Глава 8
Отсекать привязанности
1.
читать дальшеСнова эта слабость духа.
Он прислал фото, должные продемонстрировать, что странным образом все ожоги с плеч, рук, спины действительно сошли бесследно.
- Сказали, что заживать буду ещё минимум полгода, а следы на всю жизнь останутся. За месяц всё исчезло! Врач, когда понял, что дал маху, заявил, что у меня «аномальная способность к регенерации». Вообще за январь прошла вся мелкая болячка: ушибы, порезы старые, даже подвёрнутая, полуторагодовалой давности, нога теперь не болит никогда, как раньше, представляешь? Что скажешь, он прав? И насморк ушёл.
- Это… хорошо.
- Я здесь теперь самый здоровый солдат. Даже неловко.
«Я знаю, почему. Твой организм постоянно находится в состоянии умеренного стресса – как раз такого, чтобы успевать восстанавливать ресурсы, чтобы справиться с нагрузками, не быстро и не медленно. А главное - я люблю тебя и всё о тебе думаю. Поэтому на тебе заживает.» Ай, нет, думаю – да не в том ключе, как раньше, и хорошо бы отныне мои «лучи добра» рассеивались по пути.
Тёмным отражением своей любви Соня объясняла случаи, едва не стоившие Мише жизни.
Помещение со сверкающими металлом, уходящими вдаль рядами, двухэтажными койками; все образцово заправлены; в косых лучах солнца там пусто и гулко, Миша среди этих рядов передвигается мягким, танцующим шагом, смотрит на одеяла, на тумбочки, на пол - не потеряно ли чего - собрать, сегодня это его дежурство. Телефон принайтован чем-то ко лбу, сам перескакивает с подножки кровати на другую, противоположного ряда, забирается по спинкам, чтобы сверху прыгнуть с переворотом. Больше никого там, если Сони, которой с камеры достаётся видеоряд, включающий все отражения в никеле, не считать - отсюда и раскованность. Ему весело. Он давно считает, что от службы, несмотря ни на что, преобладает польза, а конец службы не за горами, не за горами. У него новые друзья, он умеет обращаться с оружием и вполне успевает готовиться к экзаменам. Всю акробатику, что демонстрирует Соне, он проделывает легко, просто захотел - и научился. Ещё в Новый Год она убедилась, что с симпатичной мягкостью фигуры Мишкиной можно распрощаться.
Соня разозлилась на себя. Вот этого, праздника, не надо вспоминать!
- Что-то тебе не весело - как будто бы и не хорошо, не болеешь случайно? Рассеянная такая…
- Первое, второе – нет, за третье… прости меня. Миш, кажется, мама звонит!
- Ну, перезвоню тогда…
Она уже во второй раз проделала это - нехитро соврала. Нельзя сказать, что во второй раз стало проще. Но Миша если и заподозрил неладное, прямо пока не спросил. Трубка жгла руку. Убирать телефон долой нельзя – мигом утонет в груде вещей на полу и на любой поверхности.
Это омерзительно. Каждая такая «тренировка» вызывала чуть ли не рвоту. Ну, давай уже, догадывайся! Что тебе скорей на ум придёт?
Маршрут в небытие оказался бесконечен. Вчера Соня сделала огромный шаг – днём, снова поднявшись на технический этаж (так как дома были абсолютно все), стёрла все свои файлы.
Она стёрла наброски к рассказам.
Она стёрла рассказы и наполовину написанную повесть.
Она стёрла подборку стихов, которые любила.
Она стёрла книги, которые читала.
Она стёрла картинки, которые насобирала в интернете.
Те, что рисовала сама, она тоже стёрла.
Она уничтожила закладки форумов, библиотек, справочных, музыкальных и учебных сайтов, фильмов, которые когда-то обязала себя посмотреть.
Особенно тяжело было ликвидировать фото. Казалось бы, лежат себе на хостинге – пусть лежат до конца Земли.
Почту и видеоконференции трогать пока было нельзя.
Всё вышеназванное смело можно было оставлять в покое, и даже необходимо, если Соню хоть сколько-нибудь интересовала конспирация. Но это нужно было ей как обязательное условие. «Не хочу, чтобы по контенту компа мне посмертно ставили диагноз, по книгам, что я читала, фильмам, что смотрела, а в первую очередь – благодаря моей писанине».
«Если что, скажу, что его поразил неведомый вирус».
Понимая, что снова сидит в ступоре, Соня попыталась расшевелиться. Времени сделать запланированное сегодня оставалось не так много, а в горле снова спазмы и тяжесть в руках – зачем ты позвонил? Она ведь перед тем вывалила из шкафов и ящиков все свои вещи, села посреди них на пол. С ними надо что-то делать, пока её не застали за странной ревизией. Вывалила, чтобы принудить себя к расторопности.
Живя не в собственном доме, Соня старалась не обрастать барахлом. Она любила наряжаться, но не фанатично, сверх необходимого одежды не держала. Сумок, как оказалось, для жизни достаточно трёх, не считая чемодана и спортивной. Соня любила краситься года два-три назад, когда понадобилось чувствовать себя взрослее, а год назад пристрастие бросила - свято уверилась, что беспримерно превосходно выглядит даже без простейшей туши, оставила лишь кое-что для ухода.
Но уже час неуклонно растёт в объёме, распрямляясь на полу, как набирающая силу грозовая туча, огромный мусорный пакет!
Косметичка, не раскрытая и не пересмотренная, уже послана туда. И всё мешок полупуст, тогда как вещи вокруг, как в кошмаре про сборы в дорогу, множатся.
Сложить подряд их в такие же мешки (рулон где-то уже затерялся)? Но нельзя всё подряд, это будет бросаться в глаза.
И как трудно решать, что выбрасывать.
Сколько же в её владении канцелярки, настольных радостей, рисовальных штучек на хорошую сумму! Что делать, Соня как следует не научилась сорить деньгами, поэтому взяла стопку чистых альбомов и отдельных листов, которые пока насобирала, и поползла раскладывать понемножку в ящики сестрёнок. Также поступила с карандашно-красочной продукцией, перекомпоновывая и избавляя от упаковки. Обнаружила контейнер, переполненный пакетиками с бисером…
… третьего ноября, в разрушенном теперь уже коттедже, устроившись уютно между тепловентиляторами, они с Эгле плели – кто для удовольствия, кто ради девчонки Линды, кто ерунду, а кто хорошую вещь... а Мартын, наглея и смущаясь, пригласил Эгле потанцевать, а потом Зелёная Змея… как прекрасно – сидеть, стуча зубами от страха, под пледами на полу!
Табличку с аномалиями Лесошишья, созданную сидя под пледами, на полу, Соня стёрла. Нечего больше интересоваться феноменами, каковые по аномальности ты превзошла сама.
Бисер Соня хотела положить Наргизе. Но вдруг подумалось, что не будет Наргизе счастья от него.
Вместе с контейнером втиснула в мешок. Завязала; растребушила новый.
А ракушки… положит потом в дядину коллекцию, в кучу несортированных. Их почему-то не может в мешок.
Вот стеклянная сова, ныне без хвоста. Надо же, от двойняшек берегла, а разбила сама, неловко смахнув со столика рукавом, хвост так и не нашёлся.
…как идиотски хвалилась этой совушкой, когда пришли к ней гости, не зная, что попадают на день рождения! Ну почему вы не пошли в злосчастный тот день к кому-нибудь ещё?!
Что теперь с этой совой делать? Ну, заверну пока в бумагу.
Прощай, сова, дядя, извиняй, это был классный подарок.
Соня рвала те бумажки, к которым уже приложила руку – записку черкнула, нарисовала рожицу или сложила объёмную фигурку. Сбрасывала без жалости все сувениры, что накупила, а ещё памятные билеты в кино, музеи, театры, буклеты, открытки, распечатанные фото путешествий (к счастью, этих немного). Но, оказывается, ей надарено столько мелочей!
Записная книжка с переплётом из тиснёной кожи, такая красивая, что Соня ни слова не решилась в ней написать. Эгле, да разве твои деньги позволяют такое?!
Резная шкатулочка с фигурками внутри, настоящая магическая вещь с новогодней ярмарки. Лучше не вспоминать их светящиеся лица, Соня рядом ходила, оказывается, лживой тенью…
Со второго яруса кровати за ней внимательно следила рыжая кошка, скруглившаяся под одеялом пирожком. Время от времени она внезапно начинала мурлыкать.
Соня хоронила в мешке – в отдельном от прочего мусора – и книжку, и папку с замочком, из-под разодранного уже в пыль набора тетрадей, подаренного тётей на даче, и сову в бумаге, и шкатулочку, и другое, другое…
(Да что же они размножаются, лезут из всех углов, грозясь затопить с головой!)
Как ей справиться с потоком, усмирить, упорядочить холодной головой? Как незаметно вынести всё из квартиры? Хорошо, что в этом доме есть специальный мусоролифт, с люком удобного размера.
Какая усталость…
1., прод.