Глава 25
Горская быличка
начало
читать дальшеСоня увидела то, что не предназначалось для её глаз: наклонившегося низко, целующего Эгле Мартына, когда пробралась сквозь заросли к запруде умываться. Отворачиваться уже не было смысла.
- Она так не проснётся! Это не поможет! – вырвалось несуразно-злое, – Надо как-то не так!
Теперь надо было прожить, переварить разочарование, унять боль надежды, из-за которой только и смогла подняться. Точнее, Тива подняла её с подстилки, плавно за руки, чтобы Соня не укололась, чтобы голова не закружилась. Утро в неизвестной стадии, мутное от сероватого тумана, и вот снова надо будет идти, но куда идти - все ориентиры кончились.
- Костёр больше не хочет есть эти ветки, - сказала им Тива, - Значит, рыбу мы здесь не сможем приготовить. Придётся уйти в следующий портал. Он метрах в двухстах отсюда.
Корней прятал руки в карманах и подавленно молчал. Соню знобило, а холод в ладонях усиливался, стоило ей обратиться лицом в сторону берега.
Мартына она обнаружила сидевшим на коленях во мху, в закутке внутри кустарника, у ручья. Внимательно и уныло, и теперь без вчерашнего нервного ожидания, он смотрел на Эгле и, кажется, начинал осознавать, что ушла она очень далеко: здесь её нет.
- Скажи, может быть, что она меня разлюбила?
Соне стало очевидно, что Мартына сказать такое заставило парадоксальное сложение двух фактов: Эгле до сих пор не просыпается, и то, что в его отсутствие она решила навестить в больнице другого парня.
- Она дышит?
- Да.
- Если ты поверишь в это, что сказал, значит, я сама понесу её. С Тивой по очереди.
Усмешка.
- Знаешь, как она говорит? Хорошо относиться по умолчанию к любому. Вот и отнеслась, я знаю. Эгле, что же ты наделала. Пошла в больничку, разбудила зло нечаянно. Ну что, Сонька, готова ты встретиться с колдуном?
- Ты тоже слышал?
- Магом он родился, понимаешь… Я ещё думал, как это он подобрал песок мокрый, а бросил в меня – сухим. Мы, оказывается, с колдуном учились – мало ли с кем бывает. Вопрос: чему учился у нас он.
- И чему учила нас…
- Не надо. Я сегодня кое-что вспомнил про Стасика. Он был всегда.
- В каком смысле он был всегда?
- В классе. Ты помнишь, что я вам с Эгле говорил осенью? Что никто в нашем «Ё» не задерживается, все уходят-приходят.
- Помню! Кроме него что ли?!
- Этот чел был с первого сентября первого класса и никуда не исчезал все годы. Не я один, оказывается.
- Ого…
- И с этого же первого школьного дня он кое-что такое сходу отжёг… сильно позорное, ему потом детишки каждый день припоминали. Он всегда выглядел стрёмно, как будто его с помойки одевали. Я бы сказал, все годы ходил в одной и той же одежде, вроде как она росла на нём. Слов не мог связать, спросишь что-то, бормочет под нос. Его однозначно все считали дебилом, только не понимали, что он делает в обычной школе. Естественно, продолжали измываться. И я тоже. Я терпеть не мог нытиков и вытиков, особенно в первом и втором классе...
- Вот это и непонятно! Почему ты так себя вёл, более-менее ясно, но он-то почему позволил так с собой?
- …так что ему досталось от меня. Потом мне по барабану как-то стало, перестал замечать. Наверное, среди колдунов дохрена закомплексованных. Или даже каждый первый. Зато потом они взрываются. Например, когда пятнадцать, шестнадцать исполнится, или в этом роде. Или если какая-то луна специальная восходит, чтобы все неадекватные колдуны одновременно активизировались. Вот как тот, у Корнея в деревне, который забирал невест. Сонька, а разве мы знаем, что этот делал с Эгле, до того, как принёс ко мне?
- Я до такого не додумалась! Нет. Нет.
- Тише, Соня. Поздно плакать. Он, конечно, хотел бы мне отомстить. А она как раз к нему пришла… Что бы ни случилось, она моя. Любимая. Я очень желаю, чтобы колдун поскорее пришёл. Мне есть, что сказать.
- Правило номер какое-то фильма ужасов: никогда не задевай самого странного и беспомощного одноклассника... вроде не помню, но я тоже могла на него фыркать. Если мстить, то и мне. Эгле точно ему слова худого не сказала. Пусть приходит. Я тоже найду слова.
_____________________________________________
Костёр залили водой. Собрали вещи: два мешка, ещё прихватили несколько сплетённых Тивой ночью из колючих веток небольших колец и собрали горсть ягод.
Пробраться сквозь плотнейший колючий кустарник было невозможно, если только не орудуя ножом весь день, но, к счастью, портал находился непосредственно близ ручья. Разулись, повесили связанную шнурками обувь на шею или через плечо, вступили в ледяное русло: первым Мартын с Эгле на руках, затем Тива, намеревавшаяся подстраховать его, если поскользнётся. Замыкал Корней. Он был готов пронести Соню через воду, но Соне было такое неприятно. Ничего уже личного, просто чужой мужчина и просто вспоминая сцену в яме. Порой ноги сводило почти до судорог. Однако никакого обхода в береговых зарослях не существовало принципиально, и Корней по пути несколько раз всё-таки вынимал из воды Соню там, где глубина была выше её колен.
Дно ручья состояло из серых с синими прожилками камушков. Ни травы, ни рыбок. Внимательно глядя под ноги, Соня видела своё отражение. Вода скрыла всё самое вопиющее наследие похода, царапины, синяки и сыпь, истинный цвет кожи. Но глаза, вчера опухшие почти щёлки, сегодня уже в норме. Может быть, всё кончится хорошо. И Эгле вернётся.
- … моя благодарность… - услышала бредущую впереди Тиву Соня и мигом обратилась во внимание: та на ходу зачерпывала воду, выливая и снова набирая...
- ...моя любовь.
- «Любовь и благодарность»?! - спросила она, не выдержав.
- Да, а как иначе?
- Почему ты повторяешь примерно то же, что и я у камня в море не помню сколько дней назад? Тебя там не было.
- Ну и правильно, что ты так говорила; это было перед тем, как вам пришлось уйти с того места?
- Ты прям знаешь, как всё было, просто жутко, понимаешь, что-то подобное узнать!
- Да уж помню вчерашнее. Не бойся. Так говорили люди Лесошишья, когда покидали в пути текущую воду, особенно если ночевали рядом. Обычно, когда речка течёт туда, откуда они шли. Это было заклинание-оберег, чтобы путь был счастливым, оставшиеся дома близкие благополучны, а нечистая сила не нашла след, запнулась бы об воду. Твои предки обязательно так делали.
- Мои предки с Крайнего Востока Розии. Бабушка наполовину айнаянка.
- Но другие предки - лесошишские? Да и не важно, все народы что-то такое имели. Ты должна была слышать или читать.
- Ммогла...
- Память крови Лесошишья.
- Не-не знаю… я сказки читать люблю, но развивать архаичное мышление не пробовала. У той скалы нечистая сила, имеющая к нам отношение… ну, Ведьма то есть, показалась нам как она есть на секунду. Я заметила, а Мартын – нет. Но это уже после слов! Тива, как ты вчера говорила перед переплытием? Что речка, как в сказке, нам поможет; что, так и вышло?! Ты и вчера так шептала? Помогло?
- Даже не сомневайся, помогло - живы, идём. Но если обращаться к воде - и не к воде - надо обязательно иметь то самое за душой – что любовь, что благодарность, иначе какое имеем право?
- Так, мы идём по ручью и дружно заговариваем его, ручей льётся в реку, и что? Нет, Тива, может, для мелкой нечисти это годится, а наш враг довольно крупный. Мартын ведь даже вспомнил один «народный» метод. Вот прямо тогда, когда с… Ведьмой встретились мы. Не помогло.
- Что ты делал, Мартын?
- Не спрашивай его. Он… обругал её... матом, короче. Даже не зачесалась. Ни добром, ни злом её. Скорее всего, всё-таки она за нами крадётся в этом тумане.
Корней, услышав эти Сонины слова, споткнулся, рухнул в воду. Тива "метод" раскритиковала.
_____________________________
Вспыхнуло солнце, такое обычное солнце на привычной высоте, в абсолютно нормальном ясном небе, накинуло плед жары. У входа в новый мир, наскоро проверенный Тивой на предмет пригодности воздуха и безопасности, встретил тот же можжевеловидный кустарник, но через несколько шагов вниз по очень пологому склону вернулось растительное многообразие. Беглый взгляд определял его как знакомое по родной Земле. Пейзаж же местный вовсе читался так, что воображение дорисовывало железнодорожный мост, соединяющий возвышения обоих далеких друг от друга берегов, теплоход по воде и пока невидимые из-за прибрежных деревьев строения. Река шириной приближалась к самому первому варианту, что со зловещим замком на берегу.
- Что если мы вернулись? – воскликнула Соня, не выдержав силы иллюзии, - Даже если не в Лесошишенск, а хоть в другое место Розии, такое тоже возможно, да?
Мартын повёл плечами, разминаясь, снова поправил голову Эгле, чтобы не скатывалась с изгиба руки, не слушая их, направился к воде. Нож, привязанный к поясу, мешал двигаться. Соне очень не нравилась его походка, теряемые слова фраз, нервозная грубость.
- Я бы сразу узнала наш мир, - ответила Тива.
Тива определила состав речной воды, попросту подержав её во рту. Сказала, что вода не отличается выраженно вредными примесями и что рыба, вне сомнения, здесь проплывает.
Мартын вознамерился поискать ракушку для наживки или, если повезёт, мелкую падаль, прут для удочки. Он хотел бы сам добыть для всех еду, без помощи презренного Корнея и всеспособной Тивы, пытался лично контролировать прилегающее пространство в ожидании явления колдуна. Но Корней уверял, что наловит рыбы без удочки даже и без ножа в качестве гарпуна. Другими словами, давал понять, что отстраняет Мартына. Интересно, какой человек Корней, когда не виноватый, подумалось Соне, вынужденной наблюдать поодаль. Мартын, ощетинившись, объявил Корнея недоумком, который в своих горах рыбы не нюхал. И тогда Корней неожиданно твёрдо возразил, что его способ будет лучше и успешнее. Тива его поддержала, сказав, что вдвоём на одном участке рыбачить неэффективно, а расходиться далеко опасно. Мартына же одолело внезапное равнодушие и, видимо, слабость. Он вернулся под сень деревьев, ничего никому не объясняя, улёгся рядом с Эгле, обнимая её.
____________________________________
Очередной костёр, из веток с поваленного ствола, Тива запалила всё тем же чудным способом, что каждый из спутников и вчера мог наблюдать: проведя над топливом босой ногой. Она передоверила огонь Соне и принялась следить за Корнеем, продвигающимся в Реке по пояс под растущими прямо из воды деревьями, дабы того не утащили возможные и здесь русалки. Улов, впрочем, забраковала, когда случился - едва посмотрела на принесённую вышедшим из воды Корнеем отчаянно бьющуюся тёмную рыбину, и сказала отпустить: несъедобна. Счастливая рыба и Корней вернулись в Реку. Зачем он в ботинках и штанах полез, удивлялась Соня, обувь в воде только хуже становится. Второй экземпляр Тива назвала «ещё маленьким», хотя рыба превосходила размером первую, и Корней, ничуть не возразив, точно так же расстался и с ней. Тива предложила выйти погреться, но парень сказал вроде того, что в сравнении с реками Ымкбат-Алцегорат тут слишком тепло.
Соня вынимала колючки и разный мусор из своей одежды. Процесс помогал сбавить нервозность. Представляла, как Ведьма подбирается к порталу, из которого они только что пришли. Всё мерещился туман.
Кто появится первый? Колдунья или колдун? Что они сделают?
Тива оборачивается прямо на Сонины мысли, издалека ободряюще улыбается, снова возвращается к воде, чтобы принять из рук Корнея очередной дар Реки, снова небольшую, но доподлинно взрослую рыбу. Бережно поворачивает серебряную пленницу к себе, неслышными словами усыпляет навечно, даруя беспечальную смерть, а бессмертную жизнь отпуская снова в Реку. У костра на траве их несколько уже; осталось нажечь побольше золы, в которой запекутся. «Ещё одну и достаточно, Корней».
- Как ты сейчас?
«Хуже некуда», подумалось Соне, так как один комплекс неприятных ощущений тела сменялся другим; «но у тебя работа такая, Тива, внушать хорошую мину, а я понимаю, что ещё и ноги делать придётся, и плавать, и летать, так смысл мне жаловаться хотя бы и хорошему доктору; если раскисну, кто меня потащит, эти битые?».
- Да знаешь, отлично. Только опять что-то кажется, будто у Корнея зелёные волосы. Не такие, как у тебя, а жёлто-салатовые. Вчера тоже казалось, когда мы с ним вылезли из воды, но я подумала, освещение такое. А тут ясный день.
Тива засмеялась.
- Не кажется.
- То есть ты таки имеешь отношение к его роду-племени?
- Его цвет проявился, когда волосы мокрые. В моих - зелёный пигмент, а у его рода-племени, видимо, живут в волосах и на коже головы симбиотические одноклеточные водоросли.
- Как у ленивцев что ли? Это как надо запуститься... ну да не мне теперь это говорить.
- Это редкое явление у людей, разумеется. Надо, чтобы популяция достаточно тесно жила. В горах вполне мог сохраниться источник спор и подходящий микроклимат.
- А… убрать можно? Жёстко, ходить с травой в голове всю жизнь.
- Только не убирать. Водоросли вырабатывают витамины, делятся с хозяином. Как индикатор среды годятся, главное, голову мыть почаще, только без мыла, и на солнце бывать. Когда слишком сухой воздух, они в спячку впадают, но легко оживают.
У Сони зачесалась голова. Не впервые, ведь «мыться» пришлось два раза в последние почти полмесяца, и то поневоле и быстро. Но тут как нарочно.
- К тебе не перейдут, не переживай. Это, считай, мутация у родичей Корнея, которая позволяет водоросли прижиться. Если она живёт на голове – человеку хорошо, он здоров и легче справляется, когда болеет. А теперь угадай с одного раза, как они сами называют это явление?
- Дух Жизни, Ти-ый-эй-кливаниаль, надо думать.
- Пока не знаю, так ли, но Корней закончит, спросим.
______________________________________
- Он гордый, - объяснила Соня, когда разбуженный Мартын на приглашение «к столу» процедил, что гусениц с него достаточно, а рыбу, раз не ловил, есть не будет, и снова закрыл глаза. Корней, как ни странно, полез великодушно уговаривать, игнорируя сарказм в свой адрес. Соня уловила своеобразную гордость и в нём: за отличную работу, за толику искуплённой вины, которую держал за собой. За попытку исправить сошедшую с ума жизнь. А Тива как-то особенно перемигнулась с ним и Соней, и вместе они подняли Мартына и вынудили угоститься.
Последнюю рыбину Тива завернула в лист вроде лопухового. В мешке уже лежали три, но эту она оставила на выложенной из камней горке в центре бывшего костра и плоским камешком прикрыла. Соня внутренне дёрнулась, поняв, для кого, но решила отследить, до какого предела Тива захочет молчать.
Мартын удобнее привязал нож. Он отказался передать его кому-либо. Своё будет нести сам. Всегда, сказал. Идти было снова некуда, но на самом дальнем возвышении над берегом росло одинокое дерево. Даже с большого расстояния оно виделось могучим, каким-то скульптурно-атлетичным. То ли гигантской породы, то ли обычного масштаба, но аномально вымахавшее.
- То дерево – дуб, - сказала Тива, - Я вижу отсюда, что весьма похож. Возможно, некоторые жёлуди уже созрели, пригодятся. Наши «чашки» все перетрескались. Подъём там более-менее удобный, а подняться надо, вдруг берег начнёт сужаться?
- Умеешь мотивировать, - признала Соня, чувствуя некое разочарование оттого, что колдун так и не появился: дольше нервничать, как ни крути, - А если пойдём в другую сторону? Чем это направление лучше, если всё равно дороги не знаем?
- Не лучше – единственное. Запомните, на всякий случай: мы всегда идём только по течению. Во всех мирах. По течению Реки.
- Это почему?
- Вверх по течению будет слишком тяжёлой и, вероятно, бессмысленной дорогой. Во всех мирах. Просто запомните.
«Видимо, не нашёл портала, что ведёт через Реку. А может, и в живых его уже нет. После того, как добровольно остался на том берегу, не стоило даже надеяться на то, что нас догонит. Состоялся (снова?) поединок. Или перемирие? Не верю в последнее. Ведь несмотря ни на что, сумел запереть Реку от своей бабушки-ведьмы. Потому жду и надеюсь всё равно.
Тива обдумывала, какими понятиями ей лучше воспользоваться, ведь людям просто необходимо понимать, почему течение Реки, с которой им по пути, как-то идентично течению Времени. Но внезапно впервые по своей инициативе заговорил Корней. Он просил послушать его, если можно, набравшись терпения. Причина, по которой он попал в настолько опасные обстоятельства, имела рождение именно в его родных горах и возникла много лет назад. И именно сейчас Корнею вдруг стало страшно, что он сгинет, а ни одна живая душа не узнает, что с ним было. Может быть, последний шанс на правду ему выпадет, если успеет до возвращения Ведьмы, потому что раньше он никого на свете не интересовал.
продолжение
Горская быличка
начало
читать дальшеСоня увидела то, что не предназначалось для её глаз: наклонившегося низко, целующего Эгле Мартына, когда пробралась сквозь заросли к запруде умываться. Отворачиваться уже не было смысла.
- Она так не проснётся! Это не поможет! – вырвалось несуразно-злое, – Надо как-то не так!
Теперь надо было прожить, переварить разочарование, унять боль надежды, из-за которой только и смогла подняться. Точнее, Тива подняла её с подстилки, плавно за руки, чтобы Соня не укололась, чтобы голова не закружилась. Утро в неизвестной стадии, мутное от сероватого тумана, и вот снова надо будет идти, но куда идти - все ориентиры кончились.
- Костёр больше не хочет есть эти ветки, - сказала им Тива, - Значит, рыбу мы здесь не сможем приготовить. Придётся уйти в следующий портал. Он метрах в двухстах отсюда.
Корней прятал руки в карманах и подавленно молчал. Соню знобило, а холод в ладонях усиливался, стоило ей обратиться лицом в сторону берега.
Мартына она обнаружила сидевшим на коленях во мху, в закутке внутри кустарника, у ручья. Внимательно и уныло, и теперь без вчерашнего нервного ожидания, он смотрел на Эгле и, кажется, начинал осознавать, что ушла она очень далеко: здесь её нет.
- Скажи, может быть, что она меня разлюбила?
Соне стало очевидно, что Мартына сказать такое заставило парадоксальное сложение двух фактов: Эгле до сих пор не просыпается, и то, что в его отсутствие она решила навестить в больнице другого парня.
- Она дышит?
- Да.
- Если ты поверишь в это, что сказал, значит, я сама понесу её. С Тивой по очереди.
Усмешка.
- Знаешь, как она говорит? Хорошо относиться по умолчанию к любому. Вот и отнеслась, я знаю. Эгле, что же ты наделала. Пошла в больничку, разбудила зло нечаянно. Ну что, Сонька, готова ты встретиться с колдуном?
- Ты тоже слышал?
- Магом он родился, понимаешь… Я ещё думал, как это он подобрал песок мокрый, а бросил в меня – сухим. Мы, оказывается, с колдуном учились – мало ли с кем бывает. Вопрос: чему учился у нас он.
- И чему учила нас…
- Не надо. Я сегодня кое-что вспомнил про Стасика. Он был всегда.
- В каком смысле он был всегда?
- В классе. Ты помнишь, что я вам с Эгле говорил осенью? Что никто в нашем «Ё» не задерживается, все уходят-приходят.
- Помню! Кроме него что ли?!
- Этот чел был с первого сентября первого класса и никуда не исчезал все годы. Не я один, оказывается.
- Ого…
- И с этого же первого школьного дня он кое-что такое сходу отжёг… сильно позорное, ему потом детишки каждый день припоминали. Он всегда выглядел стрёмно, как будто его с помойки одевали. Я бы сказал, все годы ходил в одной и той же одежде, вроде как она росла на нём. Слов не мог связать, спросишь что-то, бормочет под нос. Его однозначно все считали дебилом, только не понимали, что он делает в обычной школе. Естественно, продолжали измываться. И я тоже. Я терпеть не мог нытиков и вытиков, особенно в первом и втором классе...
- Вот это и непонятно! Почему ты так себя вёл, более-менее ясно, но он-то почему позволил так с собой?
- …так что ему досталось от меня. Потом мне по барабану как-то стало, перестал замечать. Наверное, среди колдунов дохрена закомплексованных. Или даже каждый первый. Зато потом они взрываются. Например, когда пятнадцать, шестнадцать исполнится, или в этом роде. Или если какая-то луна специальная восходит, чтобы все неадекватные колдуны одновременно активизировались. Вот как тот, у Корнея в деревне, который забирал невест. Сонька, а разве мы знаем, что этот делал с Эгле, до того, как принёс ко мне?
- Я до такого не додумалась! Нет. Нет.
- Тише, Соня. Поздно плакать. Он, конечно, хотел бы мне отомстить. А она как раз к нему пришла… Что бы ни случилось, она моя. Любимая. Я очень желаю, чтобы колдун поскорее пришёл. Мне есть, что сказать.
- Правило номер какое-то фильма ужасов: никогда не задевай самого странного и беспомощного одноклассника... вроде не помню, но я тоже могла на него фыркать. Если мстить, то и мне. Эгле точно ему слова худого не сказала. Пусть приходит. Я тоже найду слова.
_____________________________________________
Костёр залили водой. Собрали вещи: два мешка, ещё прихватили несколько сплетённых Тивой ночью из колючих веток небольших колец и собрали горсть ягод.
Пробраться сквозь плотнейший колючий кустарник было невозможно, если только не орудуя ножом весь день, но, к счастью, портал находился непосредственно близ ручья. Разулись, повесили связанную шнурками обувь на шею или через плечо, вступили в ледяное русло: первым Мартын с Эгле на руках, затем Тива, намеревавшаяся подстраховать его, если поскользнётся. Замыкал Корней. Он был готов пронести Соню через воду, но Соне было такое неприятно. Ничего уже личного, просто чужой мужчина и просто вспоминая сцену в яме. Порой ноги сводило почти до судорог. Однако никакого обхода в береговых зарослях не существовало принципиально, и Корней по пути несколько раз всё-таки вынимал из воды Соню там, где глубина была выше её колен.
Дно ручья состояло из серых с синими прожилками камушков. Ни травы, ни рыбок. Внимательно глядя под ноги, Соня видела своё отражение. Вода скрыла всё самое вопиющее наследие похода, царапины, синяки и сыпь, истинный цвет кожи. Но глаза, вчера опухшие почти щёлки, сегодня уже в норме. Может быть, всё кончится хорошо. И Эгле вернётся.
- … моя благодарность… - услышала бредущую впереди Тиву Соня и мигом обратилась во внимание: та на ходу зачерпывала воду, выливая и снова набирая...
- ...моя любовь.
- «Любовь и благодарность»?! - спросила она, не выдержав.
- Да, а как иначе?
- Почему ты повторяешь примерно то же, что и я у камня в море не помню сколько дней назад? Тебя там не было.
- Ну и правильно, что ты так говорила; это было перед тем, как вам пришлось уйти с того места?
- Ты прям знаешь, как всё было, просто жутко, понимаешь, что-то подобное узнать!
- Да уж помню вчерашнее. Не бойся. Так говорили люди Лесошишья, когда покидали в пути текущую воду, особенно если ночевали рядом. Обычно, когда речка течёт туда, откуда они шли. Это было заклинание-оберег, чтобы путь был счастливым, оставшиеся дома близкие благополучны, а нечистая сила не нашла след, запнулась бы об воду. Твои предки обязательно так делали.
- Мои предки с Крайнего Востока Розии. Бабушка наполовину айнаянка.
- Но другие предки - лесошишские? Да и не важно, все народы что-то такое имели. Ты должна была слышать или читать.
- Ммогла...
- Память крови Лесошишья.
- Не-не знаю… я сказки читать люблю, но развивать архаичное мышление не пробовала. У той скалы нечистая сила, имеющая к нам отношение… ну, Ведьма то есть, показалась нам как она есть на секунду. Я заметила, а Мартын – нет. Но это уже после слов! Тива, как ты вчера говорила перед переплытием? Что речка, как в сказке, нам поможет; что, так и вышло?! Ты и вчера так шептала? Помогло?
- Даже не сомневайся, помогло - живы, идём. Но если обращаться к воде - и не к воде - надо обязательно иметь то самое за душой – что любовь, что благодарность, иначе какое имеем право?
- Так, мы идём по ручью и дружно заговариваем его, ручей льётся в реку, и что? Нет, Тива, может, для мелкой нечисти это годится, а наш враг довольно крупный. Мартын ведь даже вспомнил один «народный» метод. Вот прямо тогда, когда с… Ведьмой встретились мы. Не помогло.
- Что ты делал, Мартын?
- Не спрашивай его. Он… обругал её... матом, короче. Даже не зачесалась. Ни добром, ни злом её. Скорее всего, всё-таки она за нами крадётся в этом тумане.
Корней, услышав эти Сонины слова, споткнулся, рухнул в воду. Тива "метод" раскритиковала.
_____________________________
Вспыхнуло солнце, такое обычное солнце на привычной высоте, в абсолютно нормальном ясном небе, накинуло плед жары. У входа в новый мир, наскоро проверенный Тивой на предмет пригодности воздуха и безопасности, встретил тот же можжевеловидный кустарник, но через несколько шагов вниз по очень пологому склону вернулось растительное многообразие. Беглый взгляд определял его как знакомое по родной Земле. Пейзаж же местный вовсе читался так, что воображение дорисовывало железнодорожный мост, соединяющий возвышения обоих далеких друг от друга берегов, теплоход по воде и пока невидимые из-за прибрежных деревьев строения. Река шириной приближалась к самому первому варианту, что со зловещим замком на берегу.
- Что если мы вернулись? – воскликнула Соня, не выдержав силы иллюзии, - Даже если не в Лесошишенск, а хоть в другое место Розии, такое тоже возможно, да?
Мартын повёл плечами, разминаясь, снова поправил голову Эгле, чтобы не скатывалась с изгиба руки, не слушая их, направился к воде. Нож, привязанный к поясу, мешал двигаться. Соне очень не нравилась его походка, теряемые слова фраз, нервозная грубость.
- Я бы сразу узнала наш мир, - ответила Тива.
Тива определила состав речной воды, попросту подержав её во рту. Сказала, что вода не отличается выраженно вредными примесями и что рыба, вне сомнения, здесь проплывает.
Мартын вознамерился поискать ракушку для наживки или, если повезёт, мелкую падаль, прут для удочки. Он хотел бы сам добыть для всех еду, без помощи презренного Корнея и всеспособной Тивы, пытался лично контролировать прилегающее пространство в ожидании явления колдуна. Но Корней уверял, что наловит рыбы без удочки даже и без ножа в качестве гарпуна. Другими словами, давал понять, что отстраняет Мартына. Интересно, какой человек Корней, когда не виноватый, подумалось Соне, вынужденной наблюдать поодаль. Мартын, ощетинившись, объявил Корнея недоумком, который в своих горах рыбы не нюхал. И тогда Корней неожиданно твёрдо возразил, что его способ будет лучше и успешнее. Тива его поддержала, сказав, что вдвоём на одном участке рыбачить неэффективно, а расходиться далеко опасно. Мартына же одолело внезапное равнодушие и, видимо, слабость. Он вернулся под сень деревьев, ничего никому не объясняя, улёгся рядом с Эгле, обнимая её.
____________________________________
Очередной костёр, из веток с поваленного ствола, Тива запалила всё тем же чудным способом, что каждый из спутников и вчера мог наблюдать: проведя над топливом босой ногой. Она передоверила огонь Соне и принялась следить за Корнеем, продвигающимся в Реке по пояс под растущими прямо из воды деревьями, дабы того не утащили возможные и здесь русалки. Улов, впрочем, забраковала, когда случился - едва посмотрела на принесённую вышедшим из воды Корнеем отчаянно бьющуюся тёмную рыбину, и сказала отпустить: несъедобна. Счастливая рыба и Корней вернулись в Реку. Зачем он в ботинках и штанах полез, удивлялась Соня, обувь в воде только хуже становится. Второй экземпляр Тива назвала «ещё маленьким», хотя рыба превосходила размером первую, и Корней, ничуть не возразив, точно так же расстался и с ней. Тива предложила выйти погреться, но парень сказал вроде того, что в сравнении с реками Ымкбат-Алцегорат тут слишком тепло.
Соня вынимала колючки и разный мусор из своей одежды. Процесс помогал сбавить нервозность. Представляла, как Ведьма подбирается к порталу, из которого они только что пришли. Всё мерещился туман.
Кто появится первый? Колдунья или колдун? Что они сделают?
Тива оборачивается прямо на Сонины мысли, издалека ободряюще улыбается, снова возвращается к воде, чтобы принять из рук Корнея очередной дар Реки, снова небольшую, но доподлинно взрослую рыбу. Бережно поворачивает серебряную пленницу к себе, неслышными словами усыпляет навечно, даруя беспечальную смерть, а бессмертную жизнь отпуская снова в Реку. У костра на траве их несколько уже; осталось нажечь побольше золы, в которой запекутся. «Ещё одну и достаточно, Корней».
- Как ты сейчас?
«Хуже некуда», подумалось Соне, так как один комплекс неприятных ощущений тела сменялся другим; «но у тебя работа такая, Тива, внушать хорошую мину, а я понимаю, что ещё и ноги делать придётся, и плавать, и летать, так смысл мне жаловаться хотя бы и хорошему доктору; если раскисну, кто меня потащит, эти битые?».
- Да знаешь, отлично. Только опять что-то кажется, будто у Корнея зелёные волосы. Не такие, как у тебя, а жёлто-салатовые. Вчера тоже казалось, когда мы с ним вылезли из воды, но я подумала, освещение такое. А тут ясный день.
Тива засмеялась.
- Не кажется.
- То есть ты таки имеешь отношение к его роду-племени?
- Его цвет проявился, когда волосы мокрые. В моих - зелёный пигмент, а у его рода-племени, видимо, живут в волосах и на коже головы симбиотические одноклеточные водоросли.
- Как у ленивцев что ли? Это как надо запуститься... ну да не мне теперь это говорить.
- Это редкое явление у людей, разумеется. Надо, чтобы популяция достаточно тесно жила. В горах вполне мог сохраниться источник спор и подходящий микроклимат.
- А… убрать можно? Жёстко, ходить с травой в голове всю жизнь.
- Только не убирать. Водоросли вырабатывают витамины, делятся с хозяином. Как индикатор среды годятся, главное, голову мыть почаще, только без мыла, и на солнце бывать. Когда слишком сухой воздух, они в спячку впадают, но легко оживают.
У Сони зачесалась голова. Не впервые, ведь «мыться» пришлось два раза в последние почти полмесяца, и то поневоле и быстро. Но тут как нарочно.
- К тебе не перейдут, не переживай. Это, считай, мутация у родичей Корнея, которая позволяет водоросли прижиться. Если она живёт на голове – человеку хорошо, он здоров и легче справляется, когда болеет. А теперь угадай с одного раза, как они сами называют это явление?
- Дух Жизни, Ти-ый-эй-кливаниаль, надо думать.
- Пока не знаю, так ли, но Корней закончит, спросим.
______________________________________
- Он гордый, - объяснила Соня, когда разбуженный Мартын на приглашение «к столу» процедил, что гусениц с него достаточно, а рыбу, раз не ловил, есть не будет, и снова закрыл глаза. Корней, как ни странно, полез великодушно уговаривать, игнорируя сарказм в свой адрес. Соня уловила своеобразную гордость и в нём: за отличную работу, за толику искуплённой вины, которую держал за собой. За попытку исправить сошедшую с ума жизнь. А Тива как-то особенно перемигнулась с ним и Соней, и вместе они подняли Мартына и вынудили угоститься.
Последнюю рыбину Тива завернула в лист вроде лопухового. В мешке уже лежали три, но эту она оставила на выложенной из камней горке в центре бывшего костра и плоским камешком прикрыла. Соня внутренне дёрнулась, поняв, для кого, но решила отследить, до какого предела Тива захочет молчать.
Мартын удобнее привязал нож. Он отказался передать его кому-либо. Своё будет нести сам. Всегда, сказал. Идти было снова некуда, но на самом дальнем возвышении над берегом росло одинокое дерево. Даже с большого расстояния оно виделось могучим, каким-то скульптурно-атлетичным. То ли гигантской породы, то ли обычного масштаба, но аномально вымахавшее.
- То дерево – дуб, - сказала Тива, - Я вижу отсюда, что весьма похож. Возможно, некоторые жёлуди уже созрели, пригодятся. Наши «чашки» все перетрескались. Подъём там более-менее удобный, а подняться надо, вдруг берег начнёт сужаться?
- Умеешь мотивировать, - признала Соня, чувствуя некое разочарование оттого, что колдун так и не появился: дольше нервничать, как ни крути, - А если пойдём в другую сторону? Чем это направление лучше, если всё равно дороги не знаем?
- Не лучше – единственное. Запомните, на всякий случай: мы всегда идём только по течению. Во всех мирах. По течению Реки.
- Это почему?
- Вверх по течению будет слишком тяжёлой и, вероятно, бессмысленной дорогой. Во всех мирах. Просто запомните.
«Видимо, не нашёл портала, что ведёт через Реку. А может, и в живых его уже нет. После того, как добровольно остался на том берегу, не стоило даже надеяться на то, что нас догонит. Состоялся (снова?) поединок. Или перемирие? Не верю в последнее. Ведь несмотря ни на что, сумел запереть Реку от своей бабушки-ведьмы. Потому жду и надеюсь всё равно.
Тива обдумывала, какими понятиями ей лучше воспользоваться, ведь людям просто необходимо понимать, почему течение Реки, с которой им по пути, как-то идентично течению Времени. Но внезапно впервые по своей инициативе заговорил Корней. Он просил послушать его, если можно, набравшись терпения. Причина, по которой он попал в настолько опасные обстоятельства, имела рождение именно в его родных горах и возникла много лет назад. И именно сейчас Корнею вдруг стало страшно, что он сгинет, а ни одна живая душа не узнает, что с ним было. Может быть, последний шанс на правду ему выпадет, если успеет до возвращения Ведьмы, потому что раньше он никого на свете не интересовал.
продолжение
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
20.02.2020 в 13:32-
-
20.02.2020 в 22:31