, Тива, ясная и уверенная, подарившая надежду, спасительница, не надо… Лучше думать, что она под водой нашла портал и разведывает его, можно просто считать, то она позже нагонит их – но, конечно, надеяться только на себя в пути...
- Тиыйэйкливаниаль не мочь тонуть! – повторил непонятливому Корней, - Нет, не бояться, Мартын, не опасаться, а быть спокойно, тихо: она возвращаться. Скоро. Дух Жизни есть, которай не умереть, как есть Земля.
Просто не принять, что Тива утонула. Смерть азартно присвистнула где-то над ухом, привлекая внимание, и всё так же не показалась воочию: южностралийские планы, лесные тревоги и голод, ожидание казни, Эгле, что не мертва, но и не жива, речная пучина, выпустившая с неохотой, и вот Тива, тела которой они не увидят. Всё снаряды, что падают вокруг, брызжут осколками, но до поры ехидно милуют.
- Сонька. Забудь всё, что она нам говорила. Мы снова сами по себе. Как было. Да, я приоритеты расставил: Тива, которая мне жизнь спасла или риск для Эгле. Сечёшь?
- Да, - сглатывая от запершившего невыносимо горла, выговорила Соня. У неё не было сил на скорбь. Мартын прав. Пришлось выбирать, и выбрал, именно таких поворотов они и обязаны ожидать во всём этом Приключении.
- Мы ждать, Тива ждать. Тива придёт… Она в вода уйти – как меня проверять. Она прийти к нам в тюрм потому, что мой убийств я хотеть очистить. Ис-пра-вить. Я пройти испытание, и если тольк верить! Еслий не сом-невать я, мы всей вместе быть домой, и спастить. Потому ждать Тива, ждать: Дух Жизни.
- А ты… – Мартын обернулся к Корнею, белый и жалкий от ярости, что нашла вдруг опору и место выхода, - А ты останешься здесь. Ты нам не нужен, тупой горец. Только попробуй увязаться - задушу. Отойди от него, Сонька.
- Подожди… бросать… оставление в беде… оставление в опасности!
- Пожалела эту соплю? «Дух Жизни!» Что, уже забыла, как он целился в нас и брызгал из баллончика? Старуха может вертеть им на любом расстоянии. Желаешь гранату без чеки в карман?
- … да чем меньше нас, тем хуже, а ты сейчас просто… ты в аффекте.
Корней слушал их безучастно. Он стоял и смотрел в воду.
… представила, как много дней он один на пустынном берегу и ждёт своё маленькое божество Тиыйэйкливаниаль, что назначила ему испытания во искупление попытки убийства. И ни одного прозрения, ни одной нехорошей о Тиве мысли.
Нырнуть за ножом, что за надуманная причина. Тива привела всех в определённое место и убедительно устранилась. Для чего же?
Для чего Стас швырял песок в лицо Мартыну?
- Ведьма – сам ты забыл – может один к одному с каждым из нас такое сделать. Это же… я уже поняла, какая для неё главная радость: долго никак не проявляться, чтобы жертва решила, что всё позади, а потом снова возникнуть и въедаться в человека. Мартын, мы все на одних условиях… в одной лодке… как на плоту. Тива же говорила, что в роли палачей могли быть и мы. С той же вероятностью. Не надо. Не надо. Корней, пойдём с нами!
Что она потеряла вместе с Тивой? Уж не только ли шанс выжить; а что же на самом деле подразумевает, молвя слово за Корнея – не обрести ли просто-напросто нового защитника, ведь Мартыну теперь будет не до неё? Снова только притворяется перед собой правильной и сострадающей, или же истинное сострадание только сейчас и появилось в ней?
А Мартын, жалко его, когда он теряет себя, смертельно уставший, прячась за циничным смехом? Замёрз, не может подняться. Не сверхчеловек. Такой же, как и Эгле. Ребёнок.
- Ты не подлый. А про Корнея мы ничего не знаем.
- Не подлый, так прямо сейчас начну… Он вёз её на мотоцикле, связал и вёз, а я за ним гнался. Никогда не забуду. Я не собираюсь держать его при себе. Я ему никогда не буду доверять.
- Он только что меня вытянул из реки. Иначе я бы там осталась.
- Потому что Тива ему так сказала! Ему все говорят, он всё делает, это такой человек. Его не исправить. Тива эффективно им управляла, а нам не сдалось на него силы тратить. Ведьма всё равно перехватит. И будет через него смотреть за нами. Или уже. А так хоть сразу будет видно - если снова за нами ломанётся, то, значит, атака. Идём, а?
Соня подползла, подтянулась из последних сил, обняла их обоих, Мартына и Эгле. Она думала, какими словами можно сказать это: не делать добровольно того, что может заставить делать Ведьма – это важно, это база, и другого пути нет. Нет, ей, Соне, совсем уж точно не до красивого благородства. Просто есть правильно что. Просто так колотит, что не сказать, а сказать надо обязательно.
- Я… - Мартын, нервно покачивающийся, замер, - Я на самом деле потерял чувство времени. Может, недавно… Пойду нырну туда, где Тива. Вдруг она… Ты только ни на шаг от Эгле?
Он заторопился, передавая Эгле на руки Соне и не договорил мысль. Направился к реке, растирая попутно руки и плечи -
- чтобы увидеть, как из-под воды возникает неоновый маячок. Тива, держась, вероятно, за стебли, чтобы не отнесло течением, отфыркалась, скрутила волосы свободной рукой:
- Я же сказала тебе, что могу задержать дыхание на полчаса? И, это, не такая уж я и дура. Скоро вернусь, теперь знаю, где нож лежит.
И тотчас исчезла под водой повторно.
- Ёрш твою мышь, Тива! – торжественно объявил Мартын, разворачиваясь после положенного немыми сценами стояния столбом.
На бережку остались три совсем довольных жизнью человека. Соня, не теряя времени, переложила телефон из мешка за пазуху и прилегла на песок, чтобы подремать.
2.
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
15.02.2020 в 21:00-
-
16.02.2020 в 02:45