Глава 17
начало
окончание
читать дальше... задремала. А потом её толкнуло изнутри, когда перед глазами сверкнуло нечто ярко-синее. Это реклама на стекле. А под рекламой, прямо напротив Сони, сидит хорошо укутанный человек и никого в вагоне больше. Разве так бывает среди дня, пусть и в праздники? Почему этот не нашёл другого места себе? Соню окатил страх.
Человек глянул понимающе и стянул шарф с лица. Если бы ни характерные жевательные движения, Соня засомневалась бы, слишком лицо незапоминающееся. Но теперь она увидела, что это действительно Пуганая Ворона, Мишин знакомец. На нём красная шапка с тремя рожками, чёрная куртка-дутик размера на два больше, чем надо, широченные белые штаны, заправленные в громоздкие высокие ботинки, густо зашнурованные толстыми серебряными шнурками, а из серого шарфа можно было бы выкроить хозяину целый свитер. Покрасневшие светло-серые глаза, почти прозрачные. Подросток, которого вытолкали на мороз взбешённые его компьютерной зависимостью родители… Как Миша сказал, «он пять лет бегает от армии»? Пуганой Вороне можно было дать от силы лет семнадцать.
Этот человек пару раз являлся Соне в неприятных снах. Она была твёрдо уверена, что он злопамятен. И вот одни в пустом вагоне, в двух соседних тоже не видно отсюда кого-нибудь. Впрочем, несколько минут до станции всяко можно продержаться, что бы он ни начал творить.
- Я тебя помню, - сказала Соня, - Ты предлагал меня купить, как будто подобное предусмотрено конституцией.
Он слегка кивнул, соглашаясь.
- У меня к тебе всего два вопроса, - продолжала Соня, - Как тебя зовут и что ты всё время жуёшь.
Сказать по правде, другое Соню беспокоило. Но для затравки разговора сойдёт.
Он вынул изо рта паука, покачал его за лапку и бросил на пол. Мокрый паук, хромая, заспешил убраться в какую-нибудь щель. Соне стоило труда не влезть с ногами на сиденье, когда он проковылял рядом…
- Какая прелесть, - выговорила она и выжидающе уставилась на визави. Надо продержаться!
- А называть своё имя среди нас дураков нет, - ответил парень на первый вопрос, - София.
- А то – что будет, Ворона?
- Видел, как он вчера садился на поезд, - раздумчиво произнёс Пуганая Ворона, заглянув на потолок, - Стало быть, ты в городе одна. Вот и я здесь.
- Отлично, и что? – разозленная и испуганная, Соня откинулась на спинку скамьи, сложила руки, как и собеседник. Держать мину!
- Поговорим.
- Уже.
- Видишь ли, София. Ваше время работает на меня. Летом вы очень… перспективно себя повели. Да.
Соня дважды щелкнула пальцами: справа и слева от себя. Дескать, туман почём зря напускаешь, псих. А перегон метро, он не резиновый…
- Поэтому я счёл возможным на время о вас забыть. И ещё может быть забуду. Как забывают консервы, как клад.
- Ты сам как клад. Как мина.
- Это хорошо, что вы время от времени показываетесь в городе. Контрольная регистрация подтверждает, что я в вас не ошибся.
- Ни хрена не понимаю, Ворона, но звучит гнусно. Особенно гастрономические намёки.
- А пока я довольствуюсь менее энергоёмкими и более банальными случаями. Счёт пошёл на вторую сотню после вас, но тут мне хвастаться нечем. Народ измельчал – того и гляди, я уйду с ними в минус. Энергетический.
- Зачем мне это знать? – спросила Соня, - Разве что желаешь напугать меня.
- Ты и боишься. Да, для этого. Приготовить и сожрать любовь – это искусство, и я это делал.
Сумасшедший… Ох нарвалась Сонька… Но больше всего удивляют абсолютно здравые, без явного кривляния интонации, без надлома и издевательств. Серьёзный такой разговор, важный для него. Уважительный даже… Сумасшедший.
- Как её «жрут», объясни, пожалуйста? И зачем? Ты ведь по паукам.
- Когда-то меня спросили: на чём будешь существовать? Это было тогда, когда человеческие вещи стали нам принципиально не подходящими. И я слышал где-то, что любовь не иссякнет, и назвал её. Мне и назначили источником.
- Н-да… прикольно… хоть в книгу вставляй…. Хотя… ты, собственно, где-то этот сюжет вычитал, а теперь разыгрываешь всех подряд впечатлительных знакомых. Я читала такое: девчонка сидела весь день в безлюдном коридоре в меловом круге и думала, что штука перед ней может забрать её душу… ей так сказали. А это магнитофон замаскированный был.
Пуганая Ворона наклонился через пол-прохода и заглянул Соне в глаза:
- Когда расщепляется любовь, энергии выделяется больше, чем при ядерной реакции. Но это если, конечно, любовь годная и выдержанная. Тех, кто любил друг друга всю жизнь до старости, уже давно расщепили. Тех, кто любит долго, но умирать им пока рано, давно распределили между собой и охраняют. Это деликатес для самых сильных. Меня не подпустили бы даже к тем, кто любит лет десять всего. Мелкая сошка вроде меня перебивается парочками-однодневками. Чаще всего школотой, которая не хочет, чтобы её заподозрили в невинности. Это, чтобы тебе было понятно, как тухлых снетков сосать на голодный желудок…. Но и я ещё не из низшей касты – есть отбросы, которые расщепляют тех, кто встречается на одну ночь от одиночества. Это как сырые картофельные очистки для картофельных очистков.
- Цинично, но не ахти как оригинально, - кивнула Соня, - Миниатюра для цикла тошнотиков. Я слушаю, и мне представляется про тебя совсем другое, но я опасаюсь тебя разозлить. Паука, опять же, жалко… Хорошо, что мы тут встретились – а то я с тех пор иногда недоумевала… Хотя теперь проще понять, почему ты – «хранитель ключей».
Он наклонился к полу и подставил ладонь ковшиком. Откуда ни возьмись, выкатился паук, взобрался по руке и скрылся во рту Пуганой Вороны. Клацнули зубы. Соня моргнула.
- Я вас зарезервировал. И честно оплатил это. Такая удача – оказаться рядом на момент авторизации любви. И рассчитываю окупить жертву…
И он показал, чем заплатил, сняв перчатку. Двумя пальцами… Она бы заметила, если бы их не было уже летом.
- Пошёл в жо-пу, - тихо сказала Соня, сглатывая от подступившей тошноты - Хоть голову отдай кому хочешь. Нигде тебе не атомная станция и не ресторан, так тебе понятней? А ты, скорее всего, обычный озабоченный… но мне это всё равно. Рано или поздно ты прицепишься к людям, которые захотят разобраться с тобой без лишних слов, просто не забывай, что это вероятно.
- Плохо, что вы обретаетесь и в Лесо-шише. В ваших делянках мощные хозяева… из тех, кто разрешения не спрашивает и не даёт. Зверская сила. Так что я и пролететь могу, и конечности долго не отращу… но как без риска, скажи, София? К счастью, вы всё равно обязательно будете появляться в здесь, без вариантов.
Соня молчала. Ну почему поезд никак не причалит к станции?! Душно-то как в вагоне, пахнет горелой резиной…
- Я не пытаюсь выяснить, кто там именно, но слышал, что над вами плавала Восьминога, и особо шиковала в Полувремя, но её заглотал какой-то пришлец, но сам власть не прибрал и вроде исчез. Если такой вернётся, пиши пропало – и нашим, и вашим …
Теперь Соня хотела бы встать и отойти подальше – но побоялась, что её тут же вывернет, а выглядеть беспомощно перед этой тварью ох как не хотелось… наверное, салатик какой-то не такой ела или мороженое попалось плохое.
- Кто ты? – выговорила Соня, ледяными руками стаскивая свой шарф.
- Порождение, прилепленное к Петербурху. Когда-то вольное, а теперь энергозависимое.
- Тухлый снеток, одним словом. Типичный наркоман, - констатировала Соня… и поезд, наконец, начал торможение.
Пуганая Ворона глядел на Соню без агрессии и не без сочувствия, а когда двери разъехались, кивнул на них: иди, мол?
Странное дело, теперь ему можно было дать лет пятнадцать всего. Гадкий мальчишка. Или тринадцать даже. Ой.
И Соня не двинулась с места… Она презрительно закрыла глаза: не буду от тебя бегать. Никто не вошёл и на этой станции. И долго ничего не происходило, и Соня крепко пожалела, что осталась – так плохо стало. А потом услышала слова Пуганой Вороны:
- Защитница, кстати, у вас, в Шише, знаю, что не слабая. Респект ей.
Соня открыла глаза. Справа и слева её подпирали сидящие пассажиры, кто-то теснимый стоял и давил на колени. Синей рекламы не разглядеть в переполненном вагоне. Соня не знала, скоро ли остановка, и сколько она их вообще проехала, но ей показалось, что людская масса накрепко заперла её и вовремя выйти не позволит… Соня вставала и несколько раз плюхалась обратно, потом упорно продиралась к дверям, на неё ворчали, но ей было не до такта и ловкости в передвижениях – она попала в кошмар, пожалуй, хуже пустого вагона и Пуганой Вороны напротив, и всерьёз думала, что вот-вот задохнётся. Наконец, кто-то смекнул, что девушке худо, попросил народ расступиться и вывел её к дверям… кто-то разрешил посидеть на своём чемодане, но Соня это не видела и не запомнила… обнаружила себя уже сидящей на каменной скамье на неизвестной станции, в руке мятная карамелька. Человек над ней предлагает врача найти… Соня встаёт, долго, трудно отнекивается и благодарит, почти бежит вверх, на свободу.
«Только бы не заболеть!» Бывает, что если болезнь только подкрадывается, подсознание во сне всякие химеры являет, как бы предупреждая, но этот сон слишком уж! Долго Соня помнила каждые слово и интонацию жуткой беседы до единой, каждую трещинку и потёртость, что видела рядом с собой в вагоне. Тяжёлое чувство не рассеивалось, пока она ехала на троллейбусе из дальнего закоулка города, куда её метро занесло, и позарез требовалось уяснить себе, что то всё было. Ей приснилось, потому что было плохо, или стало плохо оттого, что наяву говорил ей Пуганая Ворона пакостные вещи? Если рассудить здраво, в реальности этот разговор выглядел бы совсем иначе. Соня только во сне могла так дерзко реагировать и отвечать… она ведь ещё грубо ругалась и находила это нормальным! В реальности она могла, скорее всего, ринуться к кнопке вызова машиниста. И паук, даже если кому-то понадобилось его жевать, остался бы живым? Вернулся бы к «хозяину»?!
И только во сне бывает, что сразу понимаешь всё, что между слов.
Можно даже гордиться своей подкоркой, которая выдаёт такое. Но… не побочный ли это эффект, не худое ли развитие «литературных снов»? Скажи, Соня, кто гарантировал, что они даны тебе безвозмездно? Ты бы подумала так, обнаружив в почтовом ящике кредитную карточку? То-то. Не пора ли отказаться от «подписки», ибо ознакомительный период закончился? Развлечения – это хорошо, но что станет с тобой?
Ну ничего. Только бы не заболеть.
Почему же Соне казалось, что она во сне победила?
_____________________________________________
Она дожидалась электрички на платформе, приплясывая от холода. Фонари бело-голубые и лимонные. Музыка, люди пьют пиво, смеются, поздравляют кого ни попадя… А предзакатное небо перламутровое: тёмная синь высветляется в зелёные прожилки и персиковые разводы. Там, над всеми сразу облаками царственное Солнце. Оно улыбается всегда, даже во сне. И жизнь невыносимо прекрасна. Кто не видел – сам виноват.
конец главы 17
конец книги 1
к содержанию
книга 2
начало
окончание
читать дальше... задремала. А потом её толкнуло изнутри, когда перед глазами сверкнуло нечто ярко-синее. Это реклама на стекле. А под рекламой, прямо напротив Сони, сидит хорошо укутанный человек и никого в вагоне больше. Разве так бывает среди дня, пусть и в праздники? Почему этот не нашёл другого места себе? Соню окатил страх.
Человек глянул понимающе и стянул шарф с лица. Если бы ни характерные жевательные движения, Соня засомневалась бы, слишком лицо незапоминающееся. Но теперь она увидела, что это действительно Пуганая Ворона, Мишин знакомец. На нём красная шапка с тремя рожками, чёрная куртка-дутик размера на два больше, чем надо, широченные белые штаны, заправленные в громоздкие высокие ботинки, густо зашнурованные толстыми серебряными шнурками, а из серого шарфа можно было бы выкроить хозяину целый свитер. Покрасневшие светло-серые глаза, почти прозрачные. Подросток, которого вытолкали на мороз взбешённые его компьютерной зависимостью родители… Как Миша сказал, «он пять лет бегает от армии»? Пуганой Вороне можно было дать от силы лет семнадцать.
Этот человек пару раз являлся Соне в неприятных снах. Она была твёрдо уверена, что он злопамятен. И вот одни в пустом вагоне, в двух соседних тоже не видно отсюда кого-нибудь. Впрочем, несколько минут до станции всяко можно продержаться, что бы он ни начал творить.
- Я тебя помню, - сказала Соня, - Ты предлагал меня купить, как будто подобное предусмотрено конституцией.
Он слегка кивнул, соглашаясь.
- У меня к тебе всего два вопроса, - продолжала Соня, - Как тебя зовут и что ты всё время жуёшь.
Сказать по правде, другое Соню беспокоило. Но для затравки разговора сойдёт.
Он вынул изо рта паука, покачал его за лапку и бросил на пол. Мокрый паук, хромая, заспешил убраться в какую-нибудь щель. Соне стоило труда не влезть с ногами на сиденье, когда он проковылял рядом…
- Какая прелесть, - выговорила она и выжидающе уставилась на визави. Надо продержаться!
- А называть своё имя среди нас дураков нет, - ответил парень на первый вопрос, - София.
- А то – что будет, Ворона?
- Видел, как он вчера садился на поезд, - раздумчиво произнёс Пуганая Ворона, заглянув на потолок, - Стало быть, ты в городе одна. Вот и я здесь.
- Отлично, и что? – разозленная и испуганная, Соня откинулась на спинку скамьи, сложила руки, как и собеседник. Держать мину!
- Поговорим.
- Уже.
- Видишь ли, София. Ваше время работает на меня. Летом вы очень… перспективно себя повели. Да.
Соня дважды щелкнула пальцами: справа и слева от себя. Дескать, туман почём зря напускаешь, псих. А перегон метро, он не резиновый…
- Поэтому я счёл возможным на время о вас забыть. И ещё может быть забуду. Как забывают консервы, как клад.
- Ты сам как клад. Как мина.
- Это хорошо, что вы время от времени показываетесь в городе. Контрольная регистрация подтверждает, что я в вас не ошибся.
- Ни хрена не понимаю, Ворона, но звучит гнусно. Особенно гастрономические намёки.
- А пока я довольствуюсь менее энергоёмкими и более банальными случаями. Счёт пошёл на вторую сотню после вас, но тут мне хвастаться нечем. Народ измельчал – того и гляди, я уйду с ними в минус. Энергетический.
- Зачем мне это знать? – спросила Соня, - Разве что желаешь напугать меня.
- Ты и боишься. Да, для этого. Приготовить и сожрать любовь – это искусство, и я это делал.
Сумасшедший… Ох нарвалась Сонька… Но больше всего удивляют абсолютно здравые, без явного кривляния интонации, без надлома и издевательств. Серьёзный такой разговор, важный для него. Уважительный даже… Сумасшедший.
- Как её «жрут», объясни, пожалуйста? И зачем? Ты ведь по паукам.
- Когда-то меня спросили: на чём будешь существовать? Это было тогда, когда человеческие вещи стали нам принципиально не подходящими. И я слышал где-то, что любовь не иссякнет, и назвал её. Мне и назначили источником.
- Н-да… прикольно… хоть в книгу вставляй…. Хотя… ты, собственно, где-то этот сюжет вычитал, а теперь разыгрываешь всех подряд впечатлительных знакомых. Я читала такое: девчонка сидела весь день в безлюдном коридоре в меловом круге и думала, что штука перед ней может забрать её душу… ей так сказали. А это магнитофон замаскированный был.
Пуганая Ворона наклонился через пол-прохода и заглянул Соне в глаза:
- Когда расщепляется любовь, энергии выделяется больше, чем при ядерной реакции. Но это если, конечно, любовь годная и выдержанная. Тех, кто любил друг друга всю жизнь до старости, уже давно расщепили. Тех, кто любит долго, но умирать им пока рано, давно распределили между собой и охраняют. Это деликатес для самых сильных. Меня не подпустили бы даже к тем, кто любит лет десять всего. Мелкая сошка вроде меня перебивается парочками-однодневками. Чаще всего школотой, которая не хочет, чтобы её заподозрили в невинности. Это, чтобы тебе было понятно, как тухлых снетков сосать на голодный желудок…. Но и я ещё не из низшей касты – есть отбросы, которые расщепляют тех, кто встречается на одну ночь от одиночества. Это как сырые картофельные очистки для картофельных очистков.
- Цинично, но не ахти как оригинально, - кивнула Соня, - Миниатюра для цикла тошнотиков. Я слушаю, и мне представляется про тебя совсем другое, но я опасаюсь тебя разозлить. Паука, опять же, жалко… Хорошо, что мы тут встретились – а то я с тех пор иногда недоумевала… Хотя теперь проще понять, почему ты – «хранитель ключей».
Он наклонился к полу и подставил ладонь ковшиком. Откуда ни возьмись, выкатился паук, взобрался по руке и скрылся во рту Пуганой Вороны. Клацнули зубы. Соня моргнула.
- Я вас зарезервировал. И честно оплатил это. Такая удача – оказаться рядом на момент авторизации любви. И рассчитываю окупить жертву…
И он показал, чем заплатил, сняв перчатку. Двумя пальцами… Она бы заметила, если бы их не было уже летом.
- Пошёл в жо-пу, - тихо сказала Соня, сглатывая от подступившей тошноты - Хоть голову отдай кому хочешь. Нигде тебе не атомная станция и не ресторан, так тебе понятней? А ты, скорее всего, обычный озабоченный… но мне это всё равно. Рано или поздно ты прицепишься к людям, которые захотят разобраться с тобой без лишних слов, просто не забывай, что это вероятно.
- Плохо, что вы обретаетесь и в Лесо-шише. В ваших делянках мощные хозяева… из тех, кто разрешения не спрашивает и не даёт. Зверская сила. Так что я и пролететь могу, и конечности долго не отращу… но как без риска, скажи, София? К счастью, вы всё равно обязательно будете появляться в здесь, без вариантов.
Соня молчала. Ну почему поезд никак не причалит к станции?! Душно-то как в вагоне, пахнет горелой резиной…
- Я не пытаюсь выяснить, кто там именно, но слышал, что над вами плавала Восьминога, и особо шиковала в Полувремя, но её заглотал какой-то пришлец, но сам власть не прибрал и вроде исчез. Если такой вернётся, пиши пропало – и нашим, и вашим …
Теперь Соня хотела бы встать и отойти подальше – но побоялась, что её тут же вывернет, а выглядеть беспомощно перед этой тварью ох как не хотелось… наверное, салатик какой-то не такой ела или мороженое попалось плохое.
- Кто ты? – выговорила Соня, ледяными руками стаскивая свой шарф.
- Порождение, прилепленное к Петербурху. Когда-то вольное, а теперь энергозависимое.
- Тухлый снеток, одним словом. Типичный наркоман, - констатировала Соня… и поезд, наконец, начал торможение.
Пуганая Ворона глядел на Соню без агрессии и не без сочувствия, а когда двери разъехались, кивнул на них: иди, мол?
Странное дело, теперь ему можно было дать лет пятнадцать всего. Гадкий мальчишка. Или тринадцать даже. Ой.
И Соня не двинулась с места… Она презрительно закрыла глаза: не буду от тебя бегать. Никто не вошёл и на этой станции. И долго ничего не происходило, и Соня крепко пожалела, что осталась – так плохо стало. А потом услышала слова Пуганой Вороны:
- Защитница, кстати, у вас, в Шише, знаю, что не слабая. Респект ей.
Соня открыла глаза. Справа и слева её подпирали сидящие пассажиры, кто-то теснимый стоял и давил на колени. Синей рекламы не разглядеть в переполненном вагоне. Соня не знала, скоро ли остановка, и сколько она их вообще проехала, но ей показалось, что людская масса накрепко заперла её и вовремя выйти не позволит… Соня вставала и несколько раз плюхалась обратно, потом упорно продиралась к дверям, на неё ворчали, но ей было не до такта и ловкости в передвижениях – она попала в кошмар, пожалуй, хуже пустого вагона и Пуганой Вороны напротив, и всерьёз думала, что вот-вот задохнётся. Наконец, кто-то смекнул, что девушке худо, попросил народ расступиться и вывел её к дверям… кто-то разрешил посидеть на своём чемодане, но Соня это не видела и не запомнила… обнаружила себя уже сидящей на каменной скамье на неизвестной станции, в руке мятная карамелька. Человек над ней предлагает врача найти… Соня встаёт, долго, трудно отнекивается и благодарит, почти бежит вверх, на свободу.
«Только бы не заболеть!» Бывает, что если болезнь только подкрадывается, подсознание во сне всякие химеры являет, как бы предупреждая, но этот сон слишком уж! Долго Соня помнила каждые слово и интонацию жуткой беседы до единой, каждую трещинку и потёртость, что видела рядом с собой в вагоне. Тяжёлое чувство не рассеивалось, пока она ехала на троллейбусе из дальнего закоулка города, куда её метро занесло, и позарез требовалось уяснить себе, что то всё было. Ей приснилось, потому что было плохо, или стало плохо оттого, что наяву говорил ей Пуганая Ворона пакостные вещи? Если рассудить здраво, в реальности этот разговор выглядел бы совсем иначе. Соня только во сне могла так дерзко реагировать и отвечать… она ведь ещё грубо ругалась и находила это нормальным! В реальности она могла, скорее всего, ринуться к кнопке вызова машиниста. И паук, даже если кому-то понадобилось его жевать, остался бы живым? Вернулся бы к «хозяину»?!
И только во сне бывает, что сразу понимаешь всё, что между слов.
Можно даже гордиться своей подкоркой, которая выдаёт такое. Но… не побочный ли это эффект, не худое ли развитие «литературных снов»? Скажи, Соня, кто гарантировал, что они даны тебе безвозмездно? Ты бы подумала так, обнаружив в почтовом ящике кредитную карточку? То-то. Не пора ли отказаться от «подписки», ибо ознакомительный период закончился? Развлечения – это хорошо, но что станет с тобой?
Ну ничего. Только бы не заболеть.
Почему же Соне казалось, что она во сне победила?
_____________________________________________
Она дожидалась электрички на платформе, приплясывая от холода. Фонари бело-голубые и лимонные. Музыка, люди пьют пиво, смеются, поздравляют кого ни попадя… А предзакатное небо перламутровое: тёмная синь высветляется в зелёные прожилки и персиковые разводы. Там, над всеми сразу облаками царственное Солнце. Оно улыбается всегда, даже во сне. И жизнь невыносимо прекрасна. Кто не видел – сам виноват.
конец главы 17
конец книги 1
к содержанию
книга 2
Вопрос: книжка про лесошишенцев в дневнике
| 1. зря | 0 | (0%) | |
| 2. не зря | 3 | (100%) | |
| Всего: | 3 | ||
@темы: окончание, книга 1, сны лесошишья, жизнь волшебная
-
-
25.09.2018 в 20:14-
-
04.06.2019 в 17:04-
-
04.06.2019 в 20:25