Глава 12
1.
2.
3., нач.
3., прод.
читать дальше
Женщина, незамеченная, стояла в зарослях, слушала их разговоры, серьёзные, но беззаботные, их смех, и всё у неё внутри переворачивалось. Почему, почему девчонке взбрело в голову припомнить мать и бабку? Зачем, зачем они здесь и сейчас взялись об этом обо всём рассуждать?!
Соня ойкнула и схватилась за валявшуюся метлу. Она понадеялась, что Марьиванна Штефановна не заметила тех, кто наверху, и хотела бы её отвлечь.
- Значит, благородно вызвались помочь, но всё-таки покинули тебя?
- Я их благородно отпустила, Марьванн Штефанна.
- Да что ты, добрая какая! Друзей надо тщательнее выбирать. Чистоплотнее! Ты себя позиционируешь, кажется, как интеллектуалку - неужто не видишь, какие вульгарные проявления эти позволяют себе? Может быть, тебе именно такие люди нравятся? Ты из хорошей как будто семьи, всем может так показаться, может, не поздно ещё вывестись из-под их влияния, а?
- В смысле? Что не так с моими друзьями?
- …а то к чему может привести общий непорядочный путь, к образованию группировки, партизанской ячейки? Как на подбор, вы вместе - три деструктивных начала – ничего доброго не выйдет! Плохо, когда некому грамотно подавить юношеское желание бунтовать ради чего ни попадя… я вижу, что вы вместе, троечка – склонны к этому как коалиция, и обязательно приму меры, чтобы разнести вас...
Соня слушала и не понимала ни слова – и что понимает, не хотела притворяться, и чтобы вставить в речь учительницы свой знак препинания, тихонько постучала головой о дощатую стенку.
- Полнейший диссонанс, простите, - смиренно объяснила она своё действие.
– Прекрати кривляться! Может быть, тебе можно было бы ещё помочь, если бы удалось… если бы ты сама хоть немного этого захотела, но все вы – безответственные, эгоисты – я про вас, про ваш класс и про поколение… Эй, вы, там, наверху! Естественно, ничего не сделано, зачем трудиться, когда можно потискаться и полапаться, и заодно пылюгу собрать где-нибудь наверху, не так ли? А ну слезли!
- А ты вот какая, тихоня… Рыжей бестией захотела стать? Решила подружкину славу повторить? Была бы моя воля, обеих бы отправила в диспансер… обследоваться. А то, выходит, законы не позволяют предотвратить распространение заразы по школе… права у неучей… чего она отворачивается? Правда глаза колет? И отцепись уже от неё, не надо за неё держаться!
Марьиванна говорила долго, вдохновенно, обращаясь теперь больше почему-то к Эгле и не замечая совершенно остановившегося взгляда Мартына, что внимал ей, вытянув вперёд шею.
- Она просто-напросто ненормальная, так бывает! Слышишь?!
Соне пришлось потрясти Эгле, которая будто вмёрзла в лёд. Минутой раньше Мартын тоже стоял рядом истуканом, и вдруг протянув руку – коснуться плеча Эгле, но дёрнулся и быстрым шагом покинул оранжерею.
Эгле через силу кивнула.
- Конечно бывает, - подтвердила она, закрыв лицо руками, - Доигралась, Эгле…
__________________________________________________
Мартын не мог понять себя: почему впал в ступор, когда М. Ш. вещала. Что заставило его внимательно слушать до конца. Но как быть дальше, он знал. Понаблюдал из-за двери, как учительница проверяет сочинения на двойных листочках (учредила для них строгие позиции подписи, заголовков и абзацев, измеряемые в клеточках, и очень ревностно относилась к соблюдению). Оценить выражение её лица казалось невозможным – можно было трактовать как самодовольное, печальное, сосредоточенное или отрешённое с одинаковой вероятностью. Но когда повернулась к вошедшему, впечатление стало конкретным – и очень несимпатичным.
- Не может быть, ты пришёл, чтобы извиниться?
- Нет, я по делу.
- Какие с тобой у нас могут быть дела? – устало вздохнула Марьиванна, - От тебя одни проблемы. Ну почему, почему бы тебе не перейти в другую школу. Пойми, если терпение моё кончится, я очень похлопочу, чтобы тебя исключили. И не надо умолять, - добавила она, заметив сложенные ладони Мартына.
- Марьиванна Штефановна, это не выход, - сказал он, улыбнувшись краем губ, - Я уйду, другой такой же придёт. Это такая местная аномалия – в наш класс приходят одни поддоночники и подкрышечники. Я уже не говорю, что ради вашего спокойствия надо как минимум десять человек исключить.
Классная уставилась на него, как на букашку. Не думает ли он, что может усыпить её бдительность, прикинувшись лояльным, спокойным учеником? Знаем таких, опасные твари. И женщина отвернулась, чтобы продолжить свой неблагодарный труд. Пусть заскучает и уйдёт… от греха подальше, а то она очень устала.
- Так я вам покажу? Вы не хотите посмотреть? Вы же у мелких природоведение вроде ведёте?
Марьиванна Штефановна слегка покраснела, досадуя на себя. Он просто держит что-то в руках, а не упрашивает её о милости! Ей бы заметить несуразицу в словах Мартына и его поведении, но она, чтобы скрыть неловкость, спросила, выдерживая строгое лицо:
- Ну, что у тебя там?
- Ну вот же!
Она очень пожалела о том, что потеряла бдительность…
- Убери это! Убери это! Убериии!!
- Да не бойтесь вы так. У меня же ничего такого в руках нет. Вообще ничего… такого... Мышенька, и ты не бойся, посиди пока в кармане.
- Соня!! Он… мучает Марьиванну?! Не могу поверить!
Эгле рванулась открыть дверь кабинета, но Соня заслонила ей дорогу.
- Вот и не верь. Он наш друг? Значит, ничего злого делать не будет!
На вопли к кабинету сбегались те немногие люди, что по разным причинам остались в школе после уроков. Посыпались тревожные вопросы, а затем смешки. Соня сдерживала толпу желающих поглазеть на нечто, судя по звуковому сопровождению, невероятное:
- Не мешайте, товарищи. Там киносъемочная группа в рабочем процессе. Сейчас и нас снимают, сверху. Документальный фильм о школе. Ведите себя естественно!
- Послушайте, Марьиванна Штефановна, я настолько похож на обиженного ребёнка или на садиста? Я разве когда-нибудь давал вам повод так думать? Вот, пришёл к вам как к взрослому человеку, и теперь уверен, что буду услышан.
С помощью этой мыши, Марьиванна Штефановна, я решил сделать так, что моя… любимая девушка… Эгле… она никогда не будет плакать из-за вас. Вот. Вы навсегда перестанете… утверждать… что она… оскорбляет ваше как бы нравственное чувство. Что она… из нехорошей семьи ии… представляет опасность для «приличных людей». И ещё занижать ей оценки, унижать перед другими и просто унижать для чего-то… и, и требовать, чтобы что-то делала внеклассное – то…тоже перестанете…
Когда Мартын стал это говорить, его спокойная уверенность вдруг перешла в волнение - он начал слегка заикаться, и учительница почувствовала слабину.
- Ч…что ты себе позволяешь? Что ты себе думаешь? – нашлась она, однако, вздрагивала, крепче цепляясь за спинку стула, который только что перешагнула, стоило Мартыну дотронуться до нагрудного кармана.
- Я бы мог набраться наглости и потребовать, чтобы вы перед Эгле извинились, а также чтобы все, что я назвал, распространялось бы ещё на Соньку, на меня, или даже на весь мир, но я же понимаю…
- Я не позволю меня шантажировать!! Я на твоих родителей в суд подам, а мышь твою раздавлю!
- … я понимаю, что вы не ангел, вообще никто не ангел, но если вы решитесь и погубите невинную мышь, я уверен, ваши младшеклассники узнают об этом. Также гарантирую, что если вы не поверите в моё серьёзное отношение к вам, мыши в ваших кабинетах не переведутся и будут вас преследовать. Мой знакомый, который держит змей и разводит мышей, с удовольствием в этом поможет.
Мартын смотрел в глаза, вопреки ожиданиям учительницы, без ненависти, без злорадства, без насмешки. И ей было очень плохо под этим взглядом.
- Марьиванна Штефановна, я должен ещё одно: не говорите больше о Серафиме Киприановне, что она "нас испортила", что "чему попало, как попало" учила... Она же вас старше лет на сто тридцать пять и больше здесь не работает... а учила лучше всех. Извините.
- Да ты… как? Причём тут…
- Я не требую, чтобы вы поклялись мне в вечной корректности, кто я такой, чтобы воспитывать взрослого человека? Давайте на этом разойдёмся. Если вы уже вдруг любите мышей, буду думать дальше. Дайте мне ключ от Сонькиной куртки, мы с девчонками пойдём домой, думаете, их никто не ждёт? Да и вам, хватит уже в пустой школе сидеть, страшно же!
Если бы Мартын, выходя из класса, обернулся, то мог бы увидеть страшно раскисшее и жалкое лицо Марьиванны Штефановны. С такими лицами часто кончают с собой. Тогда, наверное, он бы ужаснулся тому, что натворил. А так, а так – под действием адреналина только огорчался пока, что именно она первая услышала то, что должен был вовсе не ей сказать.
_______________________________________________
- Нее-а, не могло у тебя быть мыши с собой.
- Чего не могло? Забыли, что ли – из оранжереи!
- Извини, но у тебя не было времени мышку изловить.
- Да, и возможности - мыши так легко не ловятся. Поэтому страшно представить, что заставило Марьиванну Штефановну так кричать… если бы не это, я бы не выспрашивала, о чём вы говорили… Пожалуйста, скажи, в чём дело… чтобы мы не думали.
- Говорю же, мышку показал и попросил вежливо, чтобы больше не предлагала нам получше себя вести… Знаю, это так себе способ мира.
Эгле понимала – с благодарностью, граничащей с робким и радостным изумлением - это ради неё два человека сегодня поступили неблаговидно. Она не одобряла поступков Сони и Мартына, но больше никогда не скажет им этого. Не иначе, любовь выше закона.
- Ну ладно, сами напросились! – объявил Мартын после того как девушки допекли его расспросами, - Сейчас в очередной раз буду насмешить вас. Я умею показывать иллюзии, то есть то, чего на самом деле нет. Отсюда и мышка Марьиваннина. Довольны?
- А, ну это всё объясняет, - сказала Соня, - Давай, покажи и нам иллюзию, для очистки совести. Мышку, даже рыбка сойдёт.
- Ну я так и думал! Что попросите фокусы. А ничего не выйдет. У меня это получается, только когда разговариваю с врагами. Ну, то есть, на кого сильно вызверюсь. А какие из вас враги? Впрочем, а из Марьиванны какой враг … эх, будет у меня, наконец, в жизни настоящий враг-то, а?
конец главы 12
глава 13
1.
2.
3., нач.
3., прод.
читать дальше
Женщина, незамеченная, стояла в зарослях, слушала их разговоры, серьёзные, но беззаботные, их смех, и всё у неё внутри переворачивалось. Почему, почему девчонке взбрело в голову припомнить мать и бабку? Зачем, зачем они здесь и сейчас взялись об этом обо всём рассуждать?!
Соня ойкнула и схватилась за валявшуюся метлу. Она понадеялась, что Марьиванна Штефановна не заметила тех, кто наверху, и хотела бы её отвлечь.
- Значит, благородно вызвались помочь, но всё-таки покинули тебя?
- Я их благородно отпустила, Марьванн Штефанна.
- Да что ты, добрая какая! Друзей надо тщательнее выбирать. Чистоплотнее! Ты себя позиционируешь, кажется, как интеллектуалку - неужто не видишь, какие вульгарные проявления эти позволяют себе? Может быть, тебе именно такие люди нравятся? Ты из хорошей как будто семьи, всем может так показаться, может, не поздно ещё вывестись из-под их влияния, а?
- В смысле? Что не так с моими друзьями?
- …а то к чему может привести общий непорядочный путь, к образованию группировки, партизанской ячейки? Как на подбор, вы вместе - три деструктивных начала – ничего доброго не выйдет! Плохо, когда некому грамотно подавить юношеское желание бунтовать ради чего ни попадя… я вижу, что вы вместе, троечка – склонны к этому как коалиция, и обязательно приму меры, чтобы разнести вас...
Соня слушала и не понимала ни слова – и что понимает, не хотела притворяться, и чтобы вставить в речь учительницы свой знак препинания, тихонько постучала головой о дощатую стенку.
- Полнейший диссонанс, простите, - смиренно объяснила она своё действие.
– Прекрати кривляться! Может быть, тебе можно было бы ещё помочь, если бы удалось… если бы ты сама хоть немного этого захотела, но все вы – безответственные, эгоисты – я про вас, про ваш класс и про поколение… Эй, вы, там, наверху! Естественно, ничего не сделано, зачем трудиться, когда можно потискаться и полапаться, и заодно пылюгу собрать где-нибудь наверху, не так ли? А ну слезли!
- А ты вот какая, тихоня… Рыжей бестией захотела стать? Решила подружкину славу повторить? Была бы моя воля, обеих бы отправила в диспансер… обследоваться. А то, выходит, законы не позволяют предотвратить распространение заразы по школе… права у неучей… чего она отворачивается? Правда глаза колет? И отцепись уже от неё, не надо за неё держаться!
Марьиванна говорила долго, вдохновенно, обращаясь теперь больше почему-то к Эгле и не замечая совершенно остановившегося взгляда Мартына, что внимал ей, вытянув вперёд шею.
- Она просто-напросто ненормальная, так бывает! Слышишь?!
Соне пришлось потрясти Эгле, которая будто вмёрзла в лёд. Минутой раньше Мартын тоже стоял рядом истуканом, и вдруг протянув руку – коснуться плеча Эгле, но дёрнулся и быстрым шагом покинул оранжерею.
Эгле через силу кивнула.
- Конечно бывает, - подтвердила она, закрыв лицо руками, - Доигралась, Эгле…
__________________________________________________
Мартын не мог понять себя: почему впал в ступор, когда М. Ш. вещала. Что заставило его внимательно слушать до конца. Но как быть дальше, он знал. Понаблюдал из-за двери, как учительница проверяет сочинения на двойных листочках (учредила для них строгие позиции подписи, заголовков и абзацев, измеряемые в клеточках, и очень ревностно относилась к соблюдению). Оценить выражение её лица казалось невозможным – можно было трактовать как самодовольное, печальное, сосредоточенное или отрешённое с одинаковой вероятностью. Но когда повернулась к вошедшему, впечатление стало конкретным – и очень несимпатичным.
- Не может быть, ты пришёл, чтобы извиниться?
- Нет, я по делу.
- Какие с тобой у нас могут быть дела? – устало вздохнула Марьиванна, - От тебя одни проблемы. Ну почему, почему бы тебе не перейти в другую школу. Пойми, если терпение моё кончится, я очень похлопочу, чтобы тебя исключили. И не надо умолять, - добавила она, заметив сложенные ладони Мартына.
- Марьиванна Штефановна, это не выход, - сказал он, улыбнувшись краем губ, - Я уйду, другой такой же придёт. Это такая местная аномалия – в наш класс приходят одни поддоночники и подкрышечники. Я уже не говорю, что ради вашего спокойствия надо как минимум десять человек исключить.
Классная уставилась на него, как на букашку. Не думает ли он, что может усыпить её бдительность, прикинувшись лояльным, спокойным учеником? Знаем таких, опасные твари. И женщина отвернулась, чтобы продолжить свой неблагодарный труд. Пусть заскучает и уйдёт… от греха подальше, а то она очень устала.
- Так я вам покажу? Вы не хотите посмотреть? Вы же у мелких природоведение вроде ведёте?
Марьиванна Штефановна слегка покраснела, досадуя на себя. Он просто держит что-то в руках, а не упрашивает её о милости! Ей бы заметить несуразицу в словах Мартына и его поведении, но она, чтобы скрыть неловкость, спросила, выдерживая строгое лицо:
- Ну, что у тебя там?
- Ну вот же!
Она очень пожалела о том, что потеряла бдительность…
- Убери это! Убери это! Убериии!!
- Да не бойтесь вы так. У меня же ничего такого в руках нет. Вообще ничего… такого... Мышенька, и ты не бойся, посиди пока в кармане.
- Соня!! Он… мучает Марьиванну?! Не могу поверить!
Эгле рванулась открыть дверь кабинета, но Соня заслонила ей дорогу.
- Вот и не верь. Он наш друг? Значит, ничего злого делать не будет!
На вопли к кабинету сбегались те немногие люди, что по разным причинам остались в школе после уроков. Посыпались тревожные вопросы, а затем смешки. Соня сдерживала толпу желающих поглазеть на нечто, судя по звуковому сопровождению, невероятное:
- Не мешайте, товарищи. Там киносъемочная группа в рабочем процессе. Сейчас и нас снимают, сверху. Документальный фильм о школе. Ведите себя естественно!
- Послушайте, Марьиванна Штефановна, я настолько похож на обиженного ребёнка или на садиста? Я разве когда-нибудь давал вам повод так думать? Вот, пришёл к вам как к взрослому человеку, и теперь уверен, что буду услышан.
С помощью этой мыши, Марьиванна Штефановна, я решил сделать так, что моя… любимая девушка… Эгле… она никогда не будет плакать из-за вас. Вот. Вы навсегда перестанете… утверждать… что она… оскорбляет ваше как бы нравственное чувство. Что она… из нехорошей семьи ии… представляет опасность для «приличных людей». И ещё занижать ей оценки, унижать перед другими и просто унижать для чего-то… и, и требовать, чтобы что-то делала внеклассное – то…тоже перестанете…
Когда Мартын стал это говорить, его спокойная уверенность вдруг перешла в волнение - он начал слегка заикаться, и учительница почувствовала слабину.
- Ч…что ты себе позволяешь? Что ты себе думаешь? – нашлась она, однако, вздрагивала, крепче цепляясь за спинку стула, который только что перешагнула, стоило Мартыну дотронуться до нагрудного кармана.
- Я бы мог набраться наглости и потребовать, чтобы вы перед Эгле извинились, а также чтобы все, что я назвал, распространялось бы ещё на Соньку, на меня, или даже на весь мир, но я же понимаю…
- Я не позволю меня шантажировать!! Я на твоих родителей в суд подам, а мышь твою раздавлю!
- … я понимаю, что вы не ангел, вообще никто не ангел, но если вы решитесь и погубите невинную мышь, я уверен, ваши младшеклассники узнают об этом. Также гарантирую, что если вы не поверите в моё серьёзное отношение к вам, мыши в ваших кабинетах не переведутся и будут вас преследовать. Мой знакомый, который держит змей и разводит мышей, с удовольствием в этом поможет.
Мартын смотрел в глаза, вопреки ожиданиям учительницы, без ненависти, без злорадства, без насмешки. И ей было очень плохо под этим взглядом.
- Марьиванна Штефановна, я должен ещё одно: не говорите больше о Серафиме Киприановне, что она "нас испортила", что "чему попало, как попало" учила... Она же вас старше лет на сто тридцать пять и больше здесь не работает... а учила лучше всех. Извините.
- Да ты… как? Причём тут…
- Я не требую, чтобы вы поклялись мне в вечной корректности, кто я такой, чтобы воспитывать взрослого человека? Давайте на этом разойдёмся. Если вы уже вдруг любите мышей, буду думать дальше. Дайте мне ключ от Сонькиной куртки, мы с девчонками пойдём домой, думаете, их никто не ждёт? Да и вам, хватит уже в пустой школе сидеть, страшно же!
Если бы Мартын, выходя из класса, обернулся, то мог бы увидеть страшно раскисшее и жалкое лицо Марьиванны Штефановны. С такими лицами часто кончают с собой. Тогда, наверное, он бы ужаснулся тому, что натворил. А так, а так – под действием адреналина только огорчался пока, что именно она первая услышала то, что должен был вовсе не ей сказать.
_______________________________________________
- Нее-а, не могло у тебя быть мыши с собой.
- Чего не могло? Забыли, что ли – из оранжереи!
- Извини, но у тебя не было времени мышку изловить.
- Да, и возможности - мыши так легко не ловятся. Поэтому страшно представить, что заставило Марьиванну Штефановну так кричать… если бы не это, я бы не выспрашивала, о чём вы говорили… Пожалуйста, скажи, в чём дело… чтобы мы не думали.
- Говорю же, мышку показал и попросил вежливо, чтобы больше не предлагала нам получше себя вести… Знаю, это так себе способ мира.
Эгле понимала – с благодарностью, граничащей с робким и радостным изумлением - это ради неё два человека сегодня поступили неблаговидно. Она не одобряла поступков Сони и Мартына, но больше никогда не скажет им этого. Не иначе, любовь выше закона.
- Ну ладно, сами напросились! – объявил Мартын после того как девушки допекли его расспросами, - Сейчас в очередной раз буду насмешить вас. Я умею показывать иллюзии, то есть то, чего на самом деле нет. Отсюда и мышка Марьиваннина. Довольны?
- А, ну это всё объясняет, - сказала Соня, - Давай, покажи и нам иллюзию, для очистки совести. Мышку, даже рыбка сойдёт.
- Ну я так и думал! Что попросите фокусы. А ничего не выйдет. У меня это получается, только когда разговариваю с врагами. Ну, то есть, на кого сильно вызверюсь. А какие из вас враги? Впрочем, а из Марьиванны какой враг … эх, будет у меня, наконец, в жизни настоящий враг-то, а?
конец главы 12
глава 13
@темы: книга 1, сны лесошишья, жизнь волшебная
-
-
02.06.2019 в 20:21И учителя, которые тоже люди. В кукольном воплощении Марьиванна Штефановна - типичная учительница, но детства, скорее, моего. У современных учителей стиль одежды, вернее, дресс-код, современно-классический, как у офисного работника - юбки и платья средней длины, женственные туфли на небольшом каблуке, закрытые блузы. Шаль в холодное время года - возможна.
На моей работе дресс-код не строгий. Молодые воспитательницы и руководители кружков вполне могут носить джинсы и им никто ничего плохого не скажет.
-
-
04.06.2019 в 01:05В кукольном воплощении Марьиванна Штефановна - типичная учительница
То, что на ней надето в обновлённом кукловарианте, скорее, её такая праздничная одежда, то, в чём она себе чуть-чуть понравилась. Так-то в детстве её клеймили за интерес к одежде - в результате она одеваться не умеет, на себя тратить боится. Формально и она, и её коллеги одеваются, как описываете вы, но у кого-то есть вкус, а кому-то не дано. А в манерах она действительно как бы "укушена прошлым", как будто выполняет поставленную программу, пластинку часто заедает. Джинсы она не носила никогда в жизни, даже в неформальной обстановке.