Глава 9
1.
2.
читать дальше
За дверью время от времени проносятся два визга и один топот. Ян играет с детьми. Если их не загонять до одури, о ночном сне придётся забыть всем. Уже довольно поздно, но Миша точно позвонит. Это случится с минуты на минуту.
Маленький взрыв в мозгу. Холод, едва унятый горячим душем, снова по непривычно голому затылку. Но это не от Миши. Одна мелодия для всех номеров, но Соня практически всегда угадывала, кто звонит, или, по крайней мере, не кто.
Руки одеревенели и не помогали быстро выпутаться из пледа. Ответить придётся.
- О, ну вот ты наконец! Где же вы пропадаете, девчонки?! Что стряслось, почему не приходите? Почему не звоните?!
Милая Уна. Как хорошо, что у тебя приподнятое, как и раньше, настроение. Хорошо, что ты – луч в этом липком тумане. Но ты мне подруга, а не просто знакомая из спорткомплекса, поэтому сегодня я с тобой попрощаюсь навсегда.
- Слушай, это же нечто. Я который раз звоню тебе – по единственно верному номеру, но попадаю – оцени коллекцию – в морг, в психушку, в зоопарк, к мужику, который с ходу требует каких-то льгот и «во всём разобраться», а когда Эгле набираю – то в детский хор, то в клуб аквалангистов. А ещё один раз… даже сдрейфила, и думала, что у меня настанут неприятности – в какую-то группирооовку, называемую - «крысисты и паучисты» или как-то в этом роде! Они сказали, что у меня их номер, но я – не «ихняя», то есть, мне сказали: "не нашенская" и пригрозили найти! Девчонки, это вирус-телефонус, точно. Соня, ну ты чего молчишь?
- Мне просто больше не нужна твоя аэробика, - начала Соня осторожно, - Я от неё толстею. На килограмм. Поэтому больше никогда…
- Постой-постой! Смешная, ты мышечную массу набрала, судя по всему, и если это заметно, то просто круто. Люди за это как раз борются и деньги платят; разве ты сама не знаешь, в чём дело?
- Уна, - Соня оставалась твёрдой, - Мне. Больше. Не интересно. С тобой.
- Ой, прости, на меня тут ногами топают, срочно зовут и… чего-то сегодня все у нас как собачки без намордников – звонко лают, и… мы с тобой всё потом обсудим! Пока! Сонь, целую тебя! Не скучай, не расстраивайся – всё можно исправить.
Вот так не удалось распрощаться с Уной навек. Часть огня неизвергнутого застряла внутри дракона и жжёт его. А придётся снова, когда у Уны получится сквозь помехи дозвониться. Просто неизвестно, на что Сони хватит, начиная с завтрашнего дня. Сегодняшнее показало, что времени у неё совсем мало.
И сегодня вместило ещё не всё.
Кто угодно сюда может зайти и окажется свидетелем, которого увиденное может даже сломать. Лучше бы уйти в единственное изолированное место в доме, в гардеробную, забиться поглубже в тёмный шкаф, чтобы бороться с резиновым драконом времени. Резина тянется во все стороны, на разрыв. В точке звонка будет больно, так как время составляет плоть людей наравне с материей. Потом судьба решит, сжиматься ли ему пыточно-медленно, наказывая за всех близких, за все жестокости, или сколлапсироваться сердечным приступом.
Так и не ушла в шкаф.
И вот как ни странно, обратный отсчёт уходит в минус, разговор имеет место в реальности уже довольно много минут. О чём он? Разговоры влюблённых невозможно пересказать. Они как правило едва ли лиричны и не сильно ярки с точки зрения разговорного жанра. Они состоят из расхожих выражений и глуповатых междометий. Двое, которые умны и талантливы, могут вполне обходиться общеупотребительными шутками. Это никого не должно беспокоить, даже поэтов – таинство всё равно происходит. И даже сейчас, когда кажется, кто-то на совесть белит стены дома, что завтра будет затоплен со всем городом. Соня уже почти допускала, что просто промолчит большую часть времени, питаясь Мишиными словами, как каплями воды в пустыне. Но… такая хорошая связь. Не каждый теперь день отчего-то два телефона образуют просторный коридор идеальной стереослышимости, когда, закрыв глаза, без усилий видишь себя рядом с ним, и даже твой голос воспроизводит то же эхо актового зала, где стоит сейчас Миша. В другой раз нужные слова не прозвучат, исчезнет объём и полнота интонаций, останутся сомнения в их значении. Нож должен быть острым и чистым, чтобы рана зажила быстрее.
Зачем это «всё можно исправить» надо было произнести Уне! Обострённый Сонькин слух выцепляет всё, что похоже по форме на надежду.
- А ты… молчишь. Уже в который раз. Почему-то больше не играешь. Почему больше никаких эмоций? Я не помню, чтобы я трепался в твоём полном молчании. Кто-то обидел? Я скажу, что с ним делать.
- А ты… не понял… почему.
- До сих пор… не был недогадливым. Но да, я не понял. Нет, кажется, понял! У тебя есть близкие друзья, но о них я давно ничего не слышу.
- Да, и не услышишь. Я им больше не друг, потому что у всякого явления есть свой срок. Начало и конец.
Миша, услышав такое, расстроился моментально, и начал Соне внушать, как это обидно и нехорошо… словно она раньше не имела таких понятий. Логика не помогала, так как он почувствовав неладное, говорил довольно сумбурно. Соня слушала о том, что – друзьями не разбрасываются, что таких найти ей повезло, они и ему понравились, и ей стоит, что бы такого страшного ни произошло, идти и мириться… А что, собственно, произошло-то? Соня глотала воздух, как рыба.
- Это было совершенно ненужно, меня поучать. Важно другое. Я была… нечестна, поддерживая… с тобой… последние разговоров тридцать… или даже все двести.
- Ничего себе. А мы ведь всё о разном говорили. Как тебе удалось? В чём… не честно?
- …
- …знаю, незачем мне было про контрактников говорить, нервы тебе терзать. Я же просто так. Умозрительно. Ты понимаешь, я полжизни испытывать удовольствие от службы не способен. Хоть этот год продержаться бы. Клянусь, я не собирался стать профессиональным военным! Я скоро вернусь.
- Не… сам факт. Не твой факт! Я зря тянула. Мне же не жалко тебя. Зачем только я этот цирк устроила. Твоя идея не совсем плохая. Миша. Я… если коротко, ты… можешь быть как военным, так и уборщиком в гипермаркете. Вот.
Она представляла, что её за ноги волокут вверх, а руки связаны, и поэтому челюсть клацает на каждой ступеньке, делая произносимые слова урывистыми и квакающими. Или речевой аппарат попал в землетрясение, и некоторые звуки при этом выбило волной.
- Да не расстраивайся! Это во-первых, а потом, я знаю, как сказанная глупость прорастает в уме, Соня, ты держись. Снег уже вовсю тает. Скоро дополнительный поезд пустят. Я только и жду, когда ты намекнёшь, что хотела бы приехать. Или просто скажешь, что уже завтра приезжаешь.
- Хватит с нас. Я такие телефонные счета по собственной трусости намотала. Давно надо было, понимаешь? Нет?
- НЕТ.
- ...понимаешь?
- НЕТ!
- Меня не устраивает жизненная ситуация, в которой я оказалась, поэтому я начинаю предпринимать всё, чтобы это исправить.
- Так. Что я должен сделать? Это – случилась новая ситуация или… Сонь, а что такое двести последних разговоров, а?! Столько ведь и с начала года не было. А раньше – я не верю…
- Сделать… слушать. Сейчас. Мама приедет – я с ней. Мама скоро приедет. Это правильно. Не… не сейчас приедет, но так. Всё как будет, узнаешь.
Больше голоса Миши не было – только слух.
- Мне всё… понятно про жизнь. Перспективы. Труд. Карьера. Мобильность и жертва. Это не везде получилось бы. Если сейчас уеду – будет время освоить… язык… среду… а здесь глупая школа, глупые планы… Петербурх – не подходит. Не тот уровень. Режиссёрский – бредни. Я буду экономистом. Там. Респектабельным. Самым успешным, надёжным… изворотливым… Вроде акулы.
- Эй-ей-ей-ей!!! Я всё понял. Это моя мама подсуетилась и на уши накапала, причём настолько сильно, что даже тебя допекла… Знаешь, это сейчас я смешной винтик системы, в зелёной оболочке, а потом тоже хочу стать… надёжным и в меру изворотливым. Со знанием языков, это обязательно… Тебе сейчас ещё рано расстраиваться… это же надо так впечатлиться «жестокими играми капитализма»… не верю, не ты. Ты в девятом классе учишься, никому не обязана отчитываться о жизненных планах и тем более строго их соблюдать.
- С твоей мамой я месяца два уже не говорила. А живу я давно своей головой, и всё, что ты слышишь – это моё решение. Побаловалась – и хватит. Когда я выйду замуж, это будет полезный, деловой союз. И о тебе никто не узнает, не докопается. Я – серьёзный человек. Другого сорта.
***
- А ты не жалей, что из-за меня в армию пошёл. Всё равно пришлось бы, а так – вернёшься и поступишь, куда хочешь, я это знаю. И в твоей биографии малолетняя Соня тоже будет недоказуема. Может, я была твоя троюродная сестра, когда приезжала в Агдь. Или просто знакомая, через которую тебе вещи передавали.
***
- Мир не такой. Фантазии нет. Если есть – это психический дефект. А я – безупречна. Другой путь – правильный. Предпочитаю. Любовь – не интересно. Я давно не люблю тебя. Проблем не бойся. Держись.
____________________
Темнота.
____________________
Пересвеченное вечернее небо.
Темнота.
Ультразвук бегающих детей, инфразвук голоса их отца.
- …уудеммешатьсооне…
- хочутуда!!!хочухочухочухо!
Темнота.
3.
1.
2.
читать дальше
За дверью время от времени проносятся два визга и один топот. Ян играет с детьми. Если их не загонять до одури, о ночном сне придётся забыть всем. Уже довольно поздно, но Миша точно позвонит. Это случится с минуты на минуту.
Маленький взрыв в мозгу. Холод, едва унятый горячим душем, снова по непривычно голому затылку. Но это не от Миши. Одна мелодия для всех номеров, но Соня практически всегда угадывала, кто звонит, или, по крайней мере, не кто.
Руки одеревенели и не помогали быстро выпутаться из пледа. Ответить придётся.
- О, ну вот ты наконец! Где же вы пропадаете, девчонки?! Что стряслось, почему не приходите? Почему не звоните?!
Милая Уна. Как хорошо, что у тебя приподнятое, как и раньше, настроение. Хорошо, что ты – луч в этом липком тумане. Но ты мне подруга, а не просто знакомая из спорткомплекса, поэтому сегодня я с тобой попрощаюсь навсегда.
- Слушай, это же нечто. Я который раз звоню тебе – по единственно верному номеру, но попадаю – оцени коллекцию – в морг, в психушку, в зоопарк, к мужику, который с ходу требует каких-то льгот и «во всём разобраться», а когда Эгле набираю – то в детский хор, то в клуб аквалангистов. А ещё один раз… даже сдрейфила, и думала, что у меня настанут неприятности – в какую-то группирооовку, называемую - «крысисты и паучисты» или как-то в этом роде! Они сказали, что у меня их номер, но я – не «ихняя», то есть, мне сказали: "не нашенская" и пригрозили найти! Девчонки, это вирус-телефонус, точно. Соня, ну ты чего молчишь?
- Мне просто больше не нужна твоя аэробика, - начала Соня осторожно, - Я от неё толстею. На килограмм. Поэтому больше никогда…
- Постой-постой! Смешная, ты мышечную массу набрала, судя по всему, и если это заметно, то просто круто. Люди за это как раз борются и деньги платят; разве ты сама не знаешь, в чём дело?
- Уна, - Соня оставалась твёрдой, - Мне. Больше. Не интересно. С тобой.
- Ой, прости, на меня тут ногами топают, срочно зовут и… чего-то сегодня все у нас как собачки без намордников – звонко лают, и… мы с тобой всё потом обсудим! Пока! Сонь, целую тебя! Не скучай, не расстраивайся – всё можно исправить.
Вот так не удалось распрощаться с Уной навек. Часть огня неизвергнутого застряла внутри дракона и жжёт его. А придётся снова, когда у Уны получится сквозь помехи дозвониться. Просто неизвестно, на что Сони хватит, начиная с завтрашнего дня. Сегодняшнее показало, что времени у неё совсем мало.
И сегодня вместило ещё не всё.
Кто угодно сюда может зайти и окажется свидетелем, которого увиденное может даже сломать. Лучше бы уйти в единственное изолированное место в доме, в гардеробную, забиться поглубже в тёмный шкаф, чтобы бороться с резиновым драконом времени. Резина тянется во все стороны, на разрыв. В точке звонка будет больно, так как время составляет плоть людей наравне с материей. Потом судьба решит, сжиматься ли ему пыточно-медленно, наказывая за всех близких, за все жестокости, или сколлапсироваться сердечным приступом.
Так и не ушла в шкаф.
И вот как ни странно, обратный отсчёт уходит в минус, разговор имеет место в реальности уже довольно много минут. О чём он? Разговоры влюблённых невозможно пересказать. Они как правило едва ли лиричны и не сильно ярки с точки зрения разговорного жанра. Они состоят из расхожих выражений и глуповатых междометий. Двое, которые умны и талантливы, могут вполне обходиться общеупотребительными шутками. Это никого не должно беспокоить, даже поэтов – таинство всё равно происходит. И даже сейчас, когда кажется, кто-то на совесть белит стены дома, что завтра будет затоплен со всем городом. Соня уже почти допускала, что просто промолчит большую часть времени, питаясь Мишиными словами, как каплями воды в пустыне. Но… такая хорошая связь. Не каждый теперь день отчего-то два телефона образуют просторный коридор идеальной стереослышимости, когда, закрыв глаза, без усилий видишь себя рядом с ним, и даже твой голос воспроизводит то же эхо актового зала, где стоит сейчас Миша. В другой раз нужные слова не прозвучат, исчезнет объём и полнота интонаций, останутся сомнения в их значении. Нож должен быть острым и чистым, чтобы рана зажила быстрее.
Зачем это «всё можно исправить» надо было произнести Уне! Обострённый Сонькин слух выцепляет всё, что похоже по форме на надежду.
- А ты… молчишь. Уже в который раз. Почему-то больше не играешь. Почему больше никаких эмоций? Я не помню, чтобы я трепался в твоём полном молчании. Кто-то обидел? Я скажу, что с ним делать.
- А ты… не понял… почему.
- До сих пор… не был недогадливым. Но да, я не понял. Нет, кажется, понял! У тебя есть близкие друзья, но о них я давно ничего не слышу.
- Да, и не услышишь. Я им больше не друг, потому что у всякого явления есть свой срок. Начало и конец.
Миша, услышав такое, расстроился моментально, и начал Соне внушать, как это обидно и нехорошо… словно она раньше не имела таких понятий. Логика не помогала, так как он почувствовав неладное, говорил довольно сумбурно. Соня слушала о том, что – друзьями не разбрасываются, что таких найти ей повезло, они и ему понравились, и ей стоит, что бы такого страшного ни произошло, идти и мириться… А что, собственно, произошло-то? Соня глотала воздух, как рыба.
- Это было совершенно ненужно, меня поучать. Важно другое. Я была… нечестна, поддерживая… с тобой… последние разговоров тридцать… или даже все двести.
- Ничего себе. А мы ведь всё о разном говорили. Как тебе удалось? В чём… не честно?
- …
- …знаю, незачем мне было про контрактников говорить, нервы тебе терзать. Я же просто так. Умозрительно. Ты понимаешь, я полжизни испытывать удовольствие от службы не способен. Хоть этот год продержаться бы. Клянусь, я не собирался стать профессиональным военным! Я скоро вернусь.
- Не… сам факт. Не твой факт! Я зря тянула. Мне же не жалко тебя. Зачем только я этот цирк устроила. Твоя идея не совсем плохая. Миша. Я… если коротко, ты… можешь быть как военным, так и уборщиком в гипермаркете. Вот.
Она представляла, что её за ноги волокут вверх, а руки связаны, и поэтому челюсть клацает на каждой ступеньке, делая произносимые слова урывистыми и квакающими. Или речевой аппарат попал в землетрясение, и некоторые звуки при этом выбило волной.
- Да не расстраивайся! Это во-первых, а потом, я знаю, как сказанная глупость прорастает в уме, Соня, ты держись. Снег уже вовсю тает. Скоро дополнительный поезд пустят. Я только и жду, когда ты намекнёшь, что хотела бы приехать. Или просто скажешь, что уже завтра приезжаешь.
- Хватит с нас. Я такие телефонные счета по собственной трусости намотала. Давно надо было, понимаешь? Нет?
- НЕТ.
- ...понимаешь?
- НЕТ!
- Меня не устраивает жизненная ситуация, в которой я оказалась, поэтому я начинаю предпринимать всё, чтобы это исправить.
- Так. Что я должен сделать? Это – случилась новая ситуация или… Сонь, а что такое двести последних разговоров, а?! Столько ведь и с начала года не было. А раньше – я не верю…
- Сделать… слушать. Сейчас. Мама приедет – я с ней. Мама скоро приедет. Это правильно. Не… не сейчас приедет, но так. Всё как будет, узнаешь.
Больше голоса Миши не было – только слух.
- Мне всё… понятно про жизнь. Перспективы. Труд. Карьера. Мобильность и жертва. Это не везде получилось бы. Если сейчас уеду – будет время освоить… язык… среду… а здесь глупая школа, глупые планы… Петербурх – не подходит. Не тот уровень. Режиссёрский – бредни. Я буду экономистом. Там. Респектабельным. Самым успешным, надёжным… изворотливым… Вроде акулы.
- Эй-ей-ей-ей!!! Я всё понял. Это моя мама подсуетилась и на уши накапала, причём настолько сильно, что даже тебя допекла… Знаешь, это сейчас я смешной винтик системы, в зелёной оболочке, а потом тоже хочу стать… надёжным и в меру изворотливым. Со знанием языков, это обязательно… Тебе сейчас ещё рано расстраиваться… это же надо так впечатлиться «жестокими играми капитализма»… не верю, не ты. Ты в девятом классе учишься, никому не обязана отчитываться о жизненных планах и тем более строго их соблюдать.
- С твоей мамой я месяца два уже не говорила. А живу я давно своей головой, и всё, что ты слышишь – это моё решение. Побаловалась – и хватит. Когда я выйду замуж, это будет полезный, деловой союз. И о тебе никто не узнает, не докопается. Я – серьёзный человек. Другого сорта.
***
- А ты не жалей, что из-за меня в армию пошёл. Всё равно пришлось бы, а так – вернёшься и поступишь, куда хочешь, я это знаю. И в твоей биографии малолетняя Соня тоже будет недоказуема. Может, я была твоя троюродная сестра, когда приезжала в Агдь. Или просто знакомая, через которую тебе вещи передавали.
***
- Мир не такой. Фантазии нет. Если есть – это психический дефект. А я – безупречна. Другой путь – правильный. Предпочитаю. Любовь – не интересно. Я давно не люблю тебя. Проблем не бойся. Держись.
____________________
Темнота.
____________________
Пересвеченное вечернее небо.
Темнота.
Ультразвук бегающих детей, инфразвук голоса их отца.
- …уудеммешатьсооне…
- хочутуда!!!хочухочухочухо!
Темнота.
3.
@темы: книга 2, жизнь волшебная, вихрь над городом