Глава 1
1.
2.
читать дальшеИ он видит.
Другого такого мотоцикла быть не может, и водителя такого, чтобы ногами отталкивался, пытаясь его разогнать.
Громадина медленно отползает от подъезда. Мартын столбенеет.
Другой такой девушки, в белом платье, в знакомом алом жилете, тоже не существует во всех мирах.
На зрение он никогда не жаловался. У Эгле скручены руки за спиной, привязаны к сетчатому багажнику. Голова запрокидывается – она без сознания.
Видимо, привязал её и к себе чем-то, иначе упала бы давно.
Сам не замечая, Мартын начинает красться следом, превращаясь в нечеловека – в дракона. Сейчас тот вдруг станет чуть внимательней, увидит его…
Как же это, а?
И Мартын срывается на бег. Для чего притворяться непричастным прохожим? Рассчитывая на поехавшую крышу похитителя?
К счастью своему, Мартын думает сейчас мало – точечными уколами, строго об одном. Мотоцикл ползёт по тротуару – трудно лавировать среди понаставленных машин, но вот вырвется на свободу… догнать, пока не... Не скрываясь, бежит. Солнце потемнело, небо и дома – тоже. Это поле зрения сузилось так, что лишь белое и алое может Мартын видеть.
И стоячие машины кончаются.
А не так худ водитель сей. Мгновенно набирает скорость.
- Стой! Стой!
Но это Мартыну только кажется, что он орёт.
Мотоцикл готов обогнуть стройплощадку слева, чтобы покинуть двор. Но ему навстречу выплывает машина, занимая ширину проезда и позволяя Мартыну получить фору в несколько секунд.
Человек в форме снова не теряется – плавно уводит мотоцикл направо. Может, это всё-таки не тот?
Мартын срезает путь через дворовую площадку. Он успел бы даже выскочить наперерез, если бы смотрел под ноги. Он совсем забыл в Важной Горе про ледяные лужи.
Опаздывает. Но симметричный казус снова не выпускает мотоцикл со двора: и справа от стройки выныривает машина, блокируя дорогу. Остаётся ему один путь: проскочить перед этой машиной, снова повернуть, делая круг по двору, таким образом. Ехать уже вдоль соседнего дома, по такому же тесному от машин тротуару.
Солдат поворачивает голову – тут, видимо, замечает Мартына.
И даже догадывается, должно быть, что у того к нему дело есть.
Мартын готов снова срезать дорогу, выскочить на соседний тротуар, но не торопится обнаруживать маневр. Сейчас солдат сориентируется, куда направится мешающая ему машина, и примет решение.
Завернула навстречу, ура. Значит, сволочь в ловушке. Хорошо бы и водитель машины разглядел, что девушка сзади не по доброй воле едет.
И тут мотоциклист делает неожиданное.
Ныряет в разлом забора стройки, чиркая педалью по авто.
Наверное, его водитель стал не в себе от такой наглости и ужаса, поскольку машина замерла надолго.
Но Мартын оглох, не слышал брани. Он проскочил перед этой самой машиной в тот момент, когда водитель продышался и решил тронуться дальше.
Мартын снова не слышал ругательств, не видел, как перенервничавший человек снова затормозил и остановился надолго.
Он бежит по территории стройки.
Отсюда вырулить не сможет никто, так как местность завалена хламом, как строительным, так и незаконно принесённым горожанами из ближних домов.
Теперь чувства понемногу размораживаются. Мартын, оскальзываясь, проваливаясь в невидимые промежутки под ветошью, теперь ухвачен за горло отчаянием. Оно не мешает ему бежать вслед покачивающемуся вверх и вниз, как на волнах, древнему транспорту стрелков. Просто душит.
Он не может понять – да и кто смог бы? – какая сила может желать зла его Эгле, какая ошибка привела к тому, что он видит. Только бы не упала. Не зацепилась ногами, платьем за торчащие из непонятных досок гвозди или что-то похуже.
«Он здесь её погубит, зачем он завернул сюда?»
Зачем.
Мартын перепрыгивает через косые зародыши штабелей из досок, взбирается на обломки блоков, проползает под нависающими каркасами неизвестно каких конструкций. Ему кажется, он всё делает, чтобы срезать путь, так как мотоцикл обходит невозможные для проезда участки большими дугами. Мартын не чувствует ежеминутных падений, заноз и даже глубоких царапин, не замечает грязи, размякших на солнце капель чего-то мазутного, трухи, сыплющейся на за шиворот. Только о секундах – только о том, как вцепится похитителю в горло.
Как будет останавливать мотоцикл голыми руками, он узнает, когда догонит.
Но чем больше он ускоряется, тем быстрее растёт дистанция. Обманчиво медленно лавирующий мотоцикл, казалось, неизбежно должен завязнуть в этом неподходящем для гонок месте, но каждый раз человек за рулём виртуозно решает задачу по механике и ничуть не боится того, что не сможет пройти следующий «уровень».
Видит ли он, что за ним погоня, или же это - машина в человечьем обличье, планомерно исполняющая запрограммированное? На крик Мартын не тратит силы. Нет таких слов, чтобы остановить.
Не понимает, почему его злость не помогает приблизиться, почему усилия канут в провалы под мусором.
Почему мастерство мотоциклиста растёт с каждой минутой, у того нелепца, что держался на дороге рядом с автобусом, как за последнюю соломинку, за руль, того, кто путал мотоцикл с самокатом?!
И вдруг громада привстаёт на дыбы и перешагивает вправо, чтобы продолжить движение уже по линии прямой, как трасса! Это воздевание переднего колеса к небу заставляет Мартына замереть и рухнуть, споткнувшись.
… если она здесь упадёт – её не станет.
Он ползёт вперёд, не сводя глаз, напарывается на металлический край чего-то значительного, гудящего и вибрирующего под удаляющимися колёсами. Перед ним исполинский стальной жёлоб, такой ширины, чтобы мотоциклист обязательно воспользовался… балка какая-то, высотная, перевёрнутая, ей здесь просто не место.
Но и бежать теперь Мартыну проще. Мотоцикл пока не ускоряется чрезмерно, это и понятно – не видно, чем и где «трасса» кончится. Мелькают сбоку совершенно одинаково зарешёченные окошечки полуподвалов недостроенного дома… он уже кончается, да? Этот отрезок – последний шанс.
Нельзя промахнуться.
Прыжок.
Пальцы намертво обосновались вокруг гнутых трубок багажника. Руки Эгле не просто рядом. Касаются его на миг. А перед ним самое реальное, что есть на свете - зловонное разогретое колесо. Оно будет снимать с каждым оборотом кусок плоти, пока не размажет тонкой нарезкой по всему жёлобу.
И не заметит.
Это всё равно, Мартын не отпустит… только если бы знал, как тяжёл и огромен на самом деле мотоцикл, который он хотел остановить голыми руками! Как разрывает напополам тело, казавшееся до того нечувствительным к напряжению и ударам. Как несущественно для мотора зацепление чего-то инородного, будто и нет ничего.
Небрежный секундный форсаж – и отрыв от всего, что составляло существование. От колеса. Холодных гнутых трубок багажника. Рук Эгле. Всё уплывает вперёд, впереди распахивается город – балка ровнёхонько вывела мотоцикл, откуда никак нельзя было.
Сволочь, он знал. Знал, как.
Знал заранее.
Это не наркоман.
Мартын никогда не поймёт, не вспомнит о том, как ему неслыханно повезло избежать смерти или тяжёлых травм. Несколько метров, и тащило бы уже по острым камням, а упади он на краю балки…
Вместо боли – удивление. Он даже видел и прекрасно понимал, в какую сторону мотоцикл сворачивает вдалеке. Или это другой уже? Сколько времени прошло?
Он кричит несколько раз, как ворон. И идёт обратно, просто не понимая направления. Световые иглы завешивают всё. Потом жёлоб кончается – там, где только что начинался; мусор и препятствия.
И это проходит: на фоне тёмно-синего безоблачного неба появляются верхние этажи трёх домов, замыкающих огромный двор. Каждое окно сияет, отбрасывает солнце.
Слепые окна, они ничего не видели. Никто и никогда. Никто не видел.
В мире тишина. Мартын слышит только своё дыхание, но не понимает этот звук.
Он остался один.
О сброшенной где-то сумке не вспоминает. Зато чувство телефона - на уровне рефлекса. Телефон невредим в заднем кармане штанов. Мартын отыскивает в нём милицию. Это мама забила номер, сам и не подумал бы.
Милиция – последний исходящий номер у него.
Он очень чётко, коротко называет первым делом адрес, потом – то, что видел. Говорит, что стал свидетелем того, как солдат на мотоцикле увозил связанную девушку без сознания.
Он понятия не имеет, как его услышали «на том конце». Он повторяет снова. Видит облачко пара, что возникает изо рта. Видит, как воздух в солнечной сети дрожит, неравномерно прогретый.
Повторяет снова.
Ему повторяют, что ложные вызовы и телефонное хулиганство преследуются по закону.
Он спрашивает – почему, но не о законе, разумеется. Почему дежурный считает вызов ложным.
Мартын не знает, как звучит его голос – сдержанно или же он орёт на непонятливого. Но к нему на «ты» обращаются, и весьма фамильярно. И кажется, глумливо.
Он принимает тот факт, что у него нет права обратиться за помощью к милиции, как другим гражданам. Отчего - неважно. Вся жизнь от рождения натянулась леской до предела и лопнула. Её прямая скукожилась волнистым истончённым хвостиком. Пошли первые минуты другого, зазеркального бытия.
- Ты за этот час уже звонил и впаривал про психического солдата, которого никто больше не видел. Так что закругляйся, мы тут не клоуны тебя развлекать, - снисходят под конец до пояснения.
Мартын сосредоточенно, не задерживаясь на негодование, ревизирует телефон. В составе километра номеров есть огромный пакет из неподписанных. Один из них принадлежит следователю, с которым Мартын знаком не по собственному желанию.
Человек тот нелюбезный, мягкости в обращении с подростками не поддерживает, зато благодаря его добросовестности в декабре Мартын был исключён из числа наказуемых. Следователь не поленился и однозначно доказал, что Мартын всего лишь присутствовал как наблюдатель при купле-продаже взрывчатого вещества, а прямых доказательств его намерения также участвовать в сделке и тем более применить впоследствии тротил, никаких не было.
Но при личном разговоре с родителями Мартына выразил частное мнение - посоветовал держать сыночка под особым контролем.
Сейчас Мартын готов принять помощь от кого угодно.
…снова, как мог, рассказал конкретно и спокойно. Наверное, в самом деле так. Хотя некое чудовище уже прикидывало разорвать череп изнутри. Ему ответил человек с признаками запущенной усталости в голосе.
- Я тебя помню.
***
- ...не удивляйся. На пульте дежурного твой номер высветился с маркировкой списка неблагонадёжных подростков. Естественно, оба раза, и второй звонок подтвердил злостность первого. Скорее всего, твой доступ к вызовам милиции (зевок) заблокирован на сутки. И друзей не проси… (зевок) … дошучивать за тебя. Вычислим, будут каждому проблемы. Нас действительно достают ложными вызовами и действительно из этого списка, и не по разу.
Деловой разговор, по-своему деловой. Валится от усталости, но долг вынуждает провести краткую профилактическую беседу. В благодарность Мартын держит себя в руках.
- Я всё понял. Объясните тогда, как действовать, если я, случайно, говорю правду?
- Ищи, приводи свидетелей. Лучше взрослых. А лучше всего, если её родители придут подать заявление о похищении, понятно?
- Да.
- Только нет у тебя девушки, быть не должно. Ты себя со стороны когда-нибудь наблюдал? Ещё лет десять таким будешь, вроде двенадцатилетнего ребёнка. Инфантилом.
______________________________________
Слепые окна. Машины, которую задел мотоцикл, нет. Мартын шёл вдоль здания и высматривал авто среди тесно заполнивших тротуар: смысл лезть в бутылку замкнутого двора был только водителю, который имеет дела в одном из трёх его домов.
Но не иначе, свидетель сразу в авторемонт царапину замазывать направился. Так проще, чем с бешеным солдатом связываться.
Наверное, Мартын бы его понял. После двух последних разговоров.
Он уткнулся лбом в застеклённую дверь подъезда, где квартира Эгле.
Про помощь от кого угодно - это правда, сейчас бы он себе не солгал. Только как попасть внутрь?
Вдруг дверь подаётся – неосторожная жительница приняла Мартына за человека благонадёжного, против света не видно, он вваливается в подъезд, едва не сбив её, и она, осознав ошибку, пищит…
Семь этажей без остановки, ввинчиваясь в стылый затхловатый воздух. Номер двери, дверь…
Да, не заперта. Он впервые переступает порог дома, о котором говорил, что никогда его не переступит. В коридоре темно. Здесь окна тщательно завешивают, он знает. Тусклое электричество впереди. Значит, ему прямо.
Женщина, сидящая за столиком, прежде чем пугаться, поднимает голову и смотрит с любопытством. Гадство, проклятие, как похожа!
«Ты лишь одно хорошее в жизни совершила», повторяет Мартын про себя, поймав взгляд женщины на крючок своего и приближаясь на несколько шагов. Повторяет не в первый раз.
Этого человека он ненавидит почти так же сильно, как Соньку. Поэтому не удивительно, что у женщины возникает мысль, что её пришли убить.
Но всерьёз думать об этом было бы слишком страшно. Агния и так за последний час много переживала. Ещё она в глубине души считает, что может закричать так сильно, что всякий испугается, а соседи наоборот, прибегут на помощь.
Мартын же пытается сосредоточиться, понять, как будет говорить с ней.
- Где ваш телефон?
Какой мерзкий у него голос. Так это грабитель!
Агния, не решаясь отвернуться от него, вслепую находит в завале на столике, с готовностью протягивает… Телефон действительно хороший, пусть берёт и выметается. Может быть, не догадается поискать на том же столике вещи подороже.
- Ты как… сюда вошёл? Ничего не понимаю!
Она и правда не понимает, и ещё того, почему он не спешит отобрать телефон.
- Вы не понимаете? – переспрашивает он.
Агния с отвращением смотрит, как грязный с ног до головы мальчишка хочет схватиться за стену, а потом, не найдя руке опоры, спотыкается. Вдруг она перестаёт его бояться.
- Прекрати! – восклицает она, - Не трогай, пожалуйста, здесь ничего! А я… в милицию позвоню.
Она слышит какой-то нечеловеческий смешок и снова начинает паниковать.
- Вот так и позвоните…
Он называет цифры. Она не понимает сразу, что это номер, потому что внимание приковано к отвратительной гримасе. Наркоман. Нет, сумасшедший! Вполне возможно, уже пора кричать. Но Агнии немного стыдно - парень, довольно высокий и крепкий, почему-то кажется ей ребёнком.
Он ещё раз терпеливо повторяет номер.
- Зачем это? Кому звонить?!
- В милицию.
Только этого ей не хватало!
- Знаешь… знаешь что… - она лихорадочно думает о том, что, может, ему именно надо в милицию или в больницу обратиться, но лично сама не намерена способствовать. Пусть это и жестоко, сегодня не может, не может больше переживать! Скоро Эдгар приедет, они на выставку пойдут, а если этот прямо здесь помрёт, то день будет окончательно испорчен, квартира будет испорчена!
- Знаешь что? Иди к соседям! Они тебе помогут, а я тороплюсь. Иди, они обязательно дома!
Ей чудится насмешка, полное прочтение этих мыслей.
- Агния. Вы позвоните и скажите, что только что вашу дочь похитили, увезли…
Вот теперь пора кричать! А голоса нет.
- Скажете им, что лично видели это… с балкона. Вы ведь могли отсюда это видеть. Это мотоцикл.
Бубнит тихо, монотонно, словно боится сбиться. И держит взгляд, да что он так уставился!
- Только что её увезли. Эгле увезли… это мотоциклист...
Мартын встряхивает головой, чтобы мысли встали поровнее. Не повторяться!
И повторяется.
Может, она услышит… или давно надо уйти?
- Ты вообще кто? – наконец интересуется Агния.
- А. Так это вам неизвестно… а что, если всё равно кто приходит к вам и говорит, что ваша дочь в беде? Я Мартын. Паспорт... нет с собой.
- И что?! Мне всё равно, как тебя зовут.
- И про неё всё равно? Вам всё равно, что с Эгле?
Тут Агния всё-таки вспоминает, что уже видела его, совсем недолго. В марте, что ли. Она случайно заметила на одной остановке свою дочь, понадобилось сказать пару слов, попросила Эдгара притормозить, открыла окно. Мальчишка как раз стоял рядом с Эгле, но Агния просто не подумала, что они имеют отношение друг к дружке: стоит себе, ждёт автобуса. А ведь он всё то время глядел на неё в упор, ровно так же, как сейчас. Но молча.
Гнев. Снова жалость к себе и от этого отчаянная смелость. Вспышка понимания: Эгле-квартира-шантаж… Так вот он какой, этот щенок.
Она встаёт, кричит на Мартына, пока решительность не пропала:
- Я знаю, это вы вместе придумали, но ничего у вас не выйдет! Хочешь, чтобы я выкуп заплатила, который вы потратите в своё удовольствие?! Хотите, чтобы я эту квартиру продала, потому что вам кажется, что я слишком хорошо живу и что-то ей обязана?! Так и передай ей… И что, тебя не учили разуваться в гостях — смотри, как ты наследил!
Брезгливость и разочарование. И мгновенно возросшие уверенность и превосходство… вот кого ты себе нашла. Да такой и не считается. Одноклассник, да? Ну конечно, куда тебе далеко ходить искать интересных, влиятельных мужчин…
Мартын совсем не удивляется. Вывод сделан – звонить курица не будет. А время идёт.
Он вытирает ноги о ковёр, или что там за дрянь у неё на полу… Видишь грязь – она твоя.
И снова оказывается в нигде.
_____________________________
Агния возвращается за любимый столик с зеркалом. Её трясёт от возмущения и страха, а потом она снова начинает рыдать. Она их раскусила, но они вместе, они продолжат думать дальше. Это поколение настолько ушлое и упорное, что временная неудача не отобьёт у них желания вредить. Но Эгле-то, кто бы подумал, что в тихом омуте такое водится. Эгле мстит ей. Определённо. За всё. За…
Агния подняла взгляд к своему отражению. Там были большие детские бессмысленные карие глаза в бирюзовых радиальных штрихах. И урёванное лицо, нежнее всех цветов на свете.
Следующие часы должны стать довольно важными в жизни Агнии.
God Is An Astronaut - Mortal Coil
конец главы 1
глава 2
1.
2.
читать дальшеИ он видит.
Другого такого мотоцикла быть не может, и водителя такого, чтобы ногами отталкивался, пытаясь его разогнать.
Громадина медленно отползает от подъезда. Мартын столбенеет.
Другой такой девушки, в белом платье, в знакомом алом жилете, тоже не существует во всех мирах.
На зрение он никогда не жаловался. У Эгле скручены руки за спиной, привязаны к сетчатому багажнику. Голова запрокидывается – она без сознания.
Видимо, привязал её и к себе чем-то, иначе упала бы давно.
Сам не замечая, Мартын начинает красться следом, превращаясь в нечеловека – в дракона. Сейчас тот вдруг станет чуть внимательней, увидит его…
Как же это, а?
И Мартын срывается на бег. Для чего притворяться непричастным прохожим? Рассчитывая на поехавшую крышу похитителя?
К счастью своему, Мартын думает сейчас мало – точечными уколами, строго об одном. Мотоцикл ползёт по тротуару – трудно лавировать среди понаставленных машин, но вот вырвется на свободу… догнать, пока не... Не скрываясь, бежит. Солнце потемнело, небо и дома – тоже. Это поле зрения сузилось так, что лишь белое и алое может Мартын видеть.
И стоячие машины кончаются.
А не так худ водитель сей. Мгновенно набирает скорость.
- Стой! Стой!
Но это Мартыну только кажется, что он орёт.
Мотоцикл готов обогнуть стройплощадку слева, чтобы покинуть двор. Но ему навстречу выплывает машина, занимая ширину проезда и позволяя Мартыну получить фору в несколько секунд.
Человек в форме снова не теряется – плавно уводит мотоцикл направо. Может, это всё-таки не тот?
Мартын срезает путь через дворовую площадку. Он успел бы даже выскочить наперерез, если бы смотрел под ноги. Он совсем забыл в Важной Горе про ледяные лужи.
Опаздывает. Но симметричный казус снова не выпускает мотоцикл со двора: и справа от стройки выныривает машина, блокируя дорогу. Остаётся ему один путь: проскочить перед этой машиной, снова повернуть, делая круг по двору, таким образом. Ехать уже вдоль соседнего дома, по такому же тесному от машин тротуару.
Солдат поворачивает голову – тут, видимо, замечает Мартына.
И даже догадывается, должно быть, что у того к нему дело есть.
Мартын готов снова срезать дорогу, выскочить на соседний тротуар, но не торопится обнаруживать маневр. Сейчас солдат сориентируется, куда направится мешающая ему машина, и примет решение.
Завернула навстречу, ура. Значит, сволочь в ловушке. Хорошо бы и водитель машины разглядел, что девушка сзади не по доброй воле едет.
И тут мотоциклист делает неожиданное.
Ныряет в разлом забора стройки, чиркая педалью по авто.
Наверное, его водитель стал не в себе от такой наглости и ужаса, поскольку машина замерла надолго.
Но Мартын оглох, не слышал брани. Он проскочил перед этой самой машиной в тот момент, когда водитель продышался и решил тронуться дальше.
Мартын снова не слышал ругательств, не видел, как перенервничавший человек снова затормозил и остановился надолго.
Он бежит по территории стройки.
Отсюда вырулить не сможет никто, так как местность завалена хламом, как строительным, так и незаконно принесённым горожанами из ближних домов.
Теперь чувства понемногу размораживаются. Мартын, оскальзываясь, проваливаясь в невидимые промежутки под ветошью, теперь ухвачен за горло отчаянием. Оно не мешает ему бежать вслед покачивающемуся вверх и вниз, как на волнах, древнему транспорту стрелков. Просто душит.
Он не может понять – да и кто смог бы? – какая сила может желать зла его Эгле, какая ошибка привела к тому, что он видит. Только бы не упала. Не зацепилась ногами, платьем за торчащие из непонятных досок гвозди или что-то похуже.
«Он здесь её погубит, зачем он завернул сюда?»
Зачем.
Мартын перепрыгивает через косые зародыши штабелей из досок, взбирается на обломки блоков, проползает под нависающими каркасами неизвестно каких конструкций. Ему кажется, он всё делает, чтобы срезать путь, так как мотоцикл обходит невозможные для проезда участки большими дугами. Мартын не чувствует ежеминутных падений, заноз и даже глубоких царапин, не замечает грязи, размякших на солнце капель чего-то мазутного, трухи, сыплющейся на за шиворот. Только о секундах – только о том, как вцепится похитителю в горло.
Как будет останавливать мотоцикл голыми руками, он узнает, когда догонит.
Но чем больше он ускоряется, тем быстрее растёт дистанция. Обманчиво медленно лавирующий мотоцикл, казалось, неизбежно должен завязнуть в этом неподходящем для гонок месте, но каждый раз человек за рулём виртуозно решает задачу по механике и ничуть не боится того, что не сможет пройти следующий «уровень».
Видит ли он, что за ним погоня, или же это - машина в человечьем обличье, планомерно исполняющая запрограммированное? На крик Мартын не тратит силы. Нет таких слов, чтобы остановить.
Не понимает, почему его злость не помогает приблизиться, почему усилия канут в провалы под мусором.
Почему мастерство мотоциклиста растёт с каждой минутой, у того нелепца, что держался на дороге рядом с автобусом, как за последнюю соломинку, за руль, того, кто путал мотоцикл с самокатом?!
И вдруг громада привстаёт на дыбы и перешагивает вправо, чтобы продолжить движение уже по линии прямой, как трасса! Это воздевание переднего колеса к небу заставляет Мартына замереть и рухнуть, споткнувшись.
… если она здесь упадёт – её не станет.
Он ползёт вперёд, не сводя глаз, напарывается на металлический край чего-то значительного, гудящего и вибрирующего под удаляющимися колёсами. Перед ним исполинский стальной жёлоб, такой ширины, чтобы мотоциклист обязательно воспользовался… балка какая-то, высотная, перевёрнутая, ей здесь просто не место.
Но и бежать теперь Мартыну проще. Мотоцикл пока не ускоряется чрезмерно, это и понятно – не видно, чем и где «трасса» кончится. Мелькают сбоку совершенно одинаково зарешёченные окошечки полуподвалов недостроенного дома… он уже кончается, да? Этот отрезок – последний шанс.
Нельзя промахнуться.
Прыжок.
Пальцы намертво обосновались вокруг гнутых трубок багажника. Руки Эгле не просто рядом. Касаются его на миг. А перед ним самое реальное, что есть на свете - зловонное разогретое колесо. Оно будет снимать с каждым оборотом кусок плоти, пока не размажет тонкой нарезкой по всему жёлобу.
И не заметит.
Это всё равно, Мартын не отпустит… только если бы знал, как тяжёл и огромен на самом деле мотоцикл, который он хотел остановить голыми руками! Как разрывает напополам тело, казавшееся до того нечувствительным к напряжению и ударам. Как несущественно для мотора зацепление чего-то инородного, будто и нет ничего.
Небрежный секундный форсаж – и отрыв от всего, что составляло существование. От колеса. Холодных гнутых трубок багажника. Рук Эгле. Всё уплывает вперёд, впереди распахивается город – балка ровнёхонько вывела мотоцикл, откуда никак нельзя было.
Сволочь, он знал. Знал, как.
Знал заранее.
Это не наркоман.
Мартын никогда не поймёт, не вспомнит о том, как ему неслыханно повезло избежать смерти или тяжёлых травм. Несколько метров, и тащило бы уже по острым камням, а упади он на краю балки…
Вместо боли – удивление. Он даже видел и прекрасно понимал, в какую сторону мотоцикл сворачивает вдалеке. Или это другой уже? Сколько времени прошло?
Он кричит несколько раз, как ворон. И идёт обратно, просто не понимая направления. Световые иглы завешивают всё. Потом жёлоб кончается – там, где только что начинался; мусор и препятствия.
И это проходит: на фоне тёмно-синего безоблачного неба появляются верхние этажи трёх домов, замыкающих огромный двор. Каждое окно сияет, отбрасывает солнце.
Слепые окна, они ничего не видели. Никто и никогда. Никто не видел.
В мире тишина. Мартын слышит только своё дыхание, но не понимает этот звук.
Он остался один.
О сброшенной где-то сумке не вспоминает. Зато чувство телефона - на уровне рефлекса. Телефон невредим в заднем кармане штанов. Мартын отыскивает в нём милицию. Это мама забила номер, сам и не подумал бы.
Милиция – последний исходящий номер у него.
Он очень чётко, коротко называет первым делом адрес, потом – то, что видел. Говорит, что стал свидетелем того, как солдат на мотоцикле увозил связанную девушку без сознания.
Он понятия не имеет, как его услышали «на том конце». Он повторяет снова. Видит облачко пара, что возникает изо рта. Видит, как воздух в солнечной сети дрожит, неравномерно прогретый.
Повторяет снова.
Ему повторяют, что ложные вызовы и телефонное хулиганство преследуются по закону.
Он спрашивает – почему, но не о законе, разумеется. Почему дежурный считает вызов ложным.
Мартын не знает, как звучит его голос – сдержанно или же он орёт на непонятливого. Но к нему на «ты» обращаются, и весьма фамильярно. И кажется, глумливо.
Он принимает тот факт, что у него нет права обратиться за помощью к милиции, как другим гражданам. Отчего - неважно. Вся жизнь от рождения натянулась леской до предела и лопнула. Её прямая скукожилась волнистым истончённым хвостиком. Пошли первые минуты другого, зазеркального бытия.
- Ты за этот час уже звонил и впаривал про психического солдата, которого никто больше не видел. Так что закругляйся, мы тут не клоуны тебя развлекать, - снисходят под конец до пояснения.
Мартын сосредоточенно, не задерживаясь на негодование, ревизирует телефон. В составе километра номеров есть огромный пакет из неподписанных. Один из них принадлежит следователю, с которым Мартын знаком не по собственному желанию.
Человек тот нелюбезный, мягкости в обращении с подростками не поддерживает, зато благодаря его добросовестности в декабре Мартын был исключён из числа наказуемых. Следователь не поленился и однозначно доказал, что Мартын всего лишь присутствовал как наблюдатель при купле-продаже взрывчатого вещества, а прямых доказательств его намерения также участвовать в сделке и тем более применить впоследствии тротил, никаких не было.
Но при личном разговоре с родителями Мартына выразил частное мнение - посоветовал держать сыночка под особым контролем.
Сейчас Мартын готов принять помощь от кого угодно.
…снова, как мог, рассказал конкретно и спокойно. Наверное, в самом деле так. Хотя некое чудовище уже прикидывало разорвать череп изнутри. Ему ответил человек с признаками запущенной усталости в голосе.
- Я тебя помню.
***
- ...не удивляйся. На пульте дежурного твой номер высветился с маркировкой списка неблагонадёжных подростков. Естественно, оба раза, и второй звонок подтвердил злостность первого. Скорее всего, твой доступ к вызовам милиции (зевок) заблокирован на сутки. И друзей не проси… (зевок) … дошучивать за тебя. Вычислим, будут каждому проблемы. Нас действительно достают ложными вызовами и действительно из этого списка, и не по разу.
Деловой разговор, по-своему деловой. Валится от усталости, но долг вынуждает провести краткую профилактическую беседу. В благодарность Мартын держит себя в руках.
- Я всё понял. Объясните тогда, как действовать, если я, случайно, говорю правду?
- Ищи, приводи свидетелей. Лучше взрослых. А лучше всего, если её родители придут подать заявление о похищении, понятно?
- Да.
- Только нет у тебя девушки, быть не должно. Ты себя со стороны когда-нибудь наблюдал? Ещё лет десять таким будешь, вроде двенадцатилетнего ребёнка. Инфантилом.
______________________________________
Слепые окна. Машины, которую задел мотоцикл, нет. Мартын шёл вдоль здания и высматривал авто среди тесно заполнивших тротуар: смысл лезть в бутылку замкнутого двора был только водителю, который имеет дела в одном из трёх его домов.
Но не иначе, свидетель сразу в авторемонт царапину замазывать направился. Так проще, чем с бешеным солдатом связываться.
Наверное, Мартын бы его понял. После двух последних разговоров.
Он уткнулся лбом в застеклённую дверь подъезда, где квартира Эгле.
Про помощь от кого угодно - это правда, сейчас бы он себе не солгал. Только как попасть внутрь?
Вдруг дверь подаётся – неосторожная жительница приняла Мартына за человека благонадёжного, против света не видно, он вваливается в подъезд, едва не сбив её, и она, осознав ошибку, пищит…
Семь этажей без остановки, ввинчиваясь в стылый затхловатый воздух. Номер двери, дверь…
Да, не заперта. Он впервые переступает порог дома, о котором говорил, что никогда его не переступит. В коридоре темно. Здесь окна тщательно завешивают, он знает. Тусклое электричество впереди. Значит, ему прямо.
Женщина, сидящая за столиком, прежде чем пугаться, поднимает голову и смотрит с любопытством. Гадство, проклятие, как похожа!
«Ты лишь одно хорошее в жизни совершила», повторяет Мартын про себя, поймав взгляд женщины на крючок своего и приближаясь на несколько шагов. Повторяет не в первый раз.
Этого человека он ненавидит почти так же сильно, как Соньку. Поэтому не удивительно, что у женщины возникает мысль, что её пришли убить.
Но всерьёз думать об этом было бы слишком страшно. Агния и так за последний час много переживала. Ещё она в глубине души считает, что может закричать так сильно, что всякий испугается, а соседи наоборот, прибегут на помощь.
Мартын же пытается сосредоточиться, понять, как будет говорить с ней.
- Где ваш телефон?
Какой мерзкий у него голос. Так это грабитель!
Агния, не решаясь отвернуться от него, вслепую находит в завале на столике, с готовностью протягивает… Телефон действительно хороший, пусть берёт и выметается. Может быть, не догадается поискать на том же столике вещи подороже.
- Ты как… сюда вошёл? Ничего не понимаю!
Она и правда не понимает, и ещё того, почему он не спешит отобрать телефон.
- Вы не понимаете? – переспрашивает он.
Агния с отвращением смотрит, как грязный с ног до головы мальчишка хочет схватиться за стену, а потом, не найдя руке опоры, спотыкается. Вдруг она перестаёт его бояться.
- Прекрати! – восклицает она, - Не трогай, пожалуйста, здесь ничего! А я… в милицию позвоню.
Она слышит какой-то нечеловеческий смешок и снова начинает паниковать.
- Вот так и позвоните…
Он называет цифры. Она не понимает сразу, что это номер, потому что внимание приковано к отвратительной гримасе. Наркоман. Нет, сумасшедший! Вполне возможно, уже пора кричать. Но Агнии немного стыдно - парень, довольно высокий и крепкий, почему-то кажется ей ребёнком.
Он ещё раз терпеливо повторяет номер.
- Зачем это? Кому звонить?!
- В милицию.
Только этого ей не хватало!
- Знаешь… знаешь что… - она лихорадочно думает о том, что, может, ему именно надо в милицию или в больницу обратиться, но лично сама не намерена способствовать. Пусть это и жестоко, сегодня не может, не может больше переживать! Скоро Эдгар приедет, они на выставку пойдут, а если этот прямо здесь помрёт, то день будет окончательно испорчен, квартира будет испорчена!
- Знаешь что? Иди к соседям! Они тебе помогут, а я тороплюсь. Иди, они обязательно дома!
Ей чудится насмешка, полное прочтение этих мыслей.
- Агния. Вы позвоните и скажите, что только что вашу дочь похитили, увезли…
Вот теперь пора кричать! А голоса нет.
- Скажете им, что лично видели это… с балкона. Вы ведь могли отсюда это видеть. Это мотоцикл.
Бубнит тихо, монотонно, словно боится сбиться. И держит взгляд, да что он так уставился!
- Только что её увезли. Эгле увезли… это мотоциклист...
Мартын встряхивает головой, чтобы мысли встали поровнее. Не повторяться!
И повторяется.
Может, она услышит… или давно надо уйти?
- Ты вообще кто? – наконец интересуется Агния.
- А. Так это вам неизвестно… а что, если всё равно кто приходит к вам и говорит, что ваша дочь в беде? Я Мартын. Паспорт... нет с собой.
- И что?! Мне всё равно, как тебя зовут.
- И про неё всё равно? Вам всё равно, что с Эгле?
Тут Агния всё-таки вспоминает, что уже видела его, совсем недолго. В марте, что ли. Она случайно заметила на одной остановке свою дочь, понадобилось сказать пару слов, попросила Эдгара притормозить, открыла окно. Мальчишка как раз стоял рядом с Эгле, но Агния просто не подумала, что они имеют отношение друг к дружке: стоит себе, ждёт автобуса. А ведь он всё то время глядел на неё в упор, ровно так же, как сейчас. Но молча.
Гнев. Снова жалость к себе и от этого отчаянная смелость. Вспышка понимания: Эгле-квартира-шантаж… Так вот он какой, этот щенок.
Она встаёт, кричит на Мартына, пока решительность не пропала:
- Я знаю, это вы вместе придумали, но ничего у вас не выйдет! Хочешь, чтобы я выкуп заплатила, который вы потратите в своё удовольствие?! Хотите, чтобы я эту квартиру продала, потому что вам кажется, что я слишком хорошо живу и что-то ей обязана?! Так и передай ей… И что, тебя не учили разуваться в гостях — смотри, как ты наследил!
Брезгливость и разочарование. И мгновенно возросшие уверенность и превосходство… вот кого ты себе нашла. Да такой и не считается. Одноклассник, да? Ну конечно, куда тебе далеко ходить искать интересных, влиятельных мужчин…
Мартын совсем не удивляется. Вывод сделан – звонить курица не будет. А время идёт.
Он вытирает ноги о ковёр, или что там за дрянь у неё на полу… Видишь грязь – она твоя.
И снова оказывается в нигде.
_____________________________
Агния возвращается за любимый столик с зеркалом. Её трясёт от возмущения и страха, а потом она снова начинает рыдать. Она их раскусила, но они вместе, они продолжат думать дальше. Это поколение настолько ушлое и упорное, что временная неудача не отобьёт у них желания вредить. Но Эгле-то, кто бы подумал, что в тихом омуте такое водится. Эгле мстит ей. Определённо. За всё. За…
Агния подняла взгляд к своему отражению. Там были большие детские бессмысленные карие глаза в бирюзовых радиальных штрихах. И урёванное лицо, нежнее всех цветов на свете.
Следующие часы должны стать довольно важными в жизни Агнии.
God Is An Astronaut - Mortal Coil
конец главы 1
глава 2
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров