Глава 4
1.
2. Агния
читать дальше
Женщина с розовыми волосами наконец устала плакать. Она всегда очень трудно справлялась с дурным настроением, а с исковерканным, выбитым из колеи, как вот сейчас, не справлялась никак. Она достаточно умна, чтобы видеть свою роль в том, что привело к этому кризису. Череда ошибок как раз и сделала её такой несчастной и загнала в угол. И обыкновение пускать дела на самотёк, не заботясь о «подушке безопасности» на будущее. Потому что в будущем, какое ни наступит, она всяко старше, чем в настоящий момент - думать о чужачке, которой она станет, слишком дискомфортно.
Настоящая, что смотрит исподтишка отражением, унизительно беспомощна, отчего тоже малосимпатична.
А вот та, что была ею, но моложе – и год, и двенадцать, и семнадцать лет назад - вот кто допустил нежелательное развитие событий. Пусть и не по злому умыслу.
И протиснулись в первые ряды воспоминания-сироты. То есть те, которые Агния реже всего допускала в тронный зал сознания, которые игнорировала изо всех сил. Они, сиротки, язвили её, и Агния не представляла, куда можно ускользнуть от непрошенных душевных шевелений.
18 лет (май 6502 г.)
Сидя на качелях посреди двора, имеешь больше шансов снова нарваться на оскорбления, но она не любит быть дома одна, даже днём, всё равно ей неприятно. А может быть, ждёт кого-то, кто посочувствовал бы и понял её горе.
Девушка слегка раскачивается, отталкиваясь от усыпанной камешками земли носком туфельки с маленьким бантиком. Смотрит на туфельку, невольно снова любуется. Свои наряды она никогда не называет «стильными» или «крутыми». Нет, только изысканными, элегантными, прекрасными. Сейчас на ней простое платье без рукавов из тонкой дорогой ткани, конечно же, розовое, только не ядовито-вульгарного образца, который завёлся в быту человечества ещё до её появления на свет и не собирается даже сдавать позиции, нет – цвета зари, неуловимой нежности восхода. Белые гольфы, чьё плетение имитирует старинные кружева (она нашла именно такой рисунок в одном из альбомов), туфельки эти с заострённым носиком, будто из времён дворцовых балов, тоже бледно-розовые, но ни в коем случае не повторяющие оттенок платья один в один.
Время от времени на камешки падают несколько слезинок – Агния снова и снова вспоминает безобразный день рождения, что имел несчастье случиться с ней несколько дней назад. Право же, она не была готова к такому.
Как обычно, пришли некоторые родственники и эти… не подруги теперь уже. Мама приготовила лёгкие закуски, воздушный торт. Скатерть и салфетки выбирали вместе, и портьеры новые к празднику тоже. И вот «виновница» (чей злой гений придумал и здесь - обвинять?) готова принимать поздравления. Она готова к чуду, она всегда ждёт на День Рождения чего-то невыразимого.
Слушает и благодарит всех, поскольку прекрасно воспитана… а у самой горят щёки и больше всего хочется убежать к себе в комнату. Как они там? «Выгодного жениха», «богатый дом», «хорошеньких детишек (пухленьких)», «увереннее себя вести с мальчиками», «улыбочку им»… «быть поярче, глазки обязательно подводи»? И в довершении унижения – «покрась волосы в блондинку».
Не считая советов, куда поступить, чтобы однокурсники были «в этом смысле перспективные»…
«Подруги» хихикают, задорно опрокидывают в себя под шумок игристое вино с каждым тостом. Им столько же лет, как и Агнии, а это вино им давно как лимонад!
И ещё, они все пришли в розовом. Пародировать Агнию, понимаете?
Им не дано понять, как надо выбирать и носить одежду, но это не главное. Её все предали. Мама с папой благосклонно улыбались, слушая вульгарные слова, адресованные их любимой дочери.
Всё происходящее говорило о том, что, по мнению целого света, Агния автоматически переходит в категорию… ну непонятно кого. Даже проговаривать про себя не хочется.
Только страшно и обидно это. Никогда Агния больше не получит в подарок ни красок для рисования с особенными свойствами менять тон в разное время суток, ни заколок из крыльев бабочки, ни миниатюрных кристалликов на бронзовых подставках, которыми любоваться можно только в лупу. Ни толстых живописных альбомов. Ни волшебных книг. Никому не придёт в голову порадовать её шкатулкой с секретом, перламутровой заводной птичкой в золочёной клетке, которая умещается на ладони или шарнирной куклой из сияющего изнутри фарфора, которая прекрасно жила бы в её сумочке, в специальном атласном футляре. Теперь удел Агнии – получать сомнительную косметику, которая не подходит ни для кожи её, ни по гамме тем более – вместе с пожеланиями кого-то с помощью этой пакости «покорить». Грубые золотые кулоны: дорого, солидно.
И книги «Как получить мужчину мечты» или «Что должна знать женщина». Подписку на журнал аналогичного содержания. Всё это она получила.
Одним словом, дальнейшая жизнь не обещает ничего хорошего. Порог пройден – она «взрослая».
Ей ничего не хочется. Художественная школа Агнию разочаровала и окончена с определёнными затруднениями. Подвергать себя дальнейшему диктату преподавателей выше её сил, так что закономерно, что Агния никуда дальше не поступила. Конечно, она может этим летом, если захочет, но давление всех знакомых на счёт обязательности этого шага уже зашкаливает. Агнии даже прописали лекарство от нервов – когда она думает об учёбе, ей становится нехорошо.
Скорей бы вернулись с работы мама и папа. Они же знают, как ей плохо!
Вот возвращаются домой соседи. Агнии не хотелось бы с ними даже здороваться – опускает голову, будто не заметила. Может человек на качелях свободно посидеть без этих фальшивых «здрасьте»?
Многие из соседей не одобряют её и маму с папой, говорят всякое, а сами притворяются дружелюбными. Вот рыжий хирург медленно бредёт, пиджак перекинут через плечо. Он не говорит ничего плохого, это точно, на том ему спасибо.
Он мигом замечает Агнию. И подходит.
- Милая, что ты? Что стряслось?
Он опускается перед ней на щебень на одно колено.
Не очень-то прилично изливать свои беды на практически постороннего человека, но, видимо, Агния устала от многочасового переживания, да и если кто-то с одного взгляда понимает, что тебе плохо…
- Я не понимаю, почему, но все они называют меня…
Агния несколько лукавит – только девочки, точнее, прямым текстом одна Рия назвала её этим немыслимым, гадким и незаслуженным словом.
Но остальные-то не возражали! Они толпой стояли над Агнией – мерзко-уверенные теперь, ушлые, расторопные и пробивные. Сильные. Они тоже считали, что Агния, раз уж одного с ними возраста, должна вести себя определённым образом. Что-то им должна.
Рыжий мужчина не уточняет, что за слово.
- Позволь, я угадаю, - говорит он, - Это наверняка была девушка с короткой стрижкой, в заклёпках вся, а при ней ещё пара барышень, которые, может быть, не столь радикально настроены?
- Да… но ещё и Дар, и Калерий, и… и…
Агния, повторно переживая, закрылась ладонями, снова видя – как наяву - спортивная, крепконогая пацанка Рия, брюнетка с густо намазанными ресницами, стоит над ней – над скамейкой, куда Агния присела вытряхнуть песчинку из обуви.
- Ты, красавица, ведь шаляяя-ва, какие могут быть варианты? Девча, судите: мы пашем и учимся, живём в ледяной общаге, пакет гречки на неделю, а у неё – платья, причёска, обувь…
- Как… - заикается Агния, - Это же – мама! Она подарила!
- А на фига маме тебя до сих пор одевать и украшать? На пупса ты уже не тянешь, значит – продать твою красу да подороже хочет.
На это невозможно ответить – Агния плачет. Она бы убежала, так ведь пойдут за ней всем стадом в спину гадости говорить.
- Эээ, - вмешивается парень, что стоит рядом с Рией, - Да ладно те! Это слишком жесть. Просто Агния такая… редкая, что… заслуживает, наряжаться и всё такое.
Зря он это сказал. Теперь у Рии есть ещё одна цель в жизни – затоптать, размазать розоволосую слизнячку. Совсем «редкая»?! Так пусть это принцессино племя вовсе изойдёт с лица Земли.
Рия наклоняется ниже, так, что Агнию обжигают агрессивные дешёвые духи:
- Ладно, ты не это самое, но только пока. Потому что ты, клянусь, ни к чему больше в жизни не пригодна с этими супербелыми ручками. Очень скоро будешь всем известной ублажалкой, пусть и мега-элитной, суть не меняется.
Дар чешет голову, недоумевающее глядит вслед удаляющейся нервным шагом Рии.
- Она чокнулась, - считает он своим долгом информировать оцепеневшую Агнию, и через секунду уже образует вокруг себя новую компанию, согласную пить пиво.
Дар – вполне себе маменькин сынок с плоским чувством юмора. Чем он цепляет, непонятно, и Рия, самостоятельная, жёсткая, обещает себе с привязанностью разобраться. Вот только прежде проучит кое-кого. Своё достоинство надо блюсти, иначе все мужчины мира будут пускать слюни на вот таких нежнючих, «редких» кукол с глазами-блюдцами, не способных даже нормальную картошку в магазине выбрать.
(И даже школу проходить на дому!!!)
Обычные дети восемнадцати-двадцати лет. Обычная юность, обычные страсти.
_________________________________________
- Все мы разные. Только и всего. Не стоило так долго огорчаться – посмотри, какая весна. Не каждый год так цветут они.
- Теперь это будет всегда, - уверяет Агния, конечно, подразумевая актуальное. Ей стыдно за порыв, стыдно, что теперь он знает такое нелицеприятное о ней.
- Всегда – деревья? – задумавшись на мгновение, уточняет он.
- Что вы. Теперь весь двор… будет считать, что я – это на самом деле… Я бы хотела умереть.
- Это грустно – не мочь радоваться тому, что всем нравишься. Знаешь, просто к этому моменту наша соседка Рия окончательно убедилась, что не получается покорить сердца нашего соседа Дара, - серьёзно объясняет Агнии рыжий хирург, - Поверила, наконец, что его интересуешь ты.
- Но за что они со мной так?!
- Они просто-напросто не научились справляться с робостью. Каждый раз, когда слышишь грубость, их сердце рвётся, говоря банально, уж поверь. Они нисколько не надеются на твою благосклонность, а забыть не могут. А уж что говорить о девушках, которым ещё больнее рядом с тобой.
- Разве я виновата? Разве я хочу этого? А куда мне деться? Они всегда будут говорить всё, что вздумается, а соседи… которые их родители… будут верить.
Никогда Агнию ещё не посещало настолько горькое и неприкрашенное прозрение.
Вся жизнь дробилась, как в разбитом зеркале, становилась фарсом.
Он осторожно берёт её за руки. Очень деликатно, но так, что не воспротивишься. Видимо, хочет утешить. Верно, он всегда добр со всеми.
И тут Агния понимает, что этими самыми руками он каждый день… и непроизвольно отдёргивается.
Ей страшно стыдно за этот хамский жест, особенно после того, как человек так говорил с ней…
- Не бойся, ведь я оперирую в трёхслойных перчатках, - улыбается он краем губ, ничуть не обижаясь, но каким-то чудом читая мысли Агнии.
Эта «трёхслойность» почему-то успокаивает.
- Простите меня.
Он опять серьёзен. Это вообще невесёлый человек. Снимает в соседнем подъезде квартирку – в Лесошишенске проходит практику.
- Я как они, - говорит он, - Может быть, ты знаешь, что я люблю тебя ничуть не меньше, чем те юноши.
И с недоумение каким-то смотрит на свои «предательские» руки, а потом снова решается глядеть Агнии в глаза, - Вот так-то.
Она молчит, внутренне сжимается – не знает, что на это сказать, как реагировать. Правда, возле этого человека спокойно и не ждёшь подвоха. Это следует признать.
Губы Агнии поджаты. Пауза становится невежливой.
- Ну… спасибо…
Звучит смешно – только и не тени улыбки на жестковатом, слегка асимметричном лице. Будь Агния немного более чуткой к другим, не смогла бы не заметить боли и напряжённого ожидания. Как если бы он подошёл к главной вершине своей жизни.
- Если бы ты была моей женой, никто бы не посмел и подумать о тебе дурного.
Вот это удивляет до головокружения. Забавно, а ведь Агния ни разу в жизни не думала об особенностях совершеннолетия применительно к себе! А прав он: по закону теперь можно ей замуж хоть сегодня. Да, об этом и гости на дне рождения говорили, но речи казались дурной абстракцией, не имеющей к Агнии отношения. Те люди подразумевали нудный кропотливый поиск идеального «кандидата», поиск, который займёт много лет, какую-то абсолютную «выгодность» брака. «Продать твою красу да подороже хочет»… да как Рия могла! Да как она такое – о маме? Как они только все хором смеют считать, что и Агния, и родители ищут для неё богатого содержателя?!
Но сосед… тоже удивил. Какая она жена? Она – дочь. Мамы и папы. Самые близкие люди, и других быть не может.
- Я хочу беречь тебя. И быть рядом. Глупо, правда? Какой из меня жених – старый и бедный. Я знаю.
Агния прикрывает рот ладонью, хмурится, пытаясь объяснить себе, что происходит. Как, и он?
Ему около тридцати, наверное. Он некрасивый: худой, довольно высокий, но крупный какой-то, неизящный. Малость сутулится. Джинсы не носит – только классические брюки, рубашки, жилеты, пиджак. Это делает его ещё старше. Или даже выходцем из прошедшей эпохи. Он строго аккуратен, только тёмно-медная шевелюра не соответствует и, должно быть, неудобна в своей густоте, падающей на глаза. Лицо правильным и приятным не назовёшь; но есть момент, когда в нём проскальзывает что-то из иллюстраций к сборникам стихов или романов, где герой сумрачен, одинок, суров к себе и тайно благороден. Это умное лицо, по крайней мере, этим отличается от более чем половины лиц, виденных Агнией.
Агния не понимает, как её мысль работает: спроси её, оценивает ли она сейчас привлекательность признавшегося в любви мужчины, она уверенно скажет – нет. Сравнивает ли его с мифическим «принцем»? Тоже нет, потому что она принцев не ждёт, не ждала никого ещё. Просто невольно вспоминает всё, что слышала случайно о нём и что сама наблюдала. Ей просто странно.
- А если не замуж, то – могли бы вы… защищать меня от них? – вдруг набравшись наглости, выпаливает Агния.
- Да, - тут же подтверждает он, - и буду это делать. Но только вне рабочего времени, как ты понимаешь, Агния.
- Аа… «за-муж» - это будет ваша фамилия, правильно?
- Для меня это была бы честь.
- Об этом странно думать!
- Согласен. Представь себе, что мне тоже. Как много я представлял себе этот разговор. Да, я ждал, когда тебе восемнадцать исполнится. Теперь я становлюсь вправе во всём признаться, а тебе это, возможно, теперь было бы не настолько оскорбительным.
Не понять почему, но Агнию впервые за много дней охватывает какое-то хулиганское воодушевление. Обмануть всех. Показать им, что она не товар, что красота – не приговор. Вдруг она выберет этого небогатого человека, и кто скажет, что её родители корыстны? Что она заносчива и глупа? А ещё, а ещё… все эти Рии, на самом деле – и это даже Агния из своих облаков сумела отметить – больше всего мечтают замуж. Белое пушистое платье, богатая свадьба, уютное гнездо… Даже соревнуются, в своём колледже и во дворе тоже, кто скорее «выскочит». Кто? Да она, Агния, в которой нет толку.
Это только игра мысленная, но совершенно новая, доселе не свойственная Агнии.
Она с загадочной улыбкой поднимается с качели – а мужчина, опережая, подаёт руку. Красиво, ловко получается у него, Дару и ему подобным ещё и поучиться стоило бы.
Что же. Руки у некрасивого избранника – прекрасны. Агнина ладонь тонет в его крупной, и вдруг она ощущает мурашки вдоль спины от излучения бережной силы. Такие длинные пальцы.
- Придите к нам вечером. Вы должны спросить об этом у моих родителей.
Поцелуй тыльной стороны ладони… нет, просто быстрое прикосновение щекой.
2., прод.
1.
2. Агния
читать дальше
Женщина с розовыми волосами наконец устала плакать. Она всегда очень трудно справлялась с дурным настроением, а с исковерканным, выбитым из колеи, как вот сейчас, не справлялась никак. Она достаточно умна, чтобы видеть свою роль в том, что привело к этому кризису. Череда ошибок как раз и сделала её такой несчастной и загнала в угол. И обыкновение пускать дела на самотёк, не заботясь о «подушке безопасности» на будущее. Потому что в будущем, какое ни наступит, она всяко старше, чем в настоящий момент - думать о чужачке, которой она станет, слишком дискомфортно.
Настоящая, что смотрит исподтишка отражением, унизительно беспомощна, отчего тоже малосимпатична.
А вот та, что была ею, но моложе – и год, и двенадцать, и семнадцать лет назад - вот кто допустил нежелательное развитие событий. Пусть и не по злому умыслу.
И протиснулись в первые ряды воспоминания-сироты. То есть те, которые Агния реже всего допускала в тронный зал сознания, которые игнорировала изо всех сил. Они, сиротки, язвили её, и Агния не представляла, куда можно ускользнуть от непрошенных душевных шевелений.
18 лет (май 6502 г.)
Сидя на качелях посреди двора, имеешь больше шансов снова нарваться на оскорбления, но она не любит быть дома одна, даже днём, всё равно ей неприятно. А может быть, ждёт кого-то, кто посочувствовал бы и понял её горе.
Девушка слегка раскачивается, отталкиваясь от усыпанной камешками земли носком туфельки с маленьким бантиком. Смотрит на туфельку, невольно снова любуется. Свои наряды она никогда не называет «стильными» или «крутыми». Нет, только изысканными, элегантными, прекрасными. Сейчас на ней простое платье без рукавов из тонкой дорогой ткани, конечно же, розовое, только не ядовито-вульгарного образца, который завёлся в быту человечества ещё до её появления на свет и не собирается даже сдавать позиции, нет – цвета зари, неуловимой нежности восхода. Белые гольфы, чьё плетение имитирует старинные кружева (она нашла именно такой рисунок в одном из альбомов), туфельки эти с заострённым носиком, будто из времён дворцовых балов, тоже бледно-розовые, но ни в коем случае не повторяющие оттенок платья один в один.
Время от времени на камешки падают несколько слезинок – Агния снова и снова вспоминает безобразный день рождения, что имел несчастье случиться с ней несколько дней назад. Право же, она не была готова к такому.
Как обычно, пришли некоторые родственники и эти… не подруги теперь уже. Мама приготовила лёгкие закуски, воздушный торт. Скатерть и салфетки выбирали вместе, и портьеры новые к празднику тоже. И вот «виновница» (чей злой гений придумал и здесь - обвинять?) готова принимать поздравления. Она готова к чуду, она всегда ждёт на День Рождения чего-то невыразимого.
Слушает и благодарит всех, поскольку прекрасно воспитана… а у самой горят щёки и больше всего хочется убежать к себе в комнату. Как они там? «Выгодного жениха», «богатый дом», «хорошеньких детишек (пухленьких)», «увереннее себя вести с мальчиками», «улыбочку им»… «быть поярче, глазки обязательно подводи»? И в довершении унижения – «покрась волосы в блондинку».
Не считая советов, куда поступить, чтобы однокурсники были «в этом смысле перспективные»…
«Подруги» хихикают, задорно опрокидывают в себя под шумок игристое вино с каждым тостом. Им столько же лет, как и Агнии, а это вино им давно как лимонад!
И ещё, они все пришли в розовом. Пародировать Агнию, понимаете?
Им не дано понять, как надо выбирать и носить одежду, но это не главное. Её все предали. Мама с папой благосклонно улыбались, слушая вульгарные слова, адресованные их любимой дочери.
Всё происходящее говорило о том, что, по мнению целого света, Агния автоматически переходит в категорию… ну непонятно кого. Даже проговаривать про себя не хочется.
Только страшно и обидно это. Никогда Агния больше не получит в подарок ни красок для рисования с особенными свойствами менять тон в разное время суток, ни заколок из крыльев бабочки, ни миниатюрных кристалликов на бронзовых подставках, которыми любоваться можно только в лупу. Ни толстых живописных альбомов. Ни волшебных книг. Никому не придёт в голову порадовать её шкатулкой с секретом, перламутровой заводной птичкой в золочёной клетке, которая умещается на ладони или шарнирной куклой из сияющего изнутри фарфора, которая прекрасно жила бы в её сумочке, в специальном атласном футляре. Теперь удел Агнии – получать сомнительную косметику, которая не подходит ни для кожи её, ни по гамме тем более – вместе с пожеланиями кого-то с помощью этой пакости «покорить». Грубые золотые кулоны: дорого, солидно.
И книги «Как получить мужчину мечты» или «Что должна знать женщина». Подписку на журнал аналогичного содержания. Всё это она получила.
Одним словом, дальнейшая жизнь не обещает ничего хорошего. Порог пройден – она «взрослая».
Ей ничего не хочется. Художественная школа Агнию разочаровала и окончена с определёнными затруднениями. Подвергать себя дальнейшему диктату преподавателей выше её сил, так что закономерно, что Агния никуда дальше не поступила. Конечно, она может этим летом, если захочет, но давление всех знакомых на счёт обязательности этого шага уже зашкаливает. Агнии даже прописали лекарство от нервов – когда она думает об учёбе, ей становится нехорошо.
Скорей бы вернулись с работы мама и папа. Они же знают, как ей плохо!
Вот возвращаются домой соседи. Агнии не хотелось бы с ними даже здороваться – опускает голову, будто не заметила. Может человек на качелях свободно посидеть без этих фальшивых «здрасьте»?
Многие из соседей не одобряют её и маму с папой, говорят всякое, а сами притворяются дружелюбными. Вот рыжий хирург медленно бредёт, пиджак перекинут через плечо. Он не говорит ничего плохого, это точно, на том ему спасибо.
Он мигом замечает Агнию. И подходит.
- Милая, что ты? Что стряслось?
Он опускается перед ней на щебень на одно колено.
Не очень-то прилично изливать свои беды на практически постороннего человека, но, видимо, Агния устала от многочасового переживания, да и если кто-то с одного взгляда понимает, что тебе плохо…
- Я не понимаю, почему, но все они называют меня…
Агния несколько лукавит – только девочки, точнее, прямым текстом одна Рия назвала её этим немыслимым, гадким и незаслуженным словом.
Но остальные-то не возражали! Они толпой стояли над Агнией – мерзко-уверенные теперь, ушлые, расторопные и пробивные. Сильные. Они тоже считали, что Агния, раз уж одного с ними возраста, должна вести себя определённым образом. Что-то им должна.
Рыжий мужчина не уточняет, что за слово.
- Позволь, я угадаю, - говорит он, - Это наверняка была девушка с короткой стрижкой, в заклёпках вся, а при ней ещё пара барышень, которые, может быть, не столь радикально настроены?
- Да… но ещё и Дар, и Калерий, и… и…
Агния, повторно переживая, закрылась ладонями, снова видя – как наяву - спортивная, крепконогая пацанка Рия, брюнетка с густо намазанными ресницами, стоит над ней – над скамейкой, куда Агния присела вытряхнуть песчинку из обуви.
- Ты, красавица, ведь шаляяя-ва, какие могут быть варианты? Девча, судите: мы пашем и учимся, живём в ледяной общаге, пакет гречки на неделю, а у неё – платья, причёска, обувь…
- Как… - заикается Агния, - Это же – мама! Она подарила!
- А на фига маме тебя до сих пор одевать и украшать? На пупса ты уже не тянешь, значит – продать твою красу да подороже хочет.
На это невозможно ответить – Агния плачет. Она бы убежала, так ведь пойдут за ней всем стадом в спину гадости говорить.
- Эээ, - вмешивается парень, что стоит рядом с Рией, - Да ладно те! Это слишком жесть. Просто Агния такая… редкая, что… заслуживает, наряжаться и всё такое.
Зря он это сказал. Теперь у Рии есть ещё одна цель в жизни – затоптать, размазать розоволосую слизнячку. Совсем «редкая»?! Так пусть это принцессино племя вовсе изойдёт с лица Земли.
Рия наклоняется ниже, так, что Агнию обжигают агрессивные дешёвые духи:
- Ладно, ты не это самое, но только пока. Потому что ты, клянусь, ни к чему больше в жизни не пригодна с этими супербелыми ручками. Очень скоро будешь всем известной ублажалкой, пусть и мега-элитной, суть не меняется.
Дар чешет голову, недоумевающее глядит вслед удаляющейся нервным шагом Рии.
- Она чокнулась, - считает он своим долгом информировать оцепеневшую Агнию, и через секунду уже образует вокруг себя новую компанию, согласную пить пиво.
Дар – вполне себе маменькин сынок с плоским чувством юмора. Чем он цепляет, непонятно, и Рия, самостоятельная, жёсткая, обещает себе с привязанностью разобраться. Вот только прежде проучит кое-кого. Своё достоинство надо блюсти, иначе все мужчины мира будут пускать слюни на вот таких нежнючих, «редких» кукол с глазами-блюдцами, не способных даже нормальную картошку в магазине выбрать.
(И даже школу проходить на дому!!!)
Обычные дети восемнадцати-двадцати лет. Обычная юность, обычные страсти.
_________________________________________
- Все мы разные. Только и всего. Не стоило так долго огорчаться – посмотри, какая весна. Не каждый год так цветут они.
- Теперь это будет всегда, - уверяет Агния, конечно, подразумевая актуальное. Ей стыдно за порыв, стыдно, что теперь он знает такое нелицеприятное о ней.
- Всегда – деревья? – задумавшись на мгновение, уточняет он.
- Что вы. Теперь весь двор… будет считать, что я – это на самом деле… Я бы хотела умереть.
- Это грустно – не мочь радоваться тому, что всем нравишься. Знаешь, просто к этому моменту наша соседка Рия окончательно убедилась, что не получается покорить сердца нашего соседа Дара, - серьёзно объясняет Агнии рыжий хирург, - Поверила, наконец, что его интересуешь ты.
- Но за что они со мной так?!
- Они просто-напросто не научились справляться с робостью. Каждый раз, когда слышишь грубость, их сердце рвётся, говоря банально, уж поверь. Они нисколько не надеются на твою благосклонность, а забыть не могут. А уж что говорить о девушках, которым ещё больнее рядом с тобой.
- Разве я виновата? Разве я хочу этого? А куда мне деться? Они всегда будут говорить всё, что вздумается, а соседи… которые их родители… будут верить.
Никогда Агнию ещё не посещало настолько горькое и неприкрашенное прозрение.
Вся жизнь дробилась, как в разбитом зеркале, становилась фарсом.
Он осторожно берёт её за руки. Очень деликатно, но так, что не воспротивишься. Видимо, хочет утешить. Верно, он всегда добр со всеми.
И тут Агния понимает, что этими самыми руками он каждый день… и непроизвольно отдёргивается.
Ей страшно стыдно за этот хамский жест, особенно после того, как человек так говорил с ней…
- Не бойся, ведь я оперирую в трёхслойных перчатках, - улыбается он краем губ, ничуть не обижаясь, но каким-то чудом читая мысли Агнии.
Эта «трёхслойность» почему-то успокаивает.
- Простите меня.
Он опять серьёзен. Это вообще невесёлый человек. Снимает в соседнем подъезде квартирку – в Лесошишенске проходит практику.
- Я как они, - говорит он, - Может быть, ты знаешь, что я люблю тебя ничуть не меньше, чем те юноши.
И с недоумение каким-то смотрит на свои «предательские» руки, а потом снова решается глядеть Агнии в глаза, - Вот так-то.
Она молчит, внутренне сжимается – не знает, что на это сказать, как реагировать. Правда, возле этого человека спокойно и не ждёшь подвоха. Это следует признать.
Губы Агнии поджаты. Пауза становится невежливой.
- Ну… спасибо…
Звучит смешно – только и не тени улыбки на жестковатом, слегка асимметричном лице. Будь Агния немного более чуткой к другим, не смогла бы не заметить боли и напряжённого ожидания. Как если бы он подошёл к главной вершине своей жизни.
- Если бы ты была моей женой, никто бы не посмел и подумать о тебе дурного.
Вот это удивляет до головокружения. Забавно, а ведь Агния ни разу в жизни не думала об особенностях совершеннолетия применительно к себе! А прав он: по закону теперь можно ей замуж хоть сегодня. Да, об этом и гости на дне рождения говорили, но речи казались дурной абстракцией, не имеющей к Агнии отношения. Те люди подразумевали нудный кропотливый поиск идеального «кандидата», поиск, который займёт много лет, какую-то абсолютную «выгодность» брака. «Продать твою красу да подороже хочет»… да как Рия могла! Да как она такое – о маме? Как они только все хором смеют считать, что и Агния, и родители ищут для неё богатого содержателя?!
Но сосед… тоже удивил. Какая она жена? Она – дочь. Мамы и папы. Самые близкие люди, и других быть не может.
- Я хочу беречь тебя. И быть рядом. Глупо, правда? Какой из меня жених – старый и бедный. Я знаю.
Агния прикрывает рот ладонью, хмурится, пытаясь объяснить себе, что происходит. Как, и он?
Ему около тридцати, наверное. Он некрасивый: худой, довольно высокий, но крупный какой-то, неизящный. Малость сутулится. Джинсы не носит – только классические брюки, рубашки, жилеты, пиджак. Это делает его ещё старше. Или даже выходцем из прошедшей эпохи. Он строго аккуратен, только тёмно-медная шевелюра не соответствует и, должно быть, неудобна в своей густоте, падающей на глаза. Лицо правильным и приятным не назовёшь; но есть момент, когда в нём проскальзывает что-то из иллюстраций к сборникам стихов или романов, где герой сумрачен, одинок, суров к себе и тайно благороден. Это умное лицо, по крайней мере, этим отличается от более чем половины лиц, виденных Агнией.
Агния не понимает, как её мысль работает: спроси её, оценивает ли она сейчас привлекательность признавшегося в любви мужчины, она уверенно скажет – нет. Сравнивает ли его с мифическим «принцем»? Тоже нет, потому что она принцев не ждёт, не ждала никого ещё. Просто невольно вспоминает всё, что слышала случайно о нём и что сама наблюдала. Ей просто странно.
- А если не замуж, то – могли бы вы… защищать меня от них? – вдруг набравшись наглости, выпаливает Агния.
- Да, - тут же подтверждает он, - и буду это делать. Но только вне рабочего времени, как ты понимаешь, Агния.
- Аа… «за-муж» - это будет ваша фамилия, правильно?
- Для меня это была бы честь.
- Об этом странно думать!
- Согласен. Представь себе, что мне тоже. Как много я представлял себе этот разговор. Да, я ждал, когда тебе восемнадцать исполнится. Теперь я становлюсь вправе во всём признаться, а тебе это, возможно, теперь было бы не настолько оскорбительным.
Не понять почему, но Агнию впервые за много дней охватывает какое-то хулиганское воодушевление. Обмануть всех. Показать им, что она не товар, что красота – не приговор. Вдруг она выберет этого небогатого человека, и кто скажет, что её родители корыстны? Что она заносчива и глупа? А ещё, а ещё… все эти Рии, на самом деле – и это даже Агния из своих облаков сумела отметить – больше всего мечтают замуж. Белое пушистое платье, богатая свадьба, уютное гнездо… Даже соревнуются, в своём колледже и во дворе тоже, кто скорее «выскочит». Кто? Да она, Агния, в которой нет толку.
Это только игра мысленная, но совершенно новая, доселе не свойственная Агнии.
Она с загадочной улыбкой поднимается с качели – а мужчина, опережая, подаёт руку. Красиво, ловко получается у него, Дару и ему подобным ещё и поучиться стоило бы.
Что же. Руки у некрасивого избранника – прекрасны. Агнина ладонь тонет в его крупной, и вдруг она ощущает мурашки вдоль спины от излучения бережной силы. Такие длинные пальцы.
- Придите к нам вечером. Вы должны спросить об этом у моих родителей.
Поцелуй тыльной стороны ладони… нет, просто быстрое прикосновение щекой.
2., прод.
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров