Глава 35
Общественный транспорт
1.
читать дальшеА ей даже понравился этот новый способ слышать и говорить. То есть молча и не слыша. Теперь очевидно, что и раньше все слова были зря, лишь горло от них болит. И мысли зряшные - от них только в голове мутилось до кровавой сетки перед глазами. Теперь "нет" любой суете. Тива услышала её "нет", сказанное отсутствием слов, да и отстала. Исполнилось ещё одно желание Сони - некоторое время назад, после того, как она промокла под ливнем, мечтала завернуться в ватный кокон, чтобы вата впитала всю воду с тела и одежды, и осталось ещё много сухого запаса, чтобы Соню изолировать от любых внешних стимулов. Пусть не вата, а отличный песок, очень мелкий, но не пыльный. Скорее всего, его настоящий цвет белый, но на него падает очень интересный свет. Песок плюс сухое, надёжное тепло - хороший аналог ваты. Тива отстала от них и ушла разведать, что впереди, за плавным поворотом, вдоль воды, что казалась стоячей, но едва приподнятая над её поверхностью удлинённая косичка рельефа показывала, что имеется течение, бесшумное, но упорное. У пещерного ручья была пограничная с песчаным полом полоса, мокрая с беловатыми коротенькими волнистыми линиями наносов зона наплеска-оттока шириной в несколько сантиметров.
Когда Соня видит Эгле, снова мягко больно сжимается сердце, это правильно и это не требует слов и мыслей. И даже движения особого глазных яблок - она рядом, под боком. Снова Мартын с ней, полулёжа у стены. Он вроде бы ещё придвинулся к Эгле на песчинку-другую, скоро сможет прильнуть боком к ней. Но телепортация честная штука оказалась - они рядом. (Автор сработал чисто, на выходе мы все оказались взаимно расположены корректно, не разбросаны как попало, не раскиданы далеко, не в кучу свалены, не завязаны узлом, но рядом, чтобы друг друга не искать.) Соня видит троих с сомкнутыми намертво глазами, с губами у каждого одинаково в ниточку, без кровинки в лице. Это они не могут продышаться от того, что каждый пережил. Их отпустило, понимаете? Отсекло от того источника, поэтому никому больше ничего не надо. Соня дышит с полуоткрытыми, ведь её накрыло позже всех, не так надолго и иначе, она даже сама смогла - не выбраться, а выглянуть, засомневаться. Откуда известно, что иначе? Но мысли и анализ не нужны. Она просто... разозлилась там на то, что было показано ей.
Мартын, Корней и Стас сидят неподвижно на песке в одном с ней кругу. Трое здоровых дядек, усталых, грязных, оборванных. Мальчишки по прозвищу Детский Сад, любившего напялить придурковатое выражение лица, чтобы выразить отношение к происходящему, больше нет. И второго одноклассника, молчаливого и незаметного, тоже. Ровеснику Миши, казавшемуся сильно младше из-за потерянного вида, теперь можно дать тридцать. Конечно, не зря ей здесь так спокойно. Её сопровождают и охраняют трое мужчин, видавших виды. И сама, прынцесса хренова, которая якобы стоит драки - всё, поменялась, выросла за эту телепортацию. Все ощущения за это. Записано в литературной фантастике, телепортация работает так, что тело в пункте отбытия разбирается, а по прибытии собирается, так что становится уже не то, что мама рожала. Ежели так, это всё равно. Как минимум для них всех это вторая телепортация. А то и одна из множества, ведь и "обычные" порталы, как ни крути, аномалия. Вряд ли они просто двери из комнаты в комнату, хотя с точки зрения странника выглядят именно так. Каждый пройденный мир - самодостаточно-бесконечен со своим космосом над головой и вокруг, и вовсе не нуждается в вариациях самого себя. Портальный узел, куда их занесло, просто физический нонсенс. Он давал иллюзию, что можно было бы, поднявшись в гипотетическое "небо" над всеми этими проходами, увидеть их сверху как густое-прегустое созвездие точек, порой налезающих массивами друг на друга. Но всё сложнее, трёхмерное восприятие только обманывает. И не обновляется ли тело путешественника каждый раз, когда он легкомысленно идёт из ночи в другую ночь, перестраиваясь атомами соответствующего мира? Вот они и стали по случаю старше, и Тива, наверное, все, кроме Эгле, потому что она вне миров. Соню это не пугало, не расстраивало. Всё путём. Качественный скачок - то что нужно. Взрослым быть лучше. Взрослая Соня сумела найти внутри тишину. Она не оглохла по-настоящему. Что-то типа подсохшей сопли вибрировало в ноздре, деликатный звук. За много времени, что провели здесь, на залитом сквозь истончённые участки потолка солнцем полу, маленькие жуки протоптали новые трассы, катя коричневые шарики в неизвестном направлении. Впрочем, в восприятии Сони микрособытия после телепортации перемешались. Вроде бы парни не всё время так сидели. Вроде бы не всё время молчали. Ну да: у Мартына, у Корнея открытые участки кожи измазаны тёмным. Конкретные такие рисунки на коже. У Сони такое тоже есть, потому что Тива полезла на потолок, как паучок, спокойно шла по нему на четвереньках, и над ручьём, где чистый абрикосово-янтарный цвет полупрозрачного камня, образующего полость пещеры, сгущался и перебивался различными замутнениями, соскребла что-то. Там, куда напрямую не пробивалось жадное солнце, обустроилась кое-какая жизнь: корешки из щелей, распластавшиеся сеточкой, мошки какие-то, непонятный шевелящийся, дышащий комок в нише. Тива вернулась, достала из мешка желудёвую чашку, приступила с водой сначала к Соне, но не дала пить, а размочила то, что принесла с собой, тёмную липкую массу, да и намазала Соню, где только у Сони были раны. Ни удивления, ни вопросов, ни сопротивления у Сони не возникло, ведь она была приятно оглушена внутри себя. Тива смазала несколько царапин Эгле, перешла к Мартыну, а Корнею выдала часть добычи для самостоятельного использования. Стас уткнулся лицом в колени и не видел ничего. Понятно, на колдуне и так, если что есть, заживёт. "Время ещё есть", якобы в тот же период сказал - без звука - он в ответ на беззвучный вопрос Тивы, она и ушла. Вот она снова с ними, просто садится к ним на песок и просто молчит. "Время ещё есть", видимо, ещё актуально.
Пещера - невысокое, но совершенно визуально не тесное удлинённое образование, неизвестным художником изготовленное из цельного камня. Песок по его дну камню не соответствует. Камень не соответствует природной основательности, он слишком чистый для таких масштабов, и тонкий слой живого там, где стену местами орошает влага, выглядит образовавшимся не так давно. Пещера ведёт вперёд, они как раз в самом её дальнем закутке засели. Ручей начинается именно здесь: он поднимается донным родником. Сухой воздух и запах только песка. Время делает складку - в ней Тива, надо полагать, вынула из мешка рыбу, завёрнутую в листья, которые завяли, но не рассохлись ещё, передала все три рыбины Корнею, который их когда-то и поймал, так что ему их и делить. "Возьми". Как иронично выходит: колдун поселения Нами-Аттала-Шийашш любил, чтобы приносили ему рыбку, люди его боялись, но не смели ослушаться, но Корней протягивает свёрток колдуну Стасу без страха и с полной благодарностью. "Мне не нужно. Не нужна еда". Корней после небольшого замешательства пытается отдать - не эту, а другую - Тиве, но и ей не надо, реально не надо. Ясно, что еда - для простых людей. Три рыбы на троих. Мартын разминает пальцы. Он давно это начал, так что кое-как справляется. Справляется и Соня. Смазанные коричневой массой её пальцы довольно послушны. Печёная рыба не успела испортиться, но здесь её последний шанс на употребление. Сломав рассыпучую тушку пополам, Соня протягивает большую часть Стасу.
Она смотрит снова сердито, протянутая рука дрожит. Не собирается объяснять, что самой всё не одолеть. Не собирается обосновывать то, что показалось ей: что Стас таки нуждается в еде, ведь не зря Тива оставляла ему, что могла. Извращённое удовольствие, эти пятна, которыми пошло его лицо - "нет!! не могу, не должен, не имею права". "Сонька, ты заискиваешь перед ним?"
- Нет, Мартын. Переброска массы требует восполнения энергии; ко всему, нам стоит быть человеками, кем бы ни был кто другой. Пожалуйста, Стас, съешь её что ли.
- Косточки потом не бросай - неси в одну кучу - попросила Тива вслед. Взбив неловко песок, выдернулся из неподвижного состояния, чтобы спрятаться за выступом стены... Мартын закатил глаз в презрительном изумлением - второй при этом наконец приоткрылся. Устало вздохнула Тива. Из её волос выпала мёртвая сине-зелёная стрекозка, кажется, Соня видела таких на лугу. Тива вычерпнула перед собой горсть песка, уложила стрекозку в ямку и погребла другой горстью.
Кучку рыбьих костей быстро облепили бронзовые с рядами выпуклых точек жучки.
По песчаному дну ручья расползлись крошечные морские звёзды ровного цвета светлого золота. Больше никто на дне не жил. Прозрачная вода оказалась слабосолёной. Только один раз её можно пить, объяснила Тива, вынимая и изучая звездочку о семи или больше лучах. Соня, приклонившаяся рядом, отметила экземпляр с шестью, и знакомо пятилучевых, также и квадратно растопырившуюся. Три луча её не очень удивили, разве что два у самой необычной - они казались перетягивающими что-то слизняками, которые, имея ровно противоположные векторы и равную силу, делали движение невозможным.
- Хотелось бы посмотреть, что из этого вырастет, раз она такая выжила! - покачала Тива головой.
Ювелирная биосистема, хранящая от поверхностного взгляда свои тайны.
- Я не знаю, что ты… что вы все там видите! Ты собирался устроить самодельный портал; это ещё актуально?! – едва не плача, осведомилась Соня, - Это какое-то позорное безумие вокруг!
Но на него уже не действовали никакие слова. Он перестал бороться и вставать с колен после того, как невидимая сила сбила, аккуратно опустила его на них несколько раз. Должно быть, это самое насмехается над ним - пародирует его собственный порыв, когда он приходил к людям, сидящим под дубом - "так вот тебе, вот, сам избрал достойную тебя позу"...
И, едва поняла это Соня, как её саму зашвырнуло. Высоко над головой качались верхушки заледенелых трав, и Соне пришло видение о том, что ей возвращаться некуда.
Миша качается в кресле, а в другом, напротив… лиса. И они беседуют.
- Ты почему-то совершенно не изменилась. Всю жизнь меня сопровождают такие вот загадки и чудеса, я борюсь с ними и побеждаю, а чудеса множатся. Я считал – они начались от Сони. Выходит, с тебя.
Миша помолчал. Говорить ему давно было трудно.
- Я окончу мою работу. В месяц уложусь. И пойду. Дети не упросят остаться.
Пиовра получила конкретное задание и реальную угрозу для себя в случае невыполнения. Она отколупывала от тех, к кому могла дотянуться, их память, как делала это с лесошишенцами во второй половине Полувремени. Отколотые фрагменты обнажали следующие слои, которые часто прорывались фонтанчиками, делая любого беспомощным перед собственным бессознательным; самые сокровенные, странные и постыдные воспоминания, что, окисляясь в воздухе сознательного, разлагались, смешивались с фантазиями и домыслами, с отломками разных периодов. Особенно радостно было Пиовре опознать и поймать в фокус некогда упущенную Соню, которую наряду с прочим народом ей помешал пожевать подлый, коварный пришелец, назвавшийся Навигатором.
Если бы не маг, на которого Ведьма её науськала нынче! То, что Пиовра откусила от его памяти, повисло в эфире ядовитой крошкой, но он не стал ловить и восстанавливать своё из этого пылева, не кинулся закрывать брешь в ауре, а позволил всё больше и больше ущерблять себя. Мелкодисперсная, память щедро исходила из него, не годная для потребления, не сопротивляющаяся...
Человек держит пистолет у виска Эгле, которая в белом халате сидит у стола с бумагами. Твёрдым, спокойным голосом она что-то ему втолковывает…
- Мне надо туда, б***ий маг, так ты умеешь портал или нет?!!
…но выстрел прозвучал.
- Нет, мне не надо! – поспешил выкрикнуть Мартын, будто это что-то решало.
- И я не хотеть! Соня, Мартын, нам надо уйти. Нельзя верить кол-до-ство. Тиыйэйкливаниаль, помоги нам!
Вот тогда Соня увидела. Невзрачный, ненастоящий восьминожек на травке протягивал к Стасу, что смотрел на него загипнотизированно, согласно и смиренно, лапку-щупальце, как ласковейшая в мире собака, трогательно трогал, нерешительно прося внимания, замирал и снова трогал, клал щупальце на плечо, как товарищ, что всё понимает, прикладывал его ко лбу мага, словно мечтая впитать повышенную температуру... вот кого хватала за шкирятину и отшвыривала Тива. Маленькая, потусторонняя пакость, осьминог без головы - жуть. Точечными касаниями держит каждого по очереди на привязи. Нельзя, значит, верить... Соня поползла к Стасу, проклиная то, что её ждёт, и ухватила существо, провалившееся, по ощущениям, сквозь холод прямо ей под кожу, пульсирующими корчами, и Соня держала, как только могла, чтобы щупальца не обвили запястье, чтобы безголовый осьминог не искусал, чтобы не вырвался, кое-как поднялась на ноги и швырнула его в великом отвращении...
- Здесь, - произнёс Стас мертвенным голосом, - Мы не дойдём. Пусть будет отсюда. Я начинаю. Ты будешь центром... прошу тебя... прошу тебя… где ты есть, ты, Соня, будь центром!
Кто-то поднимает её на ноги. Шатается она, шатается земля. Эгле стоит рядом, клонит голову ей на плечо. Ледяные руки, много рук. Им всем тесно. Холодно. И будущее – в него они сейчас начнут падать. Соня увидела себя вторым лётчиком в кабине военного самолёта. Пикирующего вниз. В ужасе силой мысли она вернула себя в мир росы. Немедленно её погрузило в странный поезд, отчаянно стучавший на рельсах, и вагон был переполнен стонущими людьми. Почему-то всех этих будущих ей не хотелось. Зачем Соня позволила магу окружить себя? Что они наделали, почему Мартын не остановил, почему Тива всему этому содействовала? Магии верить нельзя, не для человека она, для смерти, магия крадёт, заманивает, обязывает к отвратительному, душит и отнимает близких. Трава под ногами, полёгшая какой-то многолучевой, как морская звезда, фигурой, ходит ходуном, треплется. Почему мы не расходимся? И вдруг плоский многолучевик срывается с места, летит, и они – на нём, как на блюдце. Ноги чуть отрываются от земли, запутываются в кореньях… сейчас портал улетит, а мы провалимся сквозь его зазоры… Они летят над ледяной сыростью в паре шагов над землёй. Почему они не падают? Портал разгоняется неуверенно, поднимается тяжело, порой сползает к земле снова. Какой нехороший, неуютный сон.
Пещера из полудрагоценного камня - убежище, похожее на панцирь ручейника.
- А ты в курсе, Сонька, что мумиё - это древние какашки летучих мышей?
Улыбка расплывается на лице Сони. Это ещё что, она сейчас наденет на голову от солнца распоротый мешок, воняющий рыбой. А магу придётся как-нибудь это пережить.
2.
Общественный транспорт
1.
читать дальшеА ей даже понравился этот новый способ слышать и говорить. То есть молча и не слыша. Теперь очевидно, что и раньше все слова были зря, лишь горло от них болит. И мысли зряшные - от них только в голове мутилось до кровавой сетки перед глазами. Теперь "нет" любой суете. Тива услышала её "нет", сказанное отсутствием слов, да и отстала. Исполнилось ещё одно желание Сони - некоторое время назад, после того, как она промокла под ливнем, мечтала завернуться в ватный кокон, чтобы вата впитала всю воду с тела и одежды, и осталось ещё много сухого запаса, чтобы Соню изолировать от любых внешних стимулов. Пусть не вата, а отличный песок, очень мелкий, но не пыльный. Скорее всего, его настоящий цвет белый, но на него падает очень интересный свет. Песок плюс сухое, надёжное тепло - хороший аналог ваты. Тива отстала от них и ушла разведать, что впереди, за плавным поворотом, вдоль воды, что казалась стоячей, но едва приподнятая над её поверхностью удлинённая косичка рельефа показывала, что имеется течение, бесшумное, но упорное. У пещерного ручья была пограничная с песчаным полом полоса, мокрая с беловатыми коротенькими волнистыми линиями наносов зона наплеска-оттока шириной в несколько сантиметров.
Когда Соня видит Эгле, снова мягко больно сжимается сердце, это правильно и это не требует слов и мыслей. И даже движения особого глазных яблок - она рядом, под боком. Снова Мартын с ней, полулёжа у стены. Он вроде бы ещё придвинулся к Эгле на песчинку-другую, скоро сможет прильнуть боком к ней. Но телепортация честная штука оказалась - они рядом. (Автор сработал чисто, на выходе мы все оказались взаимно расположены корректно, не разбросаны как попало, не раскиданы далеко, не в кучу свалены, не завязаны узлом, но рядом, чтобы друг друга не искать.) Соня видит троих с сомкнутыми намертво глазами, с губами у каждого одинаково в ниточку, без кровинки в лице. Это они не могут продышаться от того, что каждый пережил. Их отпустило, понимаете? Отсекло от того источника, поэтому никому больше ничего не надо. Соня дышит с полуоткрытыми, ведь её накрыло позже всех, не так надолго и иначе, она даже сама смогла - не выбраться, а выглянуть, засомневаться. Откуда известно, что иначе? Но мысли и анализ не нужны. Она просто... разозлилась там на то, что было показано ей.
Мартын, Корней и Стас сидят неподвижно на песке в одном с ней кругу. Трое здоровых дядек, усталых, грязных, оборванных. Мальчишки по прозвищу Детский Сад, любившего напялить придурковатое выражение лица, чтобы выразить отношение к происходящему, больше нет. И второго одноклассника, молчаливого и незаметного, тоже. Ровеснику Миши, казавшемуся сильно младше из-за потерянного вида, теперь можно дать тридцать. Конечно, не зря ей здесь так спокойно. Её сопровождают и охраняют трое мужчин, видавших виды. И сама, прынцесса хренова, которая якобы стоит драки - всё, поменялась, выросла за эту телепортацию. Все ощущения за это. Записано в литературной фантастике, телепортация работает так, что тело в пункте отбытия разбирается, а по прибытии собирается, так что становится уже не то, что мама рожала. Ежели так, это всё равно. Как минимум для них всех это вторая телепортация. А то и одна из множества, ведь и "обычные" порталы, как ни крути, аномалия. Вряд ли они просто двери из комнаты в комнату, хотя с точки зрения странника выглядят именно так. Каждый пройденный мир - самодостаточно-бесконечен со своим космосом над головой и вокруг, и вовсе не нуждается в вариациях самого себя. Портальный узел, куда их занесло, просто физический нонсенс. Он давал иллюзию, что можно было бы, поднявшись в гипотетическое "небо" над всеми этими проходами, увидеть их сверху как густое-прегустое созвездие точек, порой налезающих массивами друг на друга. Но всё сложнее, трёхмерное восприятие только обманывает. И не обновляется ли тело путешественника каждый раз, когда он легкомысленно идёт из ночи в другую ночь, перестраиваясь атомами соответствующего мира? Вот они и стали по случаю старше, и Тива, наверное, все, кроме Эгле, потому что она вне миров. Соню это не пугало, не расстраивало. Всё путём. Качественный скачок - то что нужно. Взрослым быть лучше. Взрослая Соня сумела найти внутри тишину. Она не оглохла по-настоящему. Что-то типа подсохшей сопли вибрировало в ноздре, деликатный звук. За много времени, что провели здесь, на залитом сквозь истончённые участки потолка солнцем полу, маленькие жуки протоптали новые трассы, катя коричневые шарики в неизвестном направлении. Впрочем, в восприятии Сони микрособытия после телепортации перемешались. Вроде бы парни не всё время так сидели. Вроде бы не всё время молчали. Ну да: у Мартына, у Корнея открытые участки кожи измазаны тёмным. Конкретные такие рисунки на коже. У Сони такое тоже есть, потому что Тива полезла на потолок, как паучок, спокойно шла по нему на четвереньках, и над ручьём, где чистый абрикосово-янтарный цвет полупрозрачного камня, образующего полость пещеры, сгущался и перебивался различными замутнениями, соскребла что-то. Там, куда напрямую не пробивалось жадное солнце, обустроилась кое-какая жизнь: корешки из щелей, распластавшиеся сеточкой, мошки какие-то, непонятный шевелящийся, дышащий комок в нише. Тива вернулась, достала из мешка желудёвую чашку, приступила с водой сначала к Соне, но не дала пить, а размочила то, что принесла с собой, тёмную липкую массу, да и намазала Соню, где только у Сони были раны. Ни удивления, ни вопросов, ни сопротивления у Сони не возникло, ведь она была приятно оглушена внутри себя. Тива смазала несколько царапин Эгле, перешла к Мартыну, а Корнею выдала часть добычи для самостоятельного использования. Стас уткнулся лицом в колени и не видел ничего. Понятно, на колдуне и так, если что есть, заживёт. "Время ещё есть", якобы в тот же период сказал - без звука - он в ответ на беззвучный вопрос Тивы, она и ушла. Вот она снова с ними, просто садится к ним на песок и просто молчит. "Время ещё есть", видимо, ещё актуально.
Пещера - невысокое, но совершенно визуально не тесное удлинённое образование, неизвестным художником изготовленное из цельного камня. Песок по его дну камню не соответствует. Камень не соответствует природной основательности, он слишком чистый для таких масштабов, и тонкий слой живого там, где стену местами орошает влага, выглядит образовавшимся не так давно. Пещера ведёт вперёд, они как раз в самом её дальнем закутке засели. Ручей начинается именно здесь: он поднимается донным родником. Сухой воздух и запах только песка. Время делает складку - в ней Тива, надо полагать, вынула из мешка рыбу, завёрнутую в листья, которые завяли, но не рассохлись ещё, передала все три рыбины Корнею, который их когда-то и поймал, так что ему их и делить. "Возьми". Как иронично выходит: колдун поселения Нами-Аттала-Шийашш любил, чтобы приносили ему рыбку, люди его боялись, но не смели ослушаться, но Корней протягивает свёрток колдуну Стасу без страха и с полной благодарностью. "Мне не нужно. Не нужна еда". Корней после небольшого замешательства пытается отдать - не эту, а другую - Тиве, но и ей не надо, реально не надо. Ясно, что еда - для простых людей. Три рыбы на троих. Мартын разминает пальцы. Он давно это начал, так что кое-как справляется. Справляется и Соня. Смазанные коричневой массой её пальцы довольно послушны. Печёная рыба не успела испортиться, но здесь её последний шанс на употребление. Сломав рассыпучую тушку пополам, Соня протягивает большую часть Стасу.
Она смотрит снова сердито, протянутая рука дрожит. Не собирается объяснять, что самой всё не одолеть. Не собирается обосновывать то, что показалось ей: что Стас таки нуждается в еде, ведь не зря Тива оставляла ему, что могла. Извращённое удовольствие, эти пятна, которыми пошло его лицо - "нет!! не могу, не должен, не имею права". "Сонька, ты заискиваешь перед ним?"
- Нет, Мартын. Переброска массы требует восполнения энергии; ко всему, нам стоит быть человеками, кем бы ни был кто другой. Пожалуйста, Стас, съешь её что ли.
- Косточки потом не бросай - неси в одну кучу - попросила Тива вслед. Взбив неловко песок, выдернулся из неподвижного состояния, чтобы спрятаться за выступом стены... Мартын закатил глаз в презрительном изумлением - второй при этом наконец приоткрылся. Устало вздохнула Тива. Из её волос выпала мёртвая сине-зелёная стрекозка, кажется, Соня видела таких на лугу. Тива вычерпнула перед собой горсть песка, уложила стрекозку в ямку и погребла другой горстью.
Кучку рыбьих костей быстро облепили бронзовые с рядами выпуклых точек жучки.
По песчаному дну ручья расползлись крошечные морские звёзды ровного цвета светлого золота. Больше никто на дне не жил. Прозрачная вода оказалась слабосолёной. Только один раз её можно пить, объяснила Тива, вынимая и изучая звездочку о семи или больше лучах. Соня, приклонившаяся рядом, отметила экземпляр с шестью, и знакомо пятилучевых, также и квадратно растопырившуюся. Три луча её не очень удивили, разве что два у самой необычной - они казались перетягивающими что-то слизняками, которые, имея ровно противоположные векторы и равную силу, делали движение невозможным.
- Хотелось бы посмотреть, что из этого вырастет, раз она такая выжила! - покачала Тива головой.
Ювелирная биосистема, хранящая от поверхностного взгляда свои тайны.
- Я не знаю, что ты… что вы все там видите! Ты собирался устроить самодельный портал; это ещё актуально?! – едва не плача, осведомилась Соня, - Это какое-то позорное безумие вокруг!
Но на него уже не действовали никакие слова. Он перестал бороться и вставать с колен после того, как невидимая сила сбила, аккуратно опустила его на них несколько раз. Должно быть, это самое насмехается над ним - пародирует его собственный порыв, когда он приходил к людям, сидящим под дубом - "так вот тебе, вот, сам избрал достойную тебя позу"...
И, едва поняла это Соня, как её саму зашвырнуло. Высоко над головой качались верхушки заледенелых трав, и Соне пришло видение о том, что ей возвращаться некуда.
Миша качается в кресле, а в другом, напротив… лиса. И они беседуют.
- Ты почему-то совершенно не изменилась. Всю жизнь меня сопровождают такие вот загадки и чудеса, я борюсь с ними и побеждаю, а чудеса множатся. Я считал – они начались от Сони. Выходит, с тебя.
Миша помолчал. Говорить ему давно было трудно.
- Я окончу мою работу. В месяц уложусь. И пойду. Дети не упросят остаться.
Пиовра получила конкретное задание и реальную угрозу для себя в случае невыполнения. Она отколупывала от тех, к кому могла дотянуться, их память, как делала это с лесошишенцами во второй половине Полувремени. Отколотые фрагменты обнажали следующие слои, которые часто прорывались фонтанчиками, делая любого беспомощным перед собственным бессознательным; самые сокровенные, странные и постыдные воспоминания, что, окисляясь в воздухе сознательного, разлагались, смешивались с фантазиями и домыслами, с отломками разных периодов. Особенно радостно было Пиовре опознать и поймать в фокус некогда упущенную Соню, которую наряду с прочим народом ей помешал пожевать подлый, коварный пришелец, назвавшийся Навигатором.
Если бы не маг, на которого Ведьма её науськала нынче! То, что Пиовра откусила от его памяти, повисло в эфире ядовитой крошкой, но он не стал ловить и восстанавливать своё из этого пылева, не кинулся закрывать брешь в ауре, а позволил всё больше и больше ущерблять себя. Мелкодисперсная, память щедро исходила из него, не годная для потребления, не сопротивляющаяся...
Человек держит пистолет у виска Эгле, которая в белом халате сидит у стола с бумагами. Твёрдым, спокойным голосом она что-то ему втолковывает…
- Мне надо туда, б***ий маг, так ты умеешь портал или нет?!!
…но выстрел прозвучал.
- Нет, мне не надо! – поспешил выкрикнуть Мартын, будто это что-то решало.
- И я не хотеть! Соня, Мартын, нам надо уйти. Нельзя верить кол-до-ство. Тиыйэйкливаниаль, помоги нам!
Вот тогда Соня увидела. Невзрачный, ненастоящий восьминожек на травке протягивал к Стасу, что смотрел на него загипнотизированно, согласно и смиренно, лапку-щупальце, как ласковейшая в мире собака, трогательно трогал, нерешительно прося внимания, замирал и снова трогал, клал щупальце на плечо, как товарищ, что всё понимает, прикладывал его ко лбу мага, словно мечтая впитать повышенную температуру... вот кого хватала за шкирятину и отшвыривала Тива. Маленькая, потусторонняя пакость, осьминог без головы - жуть. Точечными касаниями держит каждого по очереди на привязи. Нельзя, значит, верить... Соня поползла к Стасу, проклиная то, что её ждёт, и ухватила существо, провалившееся, по ощущениям, сквозь холод прямо ей под кожу, пульсирующими корчами, и Соня держала, как только могла, чтобы щупальца не обвили запястье, чтобы безголовый осьминог не искусал, чтобы не вырвался, кое-как поднялась на ноги и швырнула его в великом отвращении...
- Здесь, - произнёс Стас мертвенным голосом, - Мы не дойдём. Пусть будет отсюда. Я начинаю. Ты будешь центром... прошу тебя... прошу тебя… где ты есть, ты, Соня, будь центром!
Кто-то поднимает её на ноги. Шатается она, шатается земля. Эгле стоит рядом, клонит голову ей на плечо. Ледяные руки, много рук. Им всем тесно. Холодно. И будущее – в него они сейчас начнут падать. Соня увидела себя вторым лётчиком в кабине военного самолёта. Пикирующего вниз. В ужасе силой мысли она вернула себя в мир росы. Немедленно её погрузило в странный поезд, отчаянно стучавший на рельсах, и вагон был переполнен стонущими людьми. Почему-то всех этих будущих ей не хотелось. Зачем Соня позволила магу окружить себя? Что они наделали, почему Мартын не остановил, почему Тива всему этому содействовала? Магии верить нельзя, не для человека она, для смерти, магия крадёт, заманивает, обязывает к отвратительному, душит и отнимает близких. Трава под ногами, полёгшая какой-то многолучевой, как морская звезда, фигурой, ходит ходуном, треплется. Почему мы не расходимся? И вдруг плоский многолучевик срывается с места, летит, и они – на нём, как на блюдце. Ноги чуть отрываются от земли, запутываются в кореньях… сейчас портал улетит, а мы провалимся сквозь его зазоры… Они летят над ледяной сыростью в паре шагов над землёй. Почему они не падают? Портал разгоняется неуверенно, поднимается тяжело, порой сползает к земле снова. Какой нехороший, неуютный сон.
Пещера из полудрагоценного камня - убежище, похожее на панцирь ручейника.
- А ты в курсе, Сонька, что мумиё - это древние какашки летучих мышей?
Улыбка расплывается на лице Сони. Это ещё что, она сейчас наденет на голову от солнца распоротый мешок, воняющий рыбой. А магу придётся как-нибудь это пережить.
2.
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
15.10.2020 в 18:49Судя по названию до Лесошишенска недолго осталось.
-
-
15.10.2020 в 20:07