снегурка

@темы: игра, в конце года, одежда, шитая белыми нитками, прочие игровые, всяко-интерьерное

---

праздничная картинка

@темы: игра, в конце года

---

«О, если я утону,
Если пойду я ко дну,
Что станется с ними, с больными,
С моими зверями лесными?» (с)

Я снова, снова проваливаю свою нудную книжку. За километр до берега. Душно как.

@темы: в конце года, истинное кладоискательство

---

К3-2 Глава 36 (2)

Глава 36

1.
2.
И даже не спросили: как далеко портал и что нужно, чтобы дойти до него. Выключили Стаса из внимания. Хорошо. Когда-то именно это было залогом безопасности.
Но что же Тива, зачем она так просто сидит, спиной ко всем вероятным бедам, говорит глупости и блюдет интересы каких-то разумных насекомых? Как можно это здесь?
Раздражала уверенность Тивы, что в его компании можно спокойно шагнуть куда угодно, то есть безопасность в любом из миров, через которые придётся пройти, будет для людей абсолютной. Когда они шагнули в пекло пустыни, там он едва-едва успел создать вокруг людей избыточную по объёму сферу (половина под песком, половина над), отсекающую излучение от неба и от вещества вокруг, что разрушало живые клетки. И держал её. Внутри телепорта необходимость в защите отпала. Но заражённая сфера, которую пришлось вывернуть наизнанку, прихватить с собой, спрятать в себе, так как сразу не нашлось идеи, как уничтожить её без следа, обжигала изнутри. Не так сильно, слабее, чем яблоко, которое подарила Эгле, но теперь маг узнал силу и злобу радиации. Ничего с ним не сталось, он бессмертный; а то, что прыжок затянулся, оказалось не совсем плохо: за то время он растворил дрянь, распределил по себе и как будто уничтожил. Но что если бы нечеловеческим попутчикам вздумалось на них напасть, пока он был этим занят?
Соня, конечно, ни за что не спросит, как обстоят дела. Она не спросит у него ничего и никогда, она всё, что нужно ей, узнала. Хорошо, что она настолько осторожна.
Так тому и быть. Раньше он ходил кругами, охраняя её и Эгле. Он заключал их в круги, в сферы, если не было другого выхода. А теперь метод кончился. Стасу не нравилось его состояние. Из "режима мага" нельзя выходить до самого конца пути, он вроде и не вышел, но у него почему-то обычное, плоское зрение. Усталость (с ней он будет двигаться сколько угодно, она будет выматывать всё сильнее, но никогда не домотает, как было бы с просто человеком) и никакого тока внутри. Это расплата за самоуверенность, за технические ошибки и за то, что с того момента, как Соня согласилась принять его помощь, он не смог отказаться от радости.
Следующий портал ждёт их, но направление на него не ощущается.
Стас встал со скамейки так тихо, что не только Мартын, у которого он был на виду, но и Тива не заметила. Иди, хоть и без оружия, приказал он себе. Будь как Соня, иди, даже когда голову сносит от страха. Была необходима практика разведки и преодоления хотя бы небольшого неизвестного расстояния.

Встреченный клубок тумана утопил Стаса с головой. В нём деревья выглядели безлиственными скелетами противоестественно правильной конфигурации, а каменные объекты исчезли полностью, так что пришлось идти, чуть выставив вперёд руки, безобразно крошечными шажками, стесняясь своего силуэта, тенью повисшего в пронизывающих туман лучах. "Останься, туман." Хотел бы стать настоящим невидимкой, размыться среди деревьев своей волей. Стас заставлял себя идти от фонтана к фонтану. Спотыкался о границы дорожек, из которых выстраивалось цельное полотно мостовой, и всё-таки признался себе, что туман, который скрывает от него всё, не скрывает его самого. Потому что органически помнил, как это, когда на тебя смотрят все разом. На него будут таращиться, уже таращатся эти нечеловеческие существа, которые ходят где-то тут. Те, что ходят вокруг вместе с ним, скорее всего больше похожи на учеников его школы, чем на сущности из Долины Терпящих Бедствие (хотя до сих пор неизвестно, что из себя представляют те и другие). Стас повторял про себя два имени, чтобы защититься, и ничего не менялось; уговаривал себя, что ситуация совсем иная, что опасности теперь другого рода, что он уже преодолел нечто похуже былых унижений. Но жёсткий залом на психике проступил сейчас, когда магические силы, видимо, поисчерпались. Некстати, зато закономерно.
Он остановился, замер, спиной к какой-то очередной местной каменной архитектурной дуре. Соня и остальные пили воду из фонтанов, значит, уже приняли в себя этот мир, а он не стал, но, может быть, как раз стоило бы, потому что приобщиться так или иначе придётся. Провёл рукой по каменному боку - вода не сочится, это не фонтан. Было холодно и никуда двигаться не хотелось. Никогда.
Сам ведь загадал место, куда Бабушка не попадёт, потому что не сможет или не пожелает попасть в него по неведомым причинам, и выпал целый один такой мир, не считая предыдущего, крайне вредного по-своему. Чтобы загрести на себя вечность, Бабушке пришлось бы - придётся?! - освоить-посетить каждый из ветвящихся вариантов, это очевидно, но мир, полностью оторванный от её возможностей на то время по крайней мере, что понадобится ему - вот он, и только бы правильно им распорядиться. "Её здесь нет. И даже Мартын отсюда тебя не видит. Пользуйся такой свободой, какая есть. Большей свободы не будет." Туман разом опал, стоило к этой мысли прийти. Стас обнаружил, что притащился неизвестно куда, вместо того, чтобы, попутно стараясь поймать "сигнал" нужного ему портала, делать круг около Сони и Эгле. Вместе с оптической прорвалась и звуковая пелена. Часть парка, куда он вышел, заполнилась тем, что можно принять за речи на незнакомых языках, если прислушаться. Слабое балаболение, тот же шум на переменах.
Разглядывать существ ни в коем случае нельзя, как и школьников. Если поймут, что он их изучает, если им это не понравится, всё, наверное... пропало. Не понравилось бы им и магическое наблюдение (а кому такое может нравиться). И он, уже имея возможность видеть, предпочёл не-видеть. Одни лишь особые тени на мостовой - это очерчены зоны внимания разумников. Зоны пересекались, не оставляя между собой проходов. Все пути здесь связаны с присутствием нелюдского народа, обходов нет. Предыдущие миры тоже были нелегки для продвижения, но здесь скопились существа, которые то ли хуже людей, то ли слишком другие. Вместо одного конкретного врага неизвестно сколько потенциальных. Вон тем он, может быть, безразличен... а дальше тревога, и шевеление чужих за затылком... шевеление чего у чужих? Что-то обыкновенное для них - или касающееся его? Должен он спрятаться, должен ли стоять и разбираться, что именно ощущает - или бежать напролом сквозь толпы? Телепортировать Соню и Эгле куда угодно, пока не поздно? Сколько у него времени, чтобы решить? Снова задача из одних неизвестных. Он уже видел возле замка Королевы двуногих коротышей в одежде (и напугал их), а в речном лабиринте с ним пытался говорить драконоолень, никак не менее опасный, чем окружающие теперь, но тот опыт ничего не давал сейчас. Всё было иначе. Как всегда, иначе.
Будь Стас другим человеком, задача ему понравилась бы, принесла бы настоящее воодушевление, откуда-то знал это. Быть первопроходцем из землян в населённом другом мире - самое интересное дело. Оно имело какое-то отношение к человеческой нормальности в лучшем проявлении. После избавления от зловонного влияния Бабушки, которая теперь столь далеко, что-то здравое мелькало в душе. Но напрочь перебивалось привычными страхами. Как различить, свободен ты от Бабушки до конца или это она заставляет думать, что вырвался и можешь драться?
Долго пребывать в не-видении не пришлось. Прямо перед ним загибалась узкая дорожка овальных плиток (один из типов покрытия), выложенных волнообразно в вертикальном направлении. По нему к Стасу приближалась, волнуясь, соответственно, вверх и вниз, вереница. То, что это вереница, а не единственная крупно-ажурная, как бы костяком наружу, змея, он понял совсем не сразу, а разобрав зрелище на элементы, пожалел, что не догадался перебежать прямо перед ними. Его заблокировало у камня. Они держались друг за друга, глянцевые тёмно-серые. У каждого на головообразии множество цветных точек-пупырьев, которые могли быть, а могли и не быть глазами (и значит, определить, состоялась ли игра в гляделки, невозможно). Вверх и вниз колеблясь, монолитный строй движением возбуждал мерзкие ощущения, связанные с равновесием, и никак, никак не заканчивался. Но казалось, что если перестать смотреть, колючая блестящая лента вдруг придвинется, затянется вкруг него, вдавливая в камень. Или у него снова нарушено проживание времени? Оно замедлилось конечно же, никак не наоборот; и как уже научиться из такого выходить? Как бы знать, изменилась ли на самом деле скорость времени или это помешательство? Паника слегка приутихла, когда Стас принудил себя различить, где точно кончается отдельный индивидуум, как именно он держится за того, что впереди и каким способом двигается. На худой конец, подумал он, если их действительно настолько много и они будут тянуться ещё долго (откуда, кстати?), надо будет прорваться между каким-то двумя, только решиться и выбрать промежуток побольше (они не одинаковы ростом и длиной держателей), прыгнуть сквозь них вперёд головой, не считаясь с последствиями, ведь унизительная ловушка всё равно хуже. Ещё, разглядел он, некоторые не передвигаются самостоятельно, они как-то закреплены между теми, кто движение обеспечивает, по одному через троих, через пятерых... те и блестят иначе, чем "ходячие". Если бы только осмелиться, физически суметь перевести взгляд на что-нибудь другое, сравнить их скорость с чьей-нибудь другой, заземлиться, разбить гипноз! Так ведь ты сам не захотел никого видеть, вот другие и не видимы, а эти... ну, настойчивы. Что казаться, что быть. Так разглядывай же их дальше, смотри в упор, зрением плоским, человеческим! А если всё обойдётся, пойди и выпей какой-нибудь ближайшей воды.
Вереница была занята собой. Пристальное, нервозное внимание человека её никак не колыхало больше, чем заставлял колыхаться рельеф дорожки.
Его выручил мелькнувший прямоходец желтого и белых цветов, чья увенчанная жухлой травой голова двигалась за-над строем в противоположную сторону, а затем остановилась. Голова смотрела уныло и, к счастью, не на Стаса. Голова что-то своё по ту сторону предпринимала, вертясь и наклоняясь - будто бы серые как-то мешали и ему. Но вот случилось чудо, один серый нарушил цепь, сделал жёлтому одолжение - выпростав держатель, забрал у него то, что жёлтый долго безуспешно хотел хоть кому-нибудь из вереницы вручить.
Показалось, решил Стас. Простая, понятная сценка - показалась. Вопреки себе, он не двинулся с места, когда все - тут точно был скачочек во времени - пропали. Сел на землю. "Не дойду до портала. Рассыпаюсь." Зря он ищет портал, Тива давно знает, куда идти, и ещё то знает, как верно понимать чужих, оттого и спокойна. Знает, сколько нужно Соне посидеть, чтобы она могла прийти в себя, согреться. Тогда зачем он ушёл от них? Возвращайся, пока Соня не сочла предателем. Не способен защищать или найти портал - скажи честно, как есть, вслух скажи ей и Мартыну, проси Тиву о помощи, и будь что будет.
Стас понятия не имел с самого начала, как будет выглядеть найденный им путь; по мере приближения к каждому порталу худо-бедно открывалось ему, как поступать, и сразу же впадал в жестокое сомнение насчёт последующих. Вёл наугад, не смея даже вообразить удобное путешествие: слишком мало знал, чтобы подобное вообразить. А кто мог бы, так это Соня. У неё, у неё спросить бы, как лучше. Снова прорваться сквозь себя, сосредоточиться, осмелиться и спросить надо было у Сони! Но, конечно, не спросил. Задуманное на волоске висело, как бы не раскачать и не выронить.
«Путеводитель» пока работал, промежуточные пункты до сих пор верны, но они состыковывалось без усилий Стаса необъяснимым везением - ведь настоящий магический поиск предполагает сверхтщательную подготовку, то есть расчёт, закачку энергии и время на это, а времени не было. Так что маг неведомо как наткнулся на исключительный информационный пробой, хотя во время транса казалось: он сам, он видит сквозь галактики. Ему было, стало быть дано. А если дано, то и отнимется в любой миг, это же очевидно. Мартын верно обозначил: ничего Стас действительно нужного не сотворил. Ни безопасного судна вместо плота, ни простейшего мостика через пропасть к порталу. Мост, на самом деле, сделать он втайне пытался, но не воплотилось. Суетливая попытка визуализировать что-то похожее на мост и не могла привести к материальности. Несколько секунд перебора вариантов, мысленных усилий - и отказ от действия, ведь если бы Соня увидела то, чего не было толком, она бы... шагнула и упала. Когда переносили Эгле на носилках, Стас заставил себя отвернуться, доверить процесс остальным, лишь бы не навредить. Дурацкий маг, не успевает понимать, что делает, что делать, не понимает.
Камень за спиной задрожал. Силы у Стаса появились немедленно, он вскочил и отпрыгнул; не задумываясь, выписал ногами некрасивые и сложные кренделя, чтобы не передавить маленькие подвижные шарики, подвернувшиеся тут же. Позже интуитивно он понял, почему здесь выложено всё камнем, а поначалу шёл быстрым шагом куда-то, почти бежал, глядя разве что под ноги, едва находя место, свободное от изогнутых, ушастых, дырчатых, чавкающих, вертящихся, малых, крупных. Пока не показалась знакомая площадка с телепортами, залитая теперь солнечным светом. Пустынная, "безлюдная".
Телепортов оказалось почему-то шесть вместо полутора десятков. Загадка разрешилась, когда Стас миновал их и вышел на "задворки", к краю террасы, на которой стоял парк. Это был третий, схожий с такими же двумя слева и ещё одним справа, полукруглый сегмент "привокзальной площади". Стас узнал "свой", на котором высилась приметная квадратистая башня. Теперь понятно, как вернуться, но прямо сейчас не надо. Сначала он доломается, что-то сделает со своим стыдом, утилизирует его как-нибудь. Чтобы не пугать Соню.
Ничто больше не закрывало обзор, и он увидел, где находится.
Просторно.
Терраса, где есть телепорты и всё, что встретилось пока, находилась наверху сплошного вала или моста, идущего поперёк долины. Вал - основательное сооружение, по которому можно пройти от горы до горы. Стас коротко посмотрел вниз и отодвинулся на всякий случай от низкого ограждения, тоже аккуратного цельного бордюра. Вертикальная обрывистая стена под ним - совсем другое. Старая, сложенная из больших валунов и мелких камней-заполнителей, она стоит в затянутой как бы тусклой цветной растительной паутиной котловине. Котловина повышается слева направо, почти сравниваясь со валом у дальней отсюда горы. В стене, за исключением четырёх одинаковых выступов-фестонов, не придерживающейся правильных изгибов, есть несколько тёмных провалов, но их сверху толком не рассмотреть.
За котловиной впереди строения. Множество их, густо расположенные, низкие, рябят: стена с террасой - высотная доминанта. Против солнца подробностей не разглядеть, но удобно объять масштаб. Долина устроена сложно, ведь это дело... рук? Гора слева и гора справа, и чем дальше к горизонту, тем возвышенностей больше, перебивающих, загораживающих более или менее одна другую, и город разливается между ними, как озеро под плотиной, занимая всю возможную площадь в пределах некоторой высоты.

3.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

"расскажите про покупки"

Звать её тепрь Эльвира, но речь не о ней, а о тазике, в котором сидит.
Я, как "все", ранее в фикс-прайсе купила "ретро-ванну", а позавчера обнаружила там же другую, которая поддерживает уже современный стиль.



Очень глубокая...



... ммм, "мусорка со скребком". То есть "органайзер подвесной для".



Детям тем более нельзя без присмотра купаться в такой.
(Дитя типа "баболи". Стоит в полный рост. Купила. Из любопытства.)



Неужели я собираюсь когда-нибудь снимать сцены отмокания?!

@темы: маттел, в конце года, материальная база, разные небольшие куклы, прочие игровые, всяко-интерьерное

---

Ерунда: я не могу без тебя (ч. 3)

Волос долог, ум... по-разному. Волосы для ценных не/сонь

Е-е, Сонька не лысая, не париковая! (Но её чёлочный парикмахер - горе.)







А вот Линда. Тоже вдруг.
Коротко о Линде







(Капризная, нахальная, не вполне счастливая.)
Она первая голова курн-молда, которую я купила. Подделка, а сколько радости было, когда попалась наконец (вожделенные оригиналы на тот момент исчезли из магазинов города). На сегодня "время" её не пощадило - краска глаз страдает, из-за изначального качества и потому, что я оттирала самопальный макияж (ресницы-подводку); губы стёрты, цвет лица впитал некоторую часть акрила. Словом, все показания к замене базы персонажу. И жалко стало! Прошила. Планировалось каре, но пока стричь не хочется. Цвет волос не соответствует природному "пеплу розы", а это потому, что Линда схулиганила и покрасилась ядрёным без спросу, благо карманные деньги водятся. Тело временное, но адекватное (13 лет девице; на старых фото было как бы без малого 12, но в любом случае прежние пропорции недопустимы). Как ни странно, мне нравятся нарисованные мной брови (уж не ручкой ли чёрной?!), они делают характер, а на новой голове такие же не повторю.
Хочу для Линды приторно-розовый молодёжный гардероб, здесь - его начало.

Со старшей сестрой.





Я исправила причёску Эгле, поняв, что же в ней меня смущало и из-за чего я даже подстригла её спонтанно. Это лишний объём у затылка! Уложила волосы заново кипятком, но со временем они, наверное, опять начнут топорщиться.

Рута - девочка из будущего.



Ей достались оставшиеся волосы Сони и ещё некие синие пряди, но их хватило только на пробор и окружность. Этот объём уже нормально смотрится, по-хорошему большего бы и не надо, но добросовестная часть меня говорит, что нечестно, надо больше-равномернее. Подумаю над Рутой.
__________________________________________________________________

Итак, в этом году с головой повезло восьми куклам зимой и ещё одной не хватило прядей для трёх сантиметров пробора (не отловлю нужный цвет), трём летом, пятерым осенью. Засчитаю себе 17 кукол. И всё равно остались те, кого надо прошивать или вышивать.

@темы: в конце года, материальная база, соня-курн, одежда, шитая белыми нитками, куклы и их части, прочие игровые, всяко-интерьерное, куклы как бедствие, ура, сделаны волосы, поделки за сезон

---

осенняя ерундистика, продолжение

Марианна Штефановна и её дочь Марфа, ня.

Повесть о Марианне


Марианна научает жизни Соню


Марианна порицает Эгле


М. думает, кому бы ещё поставить двойку


М. боится мыши и кричит на Мартына


М. не одобряет коллегу


М. не любит Соню


признаётся в том же Варваре


распекает пятиклассниц


курощает Кешу


ругает Марфу


негодует


не пущает Соню



утешаема Марфой





Никогда, никогда так не хочу больше фотографировать

Марианна - штеффи лав из секонд-хенда, у неё сразу был укушен нос, и тем не менее она почему-то сразу "ожила". У меня есть ещё головы старых штеффи, как бы той же рисовки, но одна самодовольная, а другая глупенькая; быть может, они две дальние родственницы Марианны или просто навеки головы
Марфа неправильна особенно для своей роли. Из невезучих в техническом и прочих плане кукол. Куплена в обычном магазине, тем не менее б/у, как и некоторые другие оттуда же (странные находки были лет 8-10 назад; из её приданого - розовые кроссовки маттел), Kid Kore на теле более "младшего" возраста той же фирмы. Потом подросла братцеподделкой, сейчас на неловкой шарнирке "Funville Sparkle Girlz", которая по крайней мере подросток. По сюжету ей 12 лет, но лицо явно взрослее. Не похожа на мать, не соответствует по стилистике, но я к ней такой привыкла, к тому же все у меня ничему не соответствуют. Если попадётся другая кукла, которая прямо "вау, Марфа", стану подумать, тогда этой мелкой голове будут рады в момокиной тусовке, но не факт, что так и случится, мне многое не горит.

Прошить решила внезапно, не в их очередь, поняв, кому нужнее всего самые светлые волосы из закромов.
Они неправильные куклы: видно, что гордо носят разнотон. Поди найди смуглые тела разной степени темноты и с разной долей красного оттенка. Значит, нуждаются хотя бы в правильной одежде, которой ещё нет.
Были они такие, когда я даже подступить к прошивке не пыталась и выкрутилась этакими парикоидами, считая их почти сносными:







Ныне торжественно увольняю Марианну Штефановну по собственному её желанию из чёртовой средней школы (лучшей в городе), Марфе назначаю много мороженого и интересные каникулы в лето года 6519-го.

@темы: в конце года, одежда, шитая белыми нитками, куклы и их части, прочие игровые, жизнь волшебная, куклы как бедствие, ура, сделаны волосы, поделки за сезон, работа над сюжетом

---

неполное собрание ерундистики: осень-2020

Куклопоприще осенью вышло скудное, скучное, но полезное. А год - поучительным. Оставляю уроки настоящей жизни при себе, пластмассовые же таковы: например, лето без блошиного рынка отрезвляет. Как там некупленные головы без меня, выгорели под солнцем в торговой пыли, небось? Но мне и имеющиеся у меня не раз хотелось выбросить, чтобы не усугублять карм, порвать хоть малый (пластмассовый) круг строданий. Некоторое количество совсем подзабытых товарищей я отделила на отдачу и часть времени посвятила приведению их в порядок - волосы, одежду сшила, порешив считать, что в этом и была их доля удовольствия для меня. Труднее оказалось не подумать в процессе, что "такая корова нужна самому". Хочу составить список самого дорогого мне ядра состава, который пусть будет всегда.

Включаю в архиполезные дела и организацию хранения бисера.



Он и раньше хранился, а теперь хранится удобно. Бисер - это кукольная тема, нет-нет да и набирается ниточка бусиков на ту или иную шейку.



Всего и бисера того. Просто длинные коробочки, покрашенные гуашью.



Тоже хранилище, мелких предметов, предположительно нужных для крафта. Оно заполняет антресоль в доме Ванды, можно воображать, что это её наследие там или припасы. Ещё это просто кукольный комод, если его поставить отдельно. Наконец покрасила и оклеила, попутно же ободрав. Философская вещь о тщетности смутных мечтаний. Салфетки, которыми декорировано, куплены семь лет назад на кукольной выставке-ярмарке и почитались иррационально, хранились-разворачивались-прятались (робко отщипываясь изредка), якобы чтобы украсить однажды весчь невиданной красы, что-то вроде печи с полатями и кухонным закутком в сказочной избе, или в этом роде, но сказки... не резиновые оказались. Определила сюда. А полки-антресоли, несущий элемент для верхнего мира, то есть сада момокиного, по изначальной задумке был кабинками туалета. Школьного туалета, где Соня чуть не утопила Наину в горячей воде. Я мечтала отснять свою сказку более качественно.







Это просто так - стол Ванды, Ванда куклолюбитель и у неё тоже не хватает места для игры и творчества.

Те же салфеточки для кухни.



Кукольное дело - замена ящиков вокруг плиты на такие, которые примыкают к ней плотно.






И Сонин комод окончила.





Это было вчера, но приписываю к осени. Чайник плюс стеклянная кастрюлька на одном столе, чтобы глобализовать процесс. Головы ново-и старопрошитые, но не уложенные в своё время, а также те, чьи волосы стоит уложить заново.

@темы: в конце года, материальная база, соня-курн, куклы и их части, разные небольшие куклы, прочие игровые, всяко-интерьерное, куклы как бедствие, ура, сделаны волосы, поделки за сезон

---

К3-2 Глава 36 (1.)

Глава 36
Город, где всё хорошо

1.
Роса на камне, нечем её вытереть, штаны намокли, зато найти блямбы удобной для сидения, человеческой высоты, не составило труда даже в тумане, что просачивался периодами через стоящие дугой разнородные "домики" на той стороне замощённой десятью разными способами площади. Шестнадцать разнообразных телепортов. Некоторые в силу особенностей форм не стыкуются боками, и между ними исходят параллельные земле лучи восходящего солнца. Лучи бьют в лицо, в закрытые глаза, но утро зябкое - людям хочется как можно скорее согреться. "Их" телепорт отличался от остальных высотой и стоял с краю. На выходе он оказался точно такой, как был при посадке, только двери открылись с другой стороны.
Небо над солнцем прозрачное, но туман внизу ещё рассеивает оранжевый цвет. Что-то говорит о том, что путешественники оказались на возвышенной площадке, где полукруглый край с телепортами - это что-то вроде балкона, под которым вероятна обширная панорама. Посмотрев по сторонам, можно утверждать, что панорама достанется им снова горная. Но горы не те горы, где недавно побывали, скорее, аккуратные, невысокие сопки, близко цепляющиеся друг за дружку, идиллической плавной формы (без торчащих скалистых структур), укрытые зеленью с многочисленными пёстрыми вкраплениями непонятно ещё чего. Стало быть, тёплый сезон. Температурная динамика ближайшего часа, наверное, подтвердит это.
Интригующий вид обещается и с четвёртой стороны, если миновать скопление сфер-деревьев, что-то вроде прозрачного и наверняка непродолжительного парка без открытой почвы (покрытие площади с телепортами продолжается здесь, ещё более причудливо комбинируя плиты, плиточки и разноформенный булыжник). Туда они и пойдут. Потому что туда шли все, и направление прекрасно совпадало с вектором на следующий портал.
Всё кругом говорит о культивировании и дизайне. Уж если в пределах видимости "парк" как бы беспорядочно уставлен тумбами, подиумами, ступенчатыми разного типа "подставками", изогнутыми отрезками "фундаментов". Похоже, это разновидности лавочек, приемлемые для пристанища и отдохновения представителей самых разных нечеловеческих рас. У одних верхняя плоскость горизонтальная, у других - наклонная или во вмятинах, и это явно не всё, что можно отсюда видеть. Кроме убедительных сидений, тут и там самые настоящие фонтанчики. Они читаются просто: источники воды, доступной на разной высоте, простые, хорошо сделанные каменные чаши, через край которых спокойно, без бурных брызг, льётся вода, попадая в другие чаши. По мостовой жидкость не разливалась, а бережно улавливалась полностью где-то близ уровня земли.
Та вода, на которую показала Тива (обнаружившая, что минеральный состав у каждого фонтана свой), просачивалась между краями такой чаши и шаром чуть меньшего диаметра, положенного в неё. Все эти полезные вещи - сидения-лежанки и сосуды для питья и, может, умывания (а если и не предназначались для, то уже поздно!), дорожное покрытие - были созданы из прозаического серого или рыжевато-серого гранита, искусно обработанного, но не полированного, чуть шершавого на ощупь. Очень чистого на вид. Как и всё здесь.
Две каменные блямбы, на которых после разместились, обтекали собой два дерева и почти соприкасались, оставляя небольшой проход между собой; кроны - два раскидистых полушария, аккуратно вставленные один в другой. Пушистые податливо-упругие ветки нависают прямо над головой; стволы деревьев, представляющие собой как бы слитый воедино букет стеблей, дугообразные ветви, узкие, длинные листья - всё почти одного зелёного оттенка, кроме молодых листков в точках роста, собранных в белые розетки, легко принимаемые за крупные цветы.
Итак, им досталась вода, много чистой воды, а ещё снова свежий, годный для дыхания воздух. "Если бы не было с нами Тивы, ведь мы поступили бы иначе - поскорее ушли подальше от порталов, мало ли кто вылезет ещё. Что тоже не гарантия безопасности, но ушли бы." Но Тива буквально всех, кто ещё время от времени, после прохождения основной волны, в которой участвовали и сами, прибывал телепортами, называла "на данный момент неагрессивными разумными существами". Без Тивы насколько иначе всё ощущалось бы. Наверняка они бы паниковали и суетились.
Больше удивляться видовому разнообразию нет сил.
Было что-то глубоко неправильное в том, что так просто идут, ползут или стремительно проскальзывают мимо, никогда к ним не приближаясь настолько, чтобы перепугать, довольно много инопланетчиков, но нет никакого желания на них глазеть. Нет побуждения изучить их, но почему-то есть сосущая тревога, что отдаёшь даром, по-глупому попираешь нечто ценное. Сосущее, как твой голод, как подташнивание и как спиной, нервами против воли ловимое присутствие мага, который сидит по ту сторону каменного круга от них, отвернувшись.
Соня тесно вжалась между Тивой и Корнеем - так и только так теплей, так держишь спину, а опереться здесь не на что, до ствола чуть не полметра; носки Сони и Тивы едва касались земли, Корней притулился как на низковатой кушетке; Соня приклоняется головой и всем корпусом к нему, раз уж Корней такой высокий, так что ощущает дрожь, что время от времени проходит через его тело. Сама она дрожит непрестанно, так что знает, Корней - не от холода. Это порой накатывает на него ужас, а потом защитная пелена сознания его приглушает, и так попеременно. Корней слушает Тиву, иногда кивает, но как бы из вежливости, уйдя на самом деле в себя: ему лучше знать, какой силы катастрофа с ним повторилась. Его снова низвело на архаичный, нулевой уровень значимости для мироздания. Он снова одинок. Нет, будет делать, что нужно, если скажут, что есть ещё польза от него, послушно пойдёт с ними, конечно. Тива объясняет, что вокруг них разумные существа, и это не духи и не колдуны, Корней может считать их людьми другой культуры, так проще всего. Объясняет, что они не умерли, это всё ещё реальность, в конце концов и волосы у Корнея после умывания позеленели.
Это надо такому совпасть - снова голова под ноги, снова тот же результат. Да он зашёл-то в телепорт, не помня себя от усталости, вырубаясь, он знать не знал, что именно во время пути творилось вокруг, и вот. Какая же меткость (бессмысленная) судьбы!
Не буду вслух жалеть Корнея, хватит с него унижений, пусть Тива, близкая к высшим силам, утешает, а не чужая невеста. И Мартына, вслух... - Мартын, на скамейке напротив, всё качается из стороны в сторону, не позволяя себе лечь, хотя места предостаточно. Он боится, если ляжет, не встать. Он, прежде чем положить сюда Эгле, сел на мокрое и поелозил штанами, а после стянул футболку и вытер гранит получше. И вообще нашёл для неё тень, чтобы падала ей на лицо, а сам, полуголый, подставился под переменчивое солнце... ничего более жалкого и жуткого нельзя увидеть. Неужели такого его увидят родители, и этот непростой шрам на теле? Соня так и не спросила, как именно он получился и как ощущается - по коже или, может быть, как глубокая рана.
Они не уходят с "привокзальной" площади до сих пор, потому что капля за каплей вытекали из-под волос Тивы, из кончиков прядей, положенных на колени, сине-зелёные, витражной красоты крыльев стрекозки. Они появлялись по одной или парами, вставали на ноги и рассеянно осматривались крупными - можно было бы пересчитать - фасетками, поворачивая крошечные головы. Некоторое время обогревались, как и люди, и вдруг взмывали вверх, исчезая в кроне. Некоторые забирались Тиве на ладонь, некоторые перешагивали на колени к Соне, не видя, вероятно, границы между большими существами, и ради них, стрекозок из мира, где замерзал навечно огромный луг, следовало немного подождать и посидеть смирно. Сквозь дрёму Соня вспоминает мир, который начинал погибать на её глазах. Соня, больше всего боясь начала предобморочных ощущений, сосредоточивалась на пульсации в перебинтованном пальце, чтобы отвлечься от боли в желудке, Тива тихо и монотонно говорила - Корнею, Мартыну, ей, а Стасу - нет, но как-то ощутимо подразумевая и его. Рой похожих на стрекоз насекомых, который прибыл вместе с ними в её волосах, до того никак не выдавая своё там присутствие - выходило, что это популяция разумных существ, которых Тива телепатически успела предупредить и предложила им вариант убежища. Трагедия, которую в силу собственной отупелости не осмыслить. А будут ли "стрекозы" жить здесь, смогут? Почему же нет. Они - тоже одна из многочисленных рас, прибывших непонятно для чего сюда.
- Вторая цивилизация, - услышала Соня Мартына, - Та человекская, это разношёрстная. Как бы выяснить, нас будут здесь убивать или нет... неа, третья. Ножик мой не на кусту вырос.
- Минимум седьмая, - поправляет Тива, - Замок не Ведьма строила своими руками, что-то мне подсказывает. Потом, место битвы очень высоких людей. Это четыре и пять. Горный лес, с высокой вероятностью. А также луг и пустыня.
- Дерьмо, - резюмирует Мартын бескровными губами.
Соне приходит ещё одна догадка насчёт Корнея - потому ли, что они так тесно сидят и Тива-эмпат вместе с ними? Следовало чуть раньше задаться вопросом, понял ли Корней, услышал ли, что настаёт планомерный и, возможно, скорый конец всему, о чём Соня говорила с Мартыном. Но на самом деле Корней давно ждёт конца света, ещё до того, как это стало основным событием, к которому им следует готовиться. Мы, кто слушал его историю, почти пропустили мимо ушей - точнее, быстро о том забыли из-за последующих стремительных происшествий - что по горам Ымкбат-Алцегорат шастает некто Берр. Какой такой Берр, когда есть Ведьма! Но тварь та, как теперь можно понять, работает примерно так же, как всемирный лёд. Неважно, какими методами и с какой скоростью действует, задача у твари та же. Существует ли Берр или племени ашш показалось, но Корней уже давно живёт с мыслью о конце всего, молча сосуществует, как-то переваривает, смиряется. Мы не расспросили его, что случилось с ним у Ведьмы, когда она выхватила его из-под дуба, и правильно не расспрашивали, только ему отчитываться по свежим событиям не хватало, но что если нам стоит это знать?
Слишком много стоит сейчас знать, ещё больше - воспринимать, ещё больше предпринимать. А ничего больше не хочется, и предстоящий путь пешком воспринимается снова как тяжёлое испытание. Да ещё в чужой стране.
- ... моё обещание в силе: при первой же возможности мы отправляемся к тебе домой. Хочу видеть, что за зверь у вас в горах.
На этот раз Корней мотает головой.
- Я обязательно найду для вас еды, - обещает Тива.

Вот тогда существо, что метрах в десяти занимало почти такую же лавочку под таким же деревом, встало и подошло к ним.
Достаточно поглупев от усталости, сначала они восприняли его как-то просто. На двух ногах - всё в порядке, значит. Кто-то стройный, или вытянутый, может, и кроме ног у него как минимум одна рука из плеча (плечи очень узкие, их практически нет, шея ненамного тоньше туловища). На шее странный белый воротник вроде подушки для сна в транспорте. Рука, протянутая вперёд и чуть вверх, держала табличку - так показалось, и это впрямь была табличка.
Желтокожий (светлого приглушённого цвета) гуманоид остановился там, где лучи падали на него, и стал совсем реален и весом. Тогда они и очнулись полностью
- Маммма... прошептала Соня. Напряглись разом все, выпрямились навстречу визитёру, не сразу понимая, остаться ли сидеть или надо бы вскочить; Мартын немедленно зашевелился, понимая, что Эгле лежит с опасной, ближе всех к жёлтому, стороны - загородить её собой, что и сделал, не размышляя. Инопланетянин переступил с ноги на ногу, как бы прикидывая, как быть ему и, оставив табличку на скамейке, попятился назад. Вроде ничего страшного не произошло... Тива поднялась и взяла предмет, так как только она могла сделать это спокойно, умея на расстоянии оценить степень опасности почти любого объекта. Жёлтый наблюдал за ними с приличного расстояния. У него была небольшая голова с причёской "пучок прямой травы", тёмные глаза с сильно опущенными внешними уголками (верхние веки прикрывали их изящными полуовалами, что придавало существу выражение терпеливой меланхолии). Был и нос (крохотный), и небольшой тонкий прямой рот с губами в цвет кожи. Мартын, оказавшийся ближе всех, грозно вперился в него.
- Это хорошо, что нас кто-то отметил, - сказала Тива, - Рано или поздно пришлось бы с кем-то снова общаться. Оставь ножик, Мартын, я не думаю, что нам хотят плохого. Держи, смотри, что видишь? Это пластик. Не ядовитый.
Мартын, то и дело возвращаясь взглядом к пришедшему, рассмотрел штуку, на всякий случай воинственно скривившись. Что-то вроде кусочка пастилы такой формы, как если бы большой лист небрежно сложили несколько раз и сломали по линиям. Довольно гибкий, желтовато-белёсый, на просвет лиловый, полсантиметра толщиной.
- Я, по-твоему, умею читать по-ихнему?!
- Это рисунок, - объяснила Тива, - Такой конкретный; ну, что там, по-твоему?
- Хрен знает. Хрен! - воскликнул Мартын, уже будто обращаясь к жёлтому, а листок пластика отдавая Соне.
Корней попытался выдавить какой-нибудь звук, не смог, и просто постучал Мартына по плечу, призывая не ругаться. В гостях не ругаться. Мартын шикнул и на него.
Соня повертела артефакт так и этак, ловя свет, при котором линии обретут отчётливость. Сначала ничего не находила, кроме внутренних лиловых прожилок в материале, но рисунок всё же оказался снаружи: серия точечных закорючек и коротких линий, процарапанных острым.
Соня передала листок Корнею, который сразу указал вверх, в крону.
- Это наши стрекозы? - осенило Соню.
Корней кивнул.
- Это именно они, - подтвердила Тива.
- Значит, он наблюдал за нами всё время, то есть у него отличное зрение! А мы его не заметили.
- Я не понял, у него претензии к стрекозам или к нам? - спросил Мартын.
Жёлтое существо не уходило. Вслед за Корнеем посмотрело туда, где давно стрекозы скрылись, а то и вовсе уже отсутствовали, а затем плотно и неудобно переплело все руки, которыми обладало от природы, а именно крест накрест правую верхнюю с левой нижней и тем же образом две остальные. Так и стояло, слегка раскачиваясь (Мартыну казалось, что пародируя лично его). Была у него даже одежда - обёрнутая вокруг туловища белая лента с орнаментом из зелёных, красных и оранжевых линий. На уровне средней пары конечностей, кисти которых были одеты в чёрные четырёхпалые перчатки, лента раздваивалась, и два более узких конца продолжали оплетать тело до подмышек верхних рук (голых), перекидываясь через почти отсутствующие плечи сарафанными лямками. Объёмный белый воротник, а может, наушники, спущенные за ненадобностью. Рук две пары, а ног одна - голые, коротковатые по сравнению с туловищем ножки, сморщенные крошечные коленочки и очень узкие и длинные стопы, обутые, тоже в чёрное, на треть их длины - существо ходило на полупальцах, как кошки, например. Это объясняло его пружинящий шаг. Никаких креплений и фурнитуры в одежде, но есть что-то вроде браслета или сумочки выше верхне-левого локтя и в руке - ещё стопка листов для рисования.
- Я поняла... - проговорила Соня, и её без спроса начал разбирать смех, - Это уличный художник и он желает, чтобы мы купили... его произведение. Что если это на самом деле гениальная картина? Только ведь нет у нас местных денежек, как быть?
- Не надо насмехаться, - укорила её Тива, - Думаешь, не поймёт?
- Я не хочу смеяться, просто... - сказала Соня и снова фыркнула.
Что за дурной характер...
- Может быть, он за другим, но надо больше реакций, чтобы понять.
- Тива, реакции не важны. Любой мутный тип сейчас - враг, - сказал Мартын, сердясь, но Тива встала так, чтобы визитёра могли видеть все, и вернула ему предмет. Он, не решаясь несколько долгих секунд, взял осторожно и неохотно. Его взгляд, даже прямой, казался из-за формы век ненастойчивым и как бы расстроенным. Пришелец был совсем карикатурен, но коль скоро живых карикатур не бывает, одновременно настораживал иллюзией узнавания мимики и жестов. Он снова сделал два шага назад, и снова не ушёл восвояси, а сел на парковые плитки, оказавшись таким образом совсем маленьким и уязвимым. И всё равно, когда, просунув кисть верхней руки в сумочку-наруч на другой, вернул её уже вооружённой жалом на пальце (вроде легко подцепляемого колпачка с остриём), они испугались по новой, и Соня особенно, так как могла быть виноватой в возможной агрессии...
Дальше они наблюдали, как, пристроив на колене изобразительные листки, жёлтый ведёт по ним пальцем линию. Один, перекладывается в низ стопки, второй, процарапывается и тоже идёт вниз...
- Он нам выписывает штраф, - сказал Мартын, - За неположенное всё.
Гуманоид поднялся одним движением, показывая настоящую мощь своих ног, и прыжками, как на пружинных ходулях, покинул их, то ли заскучав, то ли исполнив миссию.
Пять оставленных листков, из них один в стопке положен горизонтально. Именно так, ошибки нет, в таком положении на нём, в отличии от других, жёлтый и рисовал.
Человеческие силуэты, ничего лишнего, контур одной линией, аккуратно замкнутой в начальной точке. Безыскусны до крайности. Малость несимметричны, пропорции страдают и линии недопоняты, но без сомнения, это три женских силуэта и два мужских - особенности фигур читаются однозначно. Художник одновременно плох и хорош.
- Спасибо, что... - Соня осматривается, прежде чем произнести, - Спасибо, что грудь не прорисовал, ага. Зато зада не пожалел.
- А где этот?! - восклицает Мартын, одновременно с ней обнаружив, что колдуна рядом больше нет.
- Ушёл, и давно, - сказала Тива.
- Скатертью, скатертью; но что бы то значило?
- Вернётся, конечно.
Рисунки жёлтого шестиконечностного человека не изображали каждого из них, они не отражали никаких индивидуальных черт хотя бы разницей в росте. Они просто обозначали видовую принадлежность, пол и общее количество. Так решили люди, посовещавшись. Но горизонтальный листок означал Эгле. И всё вместе, может быть, указывало на то, что люди в этом мире каким-то образом знакомы.
А может, всё совсем не так.
Шестой листок, со стрекозами, которые так его и не востребовали, тоже, выходило, оставался в их распоряжении.
- Ты ведь учился писать по-розийски? - спросила Соня у Корнея. Она, конечно, помнила, что да, учился. И кто учил его, - Попробуй на обратной стороне.
Корнею выдали одну из трёх ракушек, тех, что составляли теперь остатки их общего багажа вместе с чашками. Он хмуро задумался над странными письменными принадлежностями, но, так и не попробовав воспользоваться ими, спрятал в карман.

2.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

Болею в своё удовольствие, и очень глупая от этого. Как лисица виноград, много раз пытаюсь куснуть следующую главу, а она получается скользкая, кислая, выворачивается и дразнит, дико достала, потому что не могу не думать про текст, в который хочется впихнуть миллион эмоций, обстоятельств, описаний. Так что в который раз "иду со двора" с чем попало, лишь бы начать, в надежде, что оно поедет.

---

К3-2 Глава 35 (3., прод.)

Глава 35

1.
2.
3., нач.
3., прод.
Здесь он сумел впервые как следует рассмотреть звёздное небо. Разные небеса мелькали слишком быстро для человеческого глаза, но для него было иначе: от каждого мира добавлялось на один общий фон. Все волнующие космические штуки, природу которых он едва ли понимал, не соотнося их с определениями из школьной астрономии и с собственным над-земным опытом, прибывали и вставали, как родные. Всем нововозникающим туманностям хватало места. Растаяло то жгучее, что пришлось прихватить с собой из красной пустыни и упаковать внутрь себя, пока он, не в силах отказать себе, изредка ловил отражение подкупольного видео в Сониных глазах. Он сидел боком к Соне, согнувшись, у противоположной стены, оберегая её от собственного взгляда, а себя - от риска взгляда великой пустоты, но всё равно чудесный эффект был обнаружен. Даже когда Соня закрывала глаза, перемещалась, поворачивалась куда-нибудь, ни один набор светил не пропадал, все "пропущенные" появлялись при следующем счастливом случае. Казалось бы, оптически он мог рассчитывать только на малейший участочек отражённого безлуниевого ночного неба где-то в правом нижнем углу внутреннего зрительного экрана, но ему удавалось утонуть полностью. Без вреда.
Ты даже не поняла, Соня, что сделала. Меня надкусили, но ты не дала завершить, когда отбросила от меня Пиовру. Малая гадина по причине относительно малой и малосильной гадостности смогла приблизиться настолько, насколько Бабушка уже не в силах, чтобы оставить совсем малую дозу яда во мне, и язва росла бы, пока я весь не стал бы язвой, это был их план; ты защищала Эгле в ночном лесу, не считаясь ни с каким ужасом, даже не знаешь, что ты победила тех, что тащили вас - они сгинули. Ты победила их.
_________________________________

Некоторое время Соня помогала сматывать в клубок верёвку обвязки ножа, которую восстанавливала Тива, но терпение лопнуло почти сразу. В ней боролись усталость и возбуждение, бросало в жар и в липкие мурашки. И в очередной раз проснувшись, уныло обнаружила, что они всё ещё здесь, и что и на этот раз ничего не поменялось. Соня извелась вся. Идеально ровный пол причинял больше мучения, чем комковатая земля. Лежать на спине из-за мелких ожогов невыносимо, на боку очень скоро тело затекало. Спиной к стене частично прислониться - болят голова, шея. Когда Соня вставала, держась за стену, чтобы размяться, у неё кружилась голова. Должно быть, инопланетяне Соню не одобряли, хотя снова никто ничего не совершил. Как хочется спать и как привычно, обязательно из ненадёжной дрёмы выбивает тревога, настоящий впрыск надоевшей ясности и последующий поток путаных, навязчивых мыслей. Удалось забыться у Тивы на коленях головой, надолго, но во сне ныли собственные колени, снилось неразборчиво-мерзкое, и внутренний голос сказал, что Тиве тоже неприятно, когда на неё давят. Ночь, ночь, проклятая. Безмолвствуют инопланетяне (настоящие инопланетяне, а тоска какая смертная от них!). Сколько сейчас времени? Что-то давило на ногу... это же качественно завязанный в отворот штанины Мишин телефон, который Соня считала потерянным в песках. Просыпанный из обуви песок казался кощунством и варварством, но его нечем и не во что было собрать. "Везде-то я оставляла что-то от себя, частицы кожи, волоски, лоскутки одежды, объедки, слова, эмоции, действия. Наверное, уже можно собрать из них ещё одну Соньку."
- Что если расскажешь мне первую часть вашего путешествия, - вдруг попросила Тива, - Мне очень хотелось бы.
Тива уже не пыталась лечить людей. Истощилась, устала, не хотела, не видела пользы? Сидела сама по себе, не подбадривала, не советовала дельного. Да, каждый нуждается в восстановлении. И в личном пространстве ещё.
- А... стоит ли теперь?
- Когда сможешь.
- Я и так тут обшумелась. Мне стыдно.
- Все здесь шумят. Почти все разговаривают.
- Ну да... хотя должна была догадаться - я чего-то не вижу, не слышу?
- Ты не видишь и не слышишь, не обоняешь. Тут отличная вытяжка и подаётся в меру кислород. А группа, например, которая ближе ко входу, общается ультразвуком.
- Я даже не знаю, сколько их и кто они... а ты их понимаешь?
- Не видишь, потому что темно; всего нас тут девятнадцать индивидуумов. Тех, у кого ультразвук, пятеро, эти первыми пришли после нас. Они тонкие, высокие, но складываются как спицы зонтиков, и при том очень сильные; их конечности имеют крючочки и липучки, с их помощью каждый разумник прикрепляется к другому, образуя каркасную конструкцию, если надо, и к почти любым поверхностям тоже, так что благодаря их группе двери мы придержали. Каждый из пяти звучит как настроенная на определённый тон струна, и в конце реплики к этому тону возвращается. Что именно они говорят, не знаю, но о своём, не о нас.
- Они что, вместе - скрипка?
- Не знаю, Соня.
- Ультразвук - понятно, - продолжила Соня допытываться, - Но почему никто даже не шуршит, а только мы?
- Ты не представляешь, сколько любой из присутствующих издаёт механических звуков. И пятеро, и трое первых, и трое вторых, и двое в тёмно-тёмно красном. Здесь есть поле, частично поглощающее звуки из более отдалённых источников, оно связано с работой машины, вот и весь секрет. Как мне кажется, именно по этой причине никому не нравится место в середине зала, там поле сильнее всего, а глохнуть никому не хочется. Ещё одна группа не пользуется звуковой речью, им нечем. Они общаются жестами и прикосновениями.
- Страшные на вид?
- Ну уж только не для тебя.
Соня невольно хихикнула.
- Ну скажи, какие они? Меня достала визуальная неопределённость.
- А сюрприза не хочешь? Думаю, что скоро мы отсюда выйдем.
- Не хочу.
- А будет, даже если я скажу тебе, что они составились сейчас в башенку, все трое, расплылись в блинчики. Так они время от времени обобщают свою внутреннюю среду между всеми. Сейчас ушли в себя, заснули, может.
- Таак, что бы это ни значило, честно, рада за них, пусть спять покрепче. А ты не шутишь?
- Не шучу.
- А первые... треуголинки... это они что ли в красном? В чёрном же?
- Если осветлить их цвет, ты бы увидела.
- И они разговаривают?
- Скорее да, чем нет. Тут есть смыслы. Есть эмоции. Я ж эмпат, отвечаю.
- Тогда остаются самые... нет, не странные, но приметные для нас, по количеству конечностей и голов. Если бы они были людьми, ты бы сказала? Или они, может, подошли бы к нам?
- Кремнийорганические организмы. Возможно, их тела сконструированы искусственно, но они живые и разумные.
- Даже вот так, они самые? Тут, я знаю, я должна сказать "вот это да"; и о чём же они... они о чём?
- А этим очень плохо. Но они на что-то рассчитывают. Чего-то ждут. Пока не понимаю, что можно было бы с этим сделать.
- О, Тива, точно, ты же Хранитель. И, видимо, хранишь нас ещё от многих и многих сведений. Помнишь, как меня "профдеформацией" поддразнила? А теперь хочу вернуть вопрос тебе. Я должна знать - мы должны знать, на сколько бы тут ни застряли - среди этого народа есть кто-нибудь, кто хотел бы убить другого? Или кого-то из присутствующих ненавидит? Можно ли сказать, что кто-то кого-то здесь раздражает?
- Кроме Мартына, нет здесь больше таких.
___________________________________________

Ты ещё не начинала страдать, вот и хватит вертеться, только калории тратишь, а потом и на ноги не встанешь вовремя. Длительный "перелёт" на телепорте именно предусмотрен, можешь уже успокоиться.
Всё будет не так, как я представляю. Оно уже настолько невероятно. Нелепо даже думать, но думаю в основном о том, как лёд наползёт на все миры по очереди и уничтожит их; останутся живы только те в мультивселенной, кто будет находится в пути внутри разнообразных телепортов, но как только прибудут на место, погибнут и они. Или, раз уж лёд разрушает всю физику мироздания, не прибудут никогда - умрут от истощения в кабинах-павильонах или, в субъективном ощущении, останутся живы вечно, вот только ничего в вечности с ними не произойдёт. Как с нами сейчас - ничего.
Соня думала, не обманула ли она Мартына, так ли она на самом деле думает, как сказала ему, верит ли сама своим догадкам. Но Тива их не разубеждала. Слышала ведь, но не подумала возражать. И правда, зачем. Тогда любые действия разрешены, разумные или нет, только бы не стоять на месте, уныло ожидая катастрофы. Приведёт нас маг домой, это скорее всего. Ему самому это интересно.
Еду стало быть домой, попрощаться, с кем получится. Вот я в Лесошишенске, мои действия? Я рассказываю тёте, дяде Льву, сёстрам, что ждёт Землю и прочие земли? Я звоню папе с мамой с теми же словами, прошу их приехать? Нет, я что, реально смогу каждому из них такое сказать - что все вмёрзнут, что мироздания больше не будет?! О, кажется, тогда лучше не появляться у себя... я смолчу о том, что ждёт нас, просто побуду с ними, но как организовать это? Едва объявившись, сумею ли добыть билет в Южностралию и спокойно улететь? Я даже не знаю, сколько у меня будет времени, чтобы разработать для этого времени план, понадобится ли спешить или нет. Реальный, привычный мир не ведает странной реальности нынешнего путешествия, придётся быстро перенастроиться по его правилам. Немногим проще рвануть к Мише поездом. Значит, делать рывок сразу, как только окажешься в своём мире, к тёте даже не заглядывая, иначе станут удерживать, выспрашивать и лечить, конечно, потому что реально нуждаюсь. А если и выскользну, разжившись деньгами... прежде навсегда придётся попрощаться с Мартыном и Эгле. Грустно как. Ведь все, кто мне дорог, оказывается, разбросаны по планете. Как выбирать? А впрочем, всё само без тебя выберет себя, это точно. "Другая" Тива, которая осталась в человеческом городе, понимает ли то же, что и Тива рядом? Существует ли ещё тот город, Ааар, лошадка, мальчики с моста?
Порталы есть аномалия, стало быть ходить сквозь них противоестественно, это мы уже уяснили. И тот, кто раз за разом идёт через маловероятное и ненормальное, тот сам становится всё менее вероятным существом. Более "физиологично", идя через точку, где в плохом случае был бы портал, миновать её как любые другие точки. Так что зря ты, Соня, испереживалась за раздвоившуюся Тиву. Ты сама двоилась и ветвилась многажды. Ты, которая здесь, входила в каждый новый мир, становясь тем самым всё более невероятной Сонькой, оставляя в каждом за спиной по чуть более вероятной. И бредут, бредут они до сих пор в каждом из предыдущих; некоторые из них погибли, и есть та из ряда тебя, что в плену у Ведьмы. Чем ты лучше неё оказалась, что тебя сейчас не пытают, не переключают, не заставляют смотреть на муки Мартына и Корнея? Самой везучей как бы, но именно как бы, потому что, в расплату за везение, ты - наиболее маловероятная, самая нечестная для вселенной из всех Сонек. Самая вероятная сейчас доучивается в девятом классе средней школы города Мозгвы, заносчивая девочка со счастливым самомнением.

***
Валяй, разрешил Мартын из-под сна, только меня не трогай, всё сама. Только, спохватился он, ничего не пропусти, пожалуйста, распиши уж во всех подробностях. Тиве надо это знать.
Верно, услышит ведь и Стас, которого следовало в этом пассаже подразумевать. А что, есть теперь, чего ему нельзя знать? Мартыну хотелось уязвить его этой историей. В Сонином исполнении самое то. Она сосредоточилась. Начинать с чего?
- Двадцать второго апреля утром Мартын пришёл ко мне.
Извини, Мартын. Только факты и коротко, минуя сопли, а то будет чрезвычайно тяжёлое, в редакторском смысле, повествование. А Стаса грузить точно не надо. И как вы с Эгле жили на даче, не его ума дело. Пусть сам спросит, если по-настоящему надо чего.
Тива спрашивала и уточняла. Стас даже не повернулся к ним. Соня отключилась очень скоро, на яме, где встретила Корнея впервые.
Корней спал. Он слишком много времени провёл без сна, чтобы реагировать на что-либо.

Когда открыла глаза в энный, несчётный раз, треуголинки жевали колючие веночки, которые сплела когда-то Тива. Создание покрупнее - половинку, меньшее - целый "бублик" и ещё половину держало в возникшей руке или ложноножке. Логично, голодным детям отдают большую часть, сказала себе Соня и успешно развидела абсурдное видение, уже более полноценно провалившись в сон. Донеслись звуки некоей возни, голоса Тивы и Мартына, вокруг Сони произошло какое-то движение и сквознячок, и это ровно тогда, когда ей удалось утвердиться в грёзе. Она хотела игнорировать, но странные звуки сыплющихся на пол предметов лишили покоя. Есть ли у инопланетян багаж? Мы своё барахло вроде бы сложили в полосатый мешок; колючки съедены, наконец-то сгодились... Мартын, наблюдающий, приподнявшись на локте, как что-то собирает по полу Тива, и с ней кто-то ещё. Это не Корней, не Стас, треуголинки - где были, там и есть. Это... трое, которым плохо, как сказала Тива.
- Достаньте, пожалуйста, мешок из мешка! - попросила Тива, и было её прекрасно слышно - слабеет ли "поле", означает ли это скорый конец полёта?
- За...зачем?
- Не во что собрать пальцы и прочее. Наверное, они сюда в спешке собирались, не всё предусмотрели.
- И прочее?!
- Тебе понравится, Сонька, - сказал Мартын, уже шарясь в мешке, - Был свет ненадолго, я видел, это нереально крутые чуженоиды, они тебе не обшарпанные скелеты унылого вида, у них всё при них. Вот бы с кем фантастику снимать.
И верно, теперь вспышки наверху чуть чаще сливались в длинный замерший световой миг. Один из трёх сидел посреди зала на коленях в позе тошнящего. Он так поразил Соню, что она не успела отвлечься на остальные расовые группы прежде чем светополоса кончилась. Мускулистый человек из пористого камня или из глины, чьи суставы не прятались под кожу, строение которых можно было изучать безвозбранно. Симметричные пары частей тела своего оттенка каждая, и части туловища - тоже, кажется, все окрашены по-разному. Части тела, лапидарно представленный набор вроде конструктора, вот было определение этих существа. И тот, кто сидел в центре, осыпался. Его многосоставная спина, подрагивая, подкручивалась, пригибаясь всё ниже. Рядом на полу отдельно лежала стопа. Со стуком, который Соня теперь узнала, отвалилась по плечо рука. Товарищ поднял её и прицепил обратно - пострадавший благодарно подвигал конечностью. Тива отдала им пригоршню фаланг, второй товарищ принялся умело разбирать их и сцеплять по порядку, а третий занялся стопой. Соня таращилась на их точёную, невероятную и чужую бесполую красоту, вместо того, чтобы передать им один из распоротых мешков, тот, который сооружала сама, чтобы нести в нём крупу. Рука на существе удержалась недолго - оно взмахнуло ею по безответственности или же в процессе агонии. Брызнуло мелкое и среднее во все стороны. Кто-то по углам павильона зашевелился. Рассердятся или правильно поймут те, кому прилетело? Наступила очередная тьма. Потраченный силуэт во тьме гибко вздёрнулся, распрямляя дугу выставленного наружу позвоночника, встал на ноги, закачался. Скульптурные, утрированные мускулы, ширококостность и балетная мощь в единстве - он был воплощением борьбы. От рывка сорвалась с шеи и...
...в их сторону.

Позже, когда уже сидели на скамье под раскидистым деревом на краю утренней площади, куда попали вместе с разнопланетянами из кабины телепорта, которая открылась с другой стороны и створками наружу, после того, как всем спокойно удалось рассмотреть попутчиков, каждый из которых, кроме треуголинок, вынес с собой какую-нибудь часть тела несчастного кремнёвца, вслед за тем, как эти части передали его соплеменникам, помогая расфасовать по хлебному и крупяным мешкам и по каким-то непонятным плёнкам, что нашлись у бывших "блинчиков", отрастивших лапки с лапками, после того, как Соня до окончания рейса держала на коленях поднятую из-под ног Корнея голову, вопреки неуместности в этой ситуации заворожившую её гибридной, околочеловеческой красотой, голову, рассмотреть место крепления которой с шеей не смела из чувства деликатности, а не из-за страха, шершавую, точёную, не повреждённую внешне при падении, медленно остывающую, но иногда снова самостоятельно разогревающуюся, не испускающую ни капли какой-либо жидкости, но тем не менее, по утверждению Тивы, живую и потенциально здравствующую на собранном вновь теле, когда то тело в содружестве с головой восстановится механически и энергетически, где-то подзарядится, с помощью товарищей, после того, как Соня, передавая голову кремниевым товарищам, сказала "думаю, что он - как для нас Эгле" - после того, как переполох рассосался, Корней так и не смог заговорить.

конец главы 35

глава 36

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 35 (3., нач.)

Глава 35

1.
2.
3., нач.
Так вот, они едут. "Время, которое мы здесь проводим, складывается из... как бы манёвров машины. Что-то вроде разгона и торможения." Ну вот они и дошли до техногенного портала, существование которого предполагали ранее, когда спускались по горам! И этот, как оказалось, Тиве вполне понятен. Его энергетический контур (дающий о себе знать почти неслышным, но постоянным гудением) находится под полом и простирается в невероятные глубины (краснопесочной планеты, надо полагать). Как и через любой портал, перемещение происходит мгновенно, но они все здесь всё сидят и сидят, а ничего, знаменующего окончание переброски, не происходит. Время это, как утверждала Тива, это их объективное время. Складывается из множества микроостановок на промежуточных пунктах. Как-то так устроена не самая совершенная модель искусственного телепорта.

"Сложенное из миллионов ма-аленьких остановок" время, что никак не кончается, напугало их. Скоро жажда усилится, будет и голодно, а до тех пор - страшно. А как это представляется другим, что "едут" с ними?
Внутри телепорта ночь или как бы ночь. В разверстом куполе проносятся световые вспышки, нерегулярные и разной силы - по тёмному как бы небу. Впечатление езды по ночной трассе полное. Нет инерционных эффектов и грубой вибрации, так что, опустив глаза, вскоре о мнимом движении забываешь... есть такая забава, когда, лёжа на полке в купе с закрытыми глазами, запросто перестраиваешь собственное ощущение направления движения поезда на противоположное. Здесь - не получилось. Звёзды (или призраки звёзд) летели одинаково, в сторону входа, пригрезить себе "возвращение" в красную пустыню категорически не хотелось. Хотелось поверить, что скоро пленники телепорта просто выйдут на твёрдую почву. "Туда бы, где тепло и не жарко, где много воды и легко ходить, где ничего особенно опасного, и всё настоящее... и поесть." Снова губу раскатала, так и думаешь, как бы, хитро скосив сознание вбок, загадать такое желание, чтобы за него ни тебе, ни кому-то ещё ничего не было!
- Думаю, мы довольно скоро выйдем, - сказала Соне шёпотом Тива, - Если я что-то понимаю, то Стас предусмотрел максимально безопасные, насколько возможно, и миры, и способы перехода между ними.
Слушай меня, дурища, сказала себе Соня, даже если она и права, ничего тёплого, питьевого, съедобного и удобного там не будет - будет плохое или очень плохое. Воды - опять не будет. Так что не хнычь, что долго не можешь выйти из каменного мешка. Это и есть лучшее, что на твою долю осталось. По крайней мере, здесь ничего не происходит и никуда идти не надо!" Мартын, он смог заткнуть себя. Как у костра над Рекой, обернул собой Эгле, отгораживая от остальной компании, лёг зубами к стене, именно принудил себя (Соня видела), после этакого мандража, заснуть.
- Хорошо бы. Я просто на других, на них ориентируюсь, они же добровольно сюда влезли? Они знают, что делают? Если только такие, как они, запросто не проводят в "маршрутках" годы.
Туристы, учёные, отправляющиеся на конференцию... воины - на войну? дипломаты? Тоже беспорядочно мечущиеся в поисках порталов беженцы, а может, смена, что рутинно следует на работу в соседний мир? На рынок, в гости к родственникам? По ним ничего нельзя сказать, да и не видно почти ничего в сумраке павильона; кто же они, их неожиданные спутники?

Пассажирский отсек Соня обозвала павильоном, потому что некоторым образом здание как снаружи, так и внутри напоминало ей одну из построек Прудового Дворца близ Петербурха (куда так и не попала, а видела на фото), более изящную, богатую украшениями, разумеется, но это более уютное определение, чем "башня" или "цитадель", предполагает неодинокость строения и интересное ландшафтное окружение, а не просто глупый перст посреди зловещей пустыни. Если это "павильон", можно порассуждать-пофантазировать о нём, попытаться найти хоть какую-нибудь красоту. Павильон-телепорт - в чём-то оптимистично звучит, к почти красоте стоит додумать достаточную, объяснимую практичность. Высокий - это чтобы перевозить кого-то ростом в три этажа, небольшой по площади - чтобы не возникло перегруза. Центральносимметричный рисунок на полу, очень скользком полу, ограниченный самым большим внешним кругом. Какое-нибудь значение имеет каждая из его составляющих в виде простых фигур, расположенных кругами, рядами, лучами? Никакой встроенной мебели вроде каменных скамей, не наблюдается горизонтального рельефа по стенам, ни выемок, ни рукоятей, ни лесенок, например, а только вертикали, образующие квадратные выступы, которых на порядок больше, чем выемок снаружи здания. Кто это придумал, строил, для кого? Почему так, а не иначе. Только никто из пассажиров не расположился в центре, поверх рисунка, а расползлись они и осели вдоль стен.

Соне казалось, что больше всего шума исходит от их группы. Во сне начинал быстро говорить по-ашшски, пугаясь, споря и в конце периодов убеждая сам себя, Корней, Мартын порой втягивал воздух с таким шумом, словно у него сводило челюсти. Дыхание Тивы Соня слышала, кажется, впервые. Оно не было громким, но с Тивой они сидели плечом к плечу. Соня временами ёрзала, не в силах найти удобную позу, и ругала себя. Малейший шорох порождал эхо. А от инопланетян - ни шороха, ни эха. Ни движения. Никто не реагировал ни на что, и если такое поведение - норма, то как-то настанет пора спросить с людей?
По ту сторону круга, у противоположной стены, одной из трёх, в которых были ниши вместо двери, сидел Стас. Он, видимо, придерживался того же правила - был так же неподвижен. Как и ожидая погрузки, то есть до момента, когда телепорт начал раскрываться створками внутрь. Подле "павильона" к тому моменту образовалась конкретная "живая" , в порядке прибытия существ из песков, очередь. Никто не ломился вперёд. Первыми были треугольнолицые. Они поднялись... или не поднялись, пошли или поплыли, бок о бок, сверху до низу, до песка, облитые своими накидками, а может, кожей. Нельзя поручиться, что под чёрным у них есть ноги и руки. Вторыми в очереди были они, люди, маг и Тива. Никто позади не возразил насчёт того, что некоторые из группы вышли из-за угла, то есть Мартын с Эгле на руках, Корней и Соня, то есть что здесь их не стояло; никто не оспаривал никакими звуками и знаками их право войти. Выходит, их присутствие зафиксировали вовремя те, кто видел их, подходя, и те, кто не видел. Так Соня и не смогла рассмотреть тех, кто был за ними. Закатное освещение на планете растворило их в тенях безобразно; плотностью, очевидно, они обладали низкой, чтобы это было легко - какие-то ломкие силуэты двух разновидностей. Но больше всего Соню поразило равнодушие Корнея к этому расовому разнообразию. То ли спросонья, то ли из доверия к спокойствию Тивы и прочих. Он будто бы не удивлялся и не боялся. Почему мы заходим туда, в черноту зала... тоже был вопрос, но вошли. Сколько-то света ещё проникало снаружи. Тива выбрала место для них - Стас немедленно выбрал место, отдельное от них, глубже всего от входа. Он не объяснял, что происходит. Он, как и все, несколько раз поскользнулся на полу. Некоторые звуки - одни существа разместились вдоль стен, другие продолжали входить. На фоне двери их облики, накладываясь друг на друга, путались, сосчитать их не представлялось возможным.
- А если мы заняли чьё-то место? - воскликнула Соня тогда, ошеломлённая простой мыслью, - Мы ведь пришли туда, куда нас не просили, встали в очередь, где нас не предполагали?!
- Есть вопрос получше - зачем мы... сами себя сюда... - пробормотал Мартын, - Зачем?
- Это... наше место, - услышали они из темноты голос Стаса, - Больше для нас нет. Другого.
Они ещё поговорили на эту тему. Соня занервничала, что именно кто-то теперь остаётся в песках... потому что таково решение колдуна. Теперь ясно, что внедрясь (в чей-непонятно) социум, они обязательно примут участие во взаимодействиях, крайнее из возможных - жёсткая стычка интересов. Или есть неписаные правила, по которым последнего не пускают в телепорт. И неизвестно, кому повезёт вследствие этого.
- Все поместятся, - объявила Тива, самовластно ставя точку если не в сомнениях, то в споре. И поместились ведь... стоило подумать теперь о концентрации кислорода в замкнутом помещении. А то и о концентрации чего угодно химико-биологического ещё. Под полом тем временем тихонько загудело, двери плавно отправились назад, в закрытое положение... а на фоне едва светящейся ещё тёмно-красным ближайшей дюны показались три фигуры. Трое, сцепленные на уровне плеч, спешили к телепорту, с трудом переставляя... да, ноги. Это люди?! Они не успевали, и Тива крикнула:
- Надо придержать дверь!
Словно поняв её, стронулось с места несколько кого-то внутри. Тива первая подбежала и упёрлась в створку, способную своей массой смести её в один миг. Соня увидела, как цепляются чем-то - руками или крючками - в камень ещё и ещё... услышала:
- Держи её и не отпускай...
- ...ни на минуточку!!! - в ужасе и болезненном восторге от неизбежного, поклялась она.
Трое человекоподобных вели между собой третьего, обвисшего безвольно... Мартын и Корней держали створки вместе с какими-то. Сейчас всех людей и прочих вынесет наружу!
- Не отпускай Эгле, не выпускай, - рычал Мартын, помогая себе.
Были просто ужасные мгновения, после Соня долго отходила, дольше всех, кто физически тянул дверь, а она только болела, переживала... На помощь бросились не все присутствующие. Группы пришли в движение и поделились по решениям. "Треуголинки" остались недвижимыми, да и толку с них... Соня почти забыла, что с ними здесь Стас, но не успела она удивиться или, может, возмутиться на его счёт, как увидела, что он присоединяется к спасателям. Много ли она знала о его обыкновениях, о его возможных поступках? Но всё было почему-то странно. Он взялся за ту створку, где не было Мартына, буксовал в меру неуклюже, задевал кого-то, неопознанного, налегал, как и все, а скользкий пол подводил всех схожим образом. Соне хотелось крикнуть - бросайте, будет беда, но горло перехватило, и потом она была счастлива, что так. Троим снаружи оставалось совсем ничего... десяток странных рук протянулись к ним, но не достали и снова взялись тормозить безобразные, равнодушные, механизированные плиты...
- Кинь нож... - прохрипел Мартын. Соня поняла, что ей. И, нарушив клятву, оставила Эгле - как могла, спеша, осторожно, опустила её голову на жаркий каменный пол. Нож лежал почти под рукой. Встав на четвереньки, Соня пустила его в скольжение.
Нож, который Мартын подсунул под створку, не сломался, только верёвочная обвязка сбилась в ком. Дверь не сломалась и весь телепорт тоже. Инопланетяне успели. Они проскользнули в узкую щель, они споткнулись, они упали как один и что-то выронили со стуком. Стало темно, и свет в зале так и не возник.
Так, все они теперь едут.
______________________________________

3., прод.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 35 (2)

Глава 35

1.
2.
- Здесь же нельзя долго находиться! - сказала Тива ему. Маг долго не собирался отвечать - "хотите - можете находиться где-то ещё"? - но всё же пробормотал, что долго не придётся.
Так в самом деле и вышло, меньше получаса до цели. Первые две трети пути они приспосабливались к оригинальности места, вырабатывая подходящий ритм движения. Самой оригинальной деталью нового мира было отсутствие обычного для других миров массива деталей. Гравитация, воздух для дыхания были, общие координатные представления - были. По дороге Тива показала три или четыре замеченные лишь ею другие пещеры-капсулы, подобные той, из которой они только что вышли. Ни одна из них не портал, предупредила Тива. Ни одна прямо по пути не лежала. "Теплички", назвала их Соня для себя, хотя чего так, разве не везде тепло. Ладно, в широком смысле теплички, а может, теневички, они же кормушки-поилки. Одни, похожие снаружи на желтоватые рельефные коконы, лежали поверх песка, другие были полузанесены. Смысла напрягать глаза ради них не было, стоило моргнуть, как терялись на густом красном фоне пустыни. Никакой живности снаружи не попадалось. Ни следов живого, только два цвета, поначалу примитивных, плоских, пока мозг сам не принимался дополнять реальность оттенками - терракотовая ржавчина песков и тёмно-синее яркое небо. Нет погодных прожилок наверху, нет теней от гребней и гребешков внизу. Опасный сюрреализм для попавшего внутрь него. Чуть позже первичного привыкания стали искать и нашли светило с булавочную головку, спрятавшийся на видном месте пониже зенита белый пушистый шарик. Сразу понятно, ядовитый. Небо, пески светились, казалось, без его участия. Они не резали глаза бликами, а потихоньку запекали их. "Мы в микроволновке", поняла Соня. Приготовимся медленно, как следует. Весьма устраивало, что приходится так трудно шагать, иначе процесс запекания мог бы захватить ум без остатка. Красные песчинки под ногами были настоящими, ближние взъёмы и впадины - совершенно естественными, но в целом местность никак нельзя было привычно истолковать. Они шли по средней линии высоты котловины - оказывались на её дне, шли по гребню, но он превращался в ровный участок, а оглянувшись неосторожно, могли убедиться, что позапрошлая пройденная дюна как бы нависает над головой. В рельефе не было очевидной логики и ритма. Горизонта не вычленить; никак не оценить, насколько простирается под синим ржаво-красное. Самые маленькие волны песка, как бывают в зоне прилива, отсутствовали - всё верно, нет ветра, который бы их формировал. Возможно, их роль в этой альтернативной физике исполняла рябь среднего размера, которую ещё можно было отметить, или крупная, которую не окинуть взором. Нет никаких наветренных и подветренных сторон у дюн. Мягкие, наклоняющиеся под разными углами песчаные чаши одна за другой, одни над другими.
Такими природные пустыни не бывают. Нарочитая нищета выразительных средств - искусственное порождение. Интересны ли разуму, создавшему "теплички", в которых ручей начинается в самой дальней части и кончается у выхода, уходя в обмелевшее дно, несколько бредущих по его песочнице блох?

Они постоянно перестраиваются. Сначала Мартын снова нёс Эгле на руках (он долго внутренне готовился и сделал это). Сначала Соня шла сама, потом её буксировал Корней (его ботинки гулко хлопали, когда он, с непривычки, высоко поднимал ноги на каждый шаг), потом Соня держалась за оплётку ножа за спиной Тивы, потом снова помогала Мартыну, поддерживая ноги Эгле. А то её изнуряло искушение просто лечь и остаться на месте - она раненая, слабая, маленькая, пусть кому надо, подхватывают и её на ручки, и гори всё... но у Корнея болит спина, а он двужильный, но не трёхжильный, не надо так. Тива показала им, как скользить с меньшим усилием, но едва собьёшься, снова начинаешь слишком стараться и выбиваешь себе мышцы. Вот, поначалу сдерживая тяжёлое дыхание, маг ползёт ползком, так как за несколько дней особо не натренируешься ходить по горам... Им инстинктивно хочется как можно скорее покинуть местность, которая куда как более безжалостна, чем все предыдущие, но торопиться нельзя, и остаётся только обуздывать в себе то, вслед за чем выплёскивается паника. Тива, понаблюдав за этим безобразием, взялась модулировать их способ пересечения пустыни и энергозатраты. Теперь она задавала темп, а не маг, который порой, вроде как забывая о маленькой толпе за собой, уходил равнодушно куда-то вперёд. Бережно, но безапелляционно отбирают Эгле у Мартына (больше нет уважительных сантиментов), вот отнимает Эгле обратно он. Кто-то толкает его сзади, в поясницу, помогая подняться. Потом её несёт Тива. Как могли, укрыли они Эгле распоротым белым мешком и другим, полосатым, из-под хлеба; Корней хотел отдать куртку, но ему запретили подставляться под здешнее солнце. Всё, что было в мешках, рассовали по карманам, пару колючих веночков Тива нацепила на волосы, с двух сторон. Смоченная перед выходом одежда слегка твердеет от невидимого слоя соли. Обувь переполнилась песком. Очевидно, что маг не ведёт их по кратчайшей траектории - которая она здесь кратчайшая?

- Ты запоминаешь, где эти штуки с водой? А то как возвратиться скоро захотим.
- Ты... шутишь что ли, - осознав сказанное, выдала Соня, - Скажешь. Тоже скажешь. Их рядом пройти и не увидеть. Вот.
На этом этапе оба оказались налегке, чуть отставшими, не на склоне. Выходило по ощущениям, что не так жарко от самого выхода из "теплички" и было. Рот лишний раз всё равно открывать не стоило бы, чтобы не испарять себя добровольно, но все эти принципы выживания, понятно, в какой-то момент начинают докучать. Потом, чего тут ещё экономить...
- А вот и зря... Сонька, ты же понимаешь, что ещё не страдала, не начинала даже? Ну, как и я - не начинал.
- Аа...
- Да?
- Да.
- Ну так чего? Собираешься?
- Зачем. Само найдёт.
Они оба срывают дыхание за несколько слов. Но разговора этого не избежать.
- Круто он нас, да? Мы сейчас хорошенько прожаримся, Сонька, но портала нам не будет; скажи, что не думала про это.
- Теперь... всё равно. Даже если мы... набредём ещё на один оазис, мы же не сможем остаться там навсегда?
- Неет, не останемся. Сожрём в нём всё живое, изгадим всю воду. Перейдём к следующему, к следующему... а однажды не перейдём никуда. Просто это весело, весело, Сонька.
- Мы уже здесь. Да, это я всех на это подписала.
- Скажи, что "просто не подумала, что так будет". Я поверю, правда, я уже не буду тебя во всяком подозревать. Я уже не хочу этого.
- Я примерно обо всём подумала, Мартын. О том, что может быть как-то так.
- Почему тогда...? Я знаю, что он нас слушает хоть с какого расстояния, кругами ходить не буду. Нахрена ты его покормила, лучше бы Корнею отдала, если самой не лезло!
- Это... Корней сам хотел с ним поделиться.
- Хотел - не сумел, а тебе как пришло в голову?
- Рыба... да ладно с ней, сколько этой рыбы-то было...
- Ты действительно предполагаешь угодить магую - покормила, идёшь, куда покажет, не ругаешь его? Ты и вправду подумала, что приведёшь его в чистый восторг, а он и сделает всё, что тебе надо... Сонька, эх! Я понимаю, чего ты хочешь - ты как я. Но ты веришь, что он ведёт нас короткой дорогой да в Лесошишенск? Тебе точно показалось, что робкий парниша решительно возбухнул противу бабули в пользу красной девицы, потому что... парнишам девы нравятся, а бабулям, как правило, нет? Ффух...
- Мартын, скорее всего ты прав. Ты - рыцарь высокой чести. Но я не продажная баба.
- Я и не, не подразумевал такого. Вообще! Он ведь мог выдумать, что влюбился в тебя. Представляешь, какой разворот мозгам даёт это заявленьице? Расположить к себе - не сразу, но времени у него завались. У них... Теперь... ты вообще никогда не думай, что я тебя осуждаю. Нас так или иначе загнали бы в ловушку... Я думал сначала - да, он влюбился, сразу в самых классных, а что? Но просто посмотри по делам его. Он тащит тебя, по буеракам, типа, беги за мной, как можешь... если любит, почему не наколдовал хотя бы досочку для мостика, когда ты через пропасть в портал прыгала? А как мы туда Эгле переносили, едва-едва, а он просто стоял и смотрел, как мы... Ни еды, ни воды не придумал, хотя бы тебе. А сам взял. И сожрал, урча. Почему не придумает транспорта - для тебя, для Эгле, или что-нибудь от солнца? Мужчины так не поступают. Но в его случае... это месть. Теперь он изолировал нас от бабули и сам думает поглумиться. Вот сейчас и посмотрим, как. Просто, Сонька, нам надо было выбирать свою смерть самим. Когда ещё был такой поворот... там - было много порталов, там мы сами выбирали; мы должны были попробовать от него уйти - для чего все сразу согласились? Здесь, похоже, не узел, здесь хорошо если один портал на весь песок найдётся. Что скажешь? Он слышит, и я поплачусь за эти слова, ну так, вперёд.
- Но мы уже здесь. Всё в порядке. Со смертью тоже... я же... мне сейчас плоховатисто... потом скажу, не хочу отстать... если коротко, я просто приняла решение, мыло на другое мыло поменяла, просто определилась. Какая разница, где густо порталов, а где их нет - и какая разница, как он поступает. Не в нём дело.

К счастью, в тот момент они пришли. Вокруг стало относительно ровно - не резкие хаотичные насыпи, из-за которых не оглядеться как следует, а новый характер поверхности, просто поле неглубоких вмятин. Поэтому сразу отметили, что солнышко скатилось, подросло в диаметре, слегка пожелтело. Дело к вечеру. О том, что пришли, свидетельствовало торчащее из песка сооружение строгой формы. Замыленный противоестественным однообразием и контрастом среды глаз различил только вытянутый тёмный прямоугольник непонятного размера (не с чем сравнить), на непонятном расстоянии от них. Что-то столь же тёмное и графичное, валявшееся справа у его подножия, распознавалось как резкая тень только после того, как длинными тенями оброс каждый элемент рельефа под ногами. Башня? Ракета?!
Несколько шагов, и это самое воздвиглось внезапно над головой. То ли павильон, то ли храм, а может, обсерватория, что-то определённо, несмотря на неустойчивые пропорции и отсутствие надёжного основания, сохраняющее строгую вертикаль в песках, где само такое понятие теряло смысл. Артефакт, не похожий по стилю на мягкой, свободной формы "оазисы". Стас так долго осматривал здание, застыв впереди всей группы, по своему обыкновению, что Соне... стало вдруг противно. Очередное затмение разума, конечно, и вот она обгоняет Стаса, чтобы оказаться у дверей. Ниша в фасаде сильно заглублена, и эти две створки в ней, узкие и несуразно высокие, они упираются прямо в приплюснутую шляпу купола. Две полуколонны в углах ниши, по обе стороны от створок, две обрамляют её снаружи - весь декор. Великолепно исполненное (подогнанные стыки, идеальные углы, отполированные поверхности), но совершенно нелепое здание. Чего-то архитектурного в нём недоставало. Но назвать, чего, задача несущественная, а тут... у подножия, у дверной ниши, сидящие на песке фигуры.
Должно быть в чёрном, цветов уже не разобрать правильно, потому что синий воздух лиловеет и сгущается, а ещё низкое солнце лупит слева, одно существо больше, другое меньше, но оба небольшие. Из той части накидок, что схожа больше всего с капюшоном, смотрят два лица. Можно ошибаться, считая это именно лицами, ведь это плоские светлые равносторонние треугольники, а то, к чему под материей они прикреплены, обрисовывается одновременно и подобно головам, и как странно выгнутые вперёд шеи... но по треугольникам - два кругло-вытянутых, понятной формы, с уголками, глаза, симметричных по горизонтали и прямая линия как бы рта. В глазах нет зрачков и радужки, они просто белы, как лицо, но они точно смотрят на вновь пришедших. Обе фигуры, и без того слитые, до той поры неподвижные, моментально придвигаются друг к другу ещё. Одно за другим существа медленно моргают.
- Не смущай их, - мягко говорит Стасу Тива, и он... слушается. Тива трогает массив стены. Постукивает рукой и ногой.
"Ну, инопланетяне", думает Соня, неосознанно таща за собой Мартына, у которого Эгле снова на руках. Им срочно нужно в ту тень. Здание может быть цитаделью врага или заразы. Им всё равно.
А стены... холодные. Везде одинаково. Истоки этой странности безразличны, а сама она более чем кстати. Не ледяные, а чуть прохладнее прохлады - внутри глазных яблок что-то разжимается, стоило постоять, прислонившись лбом. На теневой стене такой же ширины ниша с теми же полуколоннами простейшей формы, но не глубокая. Здание - квадрат в плане с вынутыми квадратиками по углам.
Давай, осмотрим его кругом, предлагает Тива Стасу, а прочим повторяет уже много раз сказанное:
- Если позовёте тихонько - услышу отовсюду.
Почему она уверена в этом всегда?
- Тива, отдай нож, - просит Мартын. Нож остаётся подле него. С собой Тива забирает у всех троих боль в висках.
В этой нише они разместились, как и те, треугольноликие. Может ли быть, что Эгле теперь станет легче? Страдала ли она от жары так же, как все? Соня знает, что не двинется отсюда никогда и никуда. На стене нет ни капли конденсата, и это ничуть не удивляет. Вытянув ноги, она смотрит время от времени, как проступает на востоке космос. Если казалось раньше, что они шли под гигантским искусственным непроницаемым куполом, то вот же, проступают одна за другой звёздочки, и от их вида становится ещё прохладнее. Это настоящая планета, пусть она даже сделанная кем-то машина. Корней, сидящий рядом с ней, спит. Он едва дошёл. Тива и Стас сворачивают к третьей стене. Некоторое время слышится их разговор - или он только кажется, ведь им вроде бы не надо вслух?
- Ты сумеешь себя дезактивировать?
- Это же не портал.
- А я думаю - портал. Не надо пока беспокоиться. Подождём немного?

Мартын не спит. Он начинает шевелиться, устраивает Эгле поудобнее, как только маг исчезает с глаз его долой.
- Что скажешь? - слышит его Соня. Это ей, не Эгле, - Портал - не портал, сохнем дальше. Мы должны были отказаться. Бежать.
Забыл, всё забыл. Как, оставив Эгле, топал куда-то, как корчился на лугу, одолеваемый неизвестными кошмарами. Можно и не отвечать - сам догадается. Но он Сонин друг, она его любит и ценит.
- Представь себе... - говорит она, - Допустим, она на моём месте, а меня с вами нет, дома я. Что бы тебе сказала Эгле?
Честно и надолго задумался.
- Она бы смогла бежать, пройдя столько же? Она была бы как я. Ты прости. Вот и весь мой выбор, если строго практически.
- Ну да, в целом... - согласился Мартын.
- Я теперь совсем, совершенно не доверяю сейчас своему разуму. Не различаю чужих намерений, тем более магических. Помнишь, что нам сказано было? Что ни я, ни ты не оставим себе своё достоинство, как бы ни укреплялись духом. А дрянь можно выбить из любого довольно легко. Так это точно правда. Я и не строю иллюзий, что могу финтить и придумывать хитрые планы прорваться домой, сообщая тебе о них языком жестов. И что ничего за это не заплачу. Верю, что магические существа всё-таки могут пролезть к нам в голову - прочитать, что у нас тайное, и прописать, что им надо. Силой можно взять всё и сломать любого.
- Я порыпаюсь ещё. Ему не будет слишком хорошо.
- А я - не так. До тех пор, пока так не случилось, я... хочу жить. Я так выбрала. Мне интересно, куда мы сейчас придём, какой будет следующий мир. А дальше? Как захлопнется или... как не захлопнется перед нами... последняя дверь... тоже интересно. Смотри, такого - как здесь - мы точно не видали; ты говорил, что нам была устроена экскурсия? Дайте ещё. Я выбираю жить в своём уме, сколько позволено. Потому что хорошо умереть - тоже хлеб. Умереть без ненависти, я имею в виду. Есть только один способ заткнуть пасть зла радикально. Эгле это сделала. Без ненависти. Я точно знаю. Я тоже так хочу.
Легко льётся речь. Или ей только кажется, что она разговаривает с Мартыном? Издалека к зданию подтягиваются, отбрасывая, как плащи, иголки-тени, ещё несколько существ. Их не распознать в испортившемся освещении, не сравнить с человеком, не оценить характера передвижения. Они просто надвигаются - двое или трое, но направляются не к людям, а к фасаду, исчезают за ним. Мартын несколько раз шумно дышит, решаясь нарушить свой покой, берёт себя в железные рукавицы и ползёт за угол, не забыв с собой нож - посмотреть, что происходит.
- Там уже полно народу, - сообщает, возвратясь, - Непонятнообразные типы. Расселись кто где. С других сторон, наверное, понабежали.
- А Тива?
- Ходит между ними. Махнула мне - типа, не страшно.
- А Стас?
- Этот... как мы, под стенкой, весь в себя уткнулся - типа "не хочу вас, страхолюдов, видеть".
- Знаешь, я буду идти за ним. Думаю, что он совершенно точно способен привести в Лесошишенск - похоже, он открывает порталы, где хочет, а наш мир принципиально от других не должен отличаться.
- Пофиг на технику телепортации. Ему это надо, приводить нас? Издалека нам показать город - согласен, он захотел бы.
- Он спокойно может привести нас домой, не поступаясь своими принципами, какие там у него есть. Ты забываешь... лёд идёт не за нами по пятам. Он идёт себе везде, где есть путь - "вода дырочку найдёт". Это уже не остановить. Так что встретим лёд дома или сразу, или...
- Что-то я забыл. Наверное. Придёт.
- ...или через несколько дней; если бы мы только что проходили "обычным" порталом, я бы дала льду несколько дней-месяц. А ещё, знаешь, мы можем жить дома свою жизнь, какая придётся, могут смениться поколения и мы забудем про чёртов лёд, и никого не сочтём нужным предупреждать, да и кто бы поверил, да и куда бы человечеству эвакуироваться - представь, у наших ровесников рождаются дети и внуки... а потом лёд заползает на нашу планету.
Эта фигня не из-за меня. Не из-за Эгле - не из-за того, что из-за нас кто-то поссорился. Не того масштаба явление, чесслово, не могу при всём желании за это отвечать. То есть полностью отвечать. Просто проснулся таким вот способом конец света, а нам повезло увидеть его начало. Может, его потихоньку растолкали в разных мирах разными незначительными, мелкими событиями - люди и вот эти, например, кто идёт сюда. Я точно внесла свой вклад, я знаю, что делала в жизни, чтобы он приблизился. Но всё равно надо умереть правильно и хорошо - по-человечески. Поэтому я делюсь последним и прошу, если надо, прощения, а хочет Стас отомстить нам или нет - не важно. Я буду следить только за собой.
Склонившись к Соне, Мартын приобнял её и поцеловал в волосы. Теперь всё сказано.

Proton Kinoun - Life's Bubbling (фрагмент)

3., нач.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 35 (1)

Глава 35
Общественный транспорт

1.
А ей даже понравился этот новый способ слышать и говорить. То есть молча и не слыша. Теперь очевидно, что и раньше все слова были зря, лишь горло от них болит. И мысли зряшные - от них только в голове мутилось до кровавой сетки перед глазами. Теперь "нет" любой суете. Тива услышала её "нет", сказанное отсутствием слов, да и отстала. Исполнилось ещё одно желание Сони - некоторое время назад, после того, как она промокла под ливнем, мечтала завернуться в ватный кокон, чтобы вата впитала всю воду с тела и одежды, и осталось ещё много сухого запаса, чтобы Соню изолировать от любых внешних стимулов. Пусть не вата, а отличный песок, очень мелкий, но не пыльный. Скорее всего, его настоящий цвет белый, но на него падает очень интересный свет. Песок плюс сухое, надёжное тепло - хороший аналог ваты. Тива отстала от них и ушла разведать, что впереди, за плавным поворотом, вдоль воды, что казалась стоячей, но едва приподнятая над её поверхностью удлинённая косичка рельефа показывала, что имеется течение, бесшумное, но упорное. У пещерного ручья была пограничная с песчаным полом полоса, мокрая с беловатыми коротенькими волнистыми линиями наносов зона наплеска-оттока шириной в несколько сантиметров.

Когда Соня видит Эгле, снова мягко больно сжимается сердце, это правильно и это не требует слов и мыслей. И даже движения особого глазных яблок - она рядом, под боком. Снова Мартын с ней, полулёжа у стены. Он вроде бы ещё придвинулся к Эгле на песчинку-другую, скоро сможет прильнуть боком к ней. Но телепортация честная штука оказалась - они рядом. (Автор сработал чисто, на выходе мы все оказались взаимно расположены корректно, не разбросаны как попало, не раскиданы далеко, не в кучу свалены, не завязаны узлом, но рядом, чтобы друг друга не искать.) Соня видит троих с сомкнутыми намертво глазами, с губами у каждого одинаково в ниточку, без кровинки в лице. Это они не могут продышаться от того, что каждый пережил. Их отпустило, понимаете? Отсекло от того источника, поэтому никому больше ничего не надо. Соня дышит с полуоткрытыми, ведь её накрыло позже всех, не так надолго и иначе, она даже сама смогла - не выбраться, а выглянуть, засомневаться. Откуда известно, что иначе? Но мысли и анализ не нужны. Она просто... разозлилась там на то, что было показано ей.
Мартын, Корней и Стас сидят неподвижно на песке в одном с ней кругу. Трое здоровых дядек, усталых, грязных, оборванных. Мальчишки по прозвищу Детский Сад, любившего напялить придурковатое выражение лица, чтобы выразить отношение к происходящему, больше нет. И второго одноклассника, молчаливого и незаметного, тоже. Ровеснику Миши, казавшемуся сильно младше из-за потерянного вида, теперь можно дать тридцать. Конечно, не зря ей здесь так спокойно. Её сопровождают и охраняют трое мужчин, видавших виды. И сама, прынцесса хренова, которая якобы стоит драки - всё, поменялась, выросла за эту телепортацию. Все ощущения за это. Записано в литературной фантастике, телепортация работает так, что тело в пункте отбытия разбирается, а по прибытии собирается, так что становится уже не то, что мама рожала. Ежели так, это всё равно. Как минимум для них всех это вторая телепортация. А то и одна из множества, ведь и "обычные" порталы, как ни крути, аномалия. Вряд ли они просто двери из комнаты в комнату, хотя с точки зрения странника выглядят именно так. Каждый пройденный мир - самодостаточно-бесконечен со своим космосом над головой и вокруг, и вовсе не нуждается в вариациях самого себя. Портальный узел, куда их занесло, просто физический нонсенс. Он давал иллюзию, что можно было бы, поднявшись в гипотетическое "небо" над всеми этими проходами, увидеть их сверху как густое-прегустое созвездие точек, порой налезающих массивами друг на друга. Но всё сложнее, трёхмерное восприятие только обманывает. И не обновляется ли тело путешественника каждый раз, когда он легкомысленно идёт из ночи в другую ночь, перестраиваясь атомами соответствующего мира? Вот они и стали по случаю старше, и Тива, наверное, все, кроме Эгле, потому что она вне миров. Соню это не пугало, не расстраивало. Всё путём. Качественный скачок - то что нужно. Взрослым быть лучше. Взрослая Соня сумела найти внутри тишину. Она не оглохла по-настоящему. Что-то типа подсохшей сопли вибрировало в ноздре, деликатный звук. За много времени, что провели здесь, на залитом сквозь истончённые участки потолка солнцем полу, маленькие жуки протоптали новые трассы, катя коричневые шарики в неизвестном направлении. Впрочем, в восприятии Сони микрособытия после телепортации перемешались. Вроде бы парни не всё время так сидели. Вроде бы не всё время молчали. Ну да: у Мартына, у Корнея открытые участки кожи измазаны тёмным. Конкретные такие рисунки на коже. У Сони такое тоже есть, потому что Тива полезла на потолок, как паучок, спокойно шла по нему на четвереньках, и над ручьём, где чистый абрикосово-янтарный цвет полупрозрачного камня, образующего полость пещеры, сгущался и перебивался различными замутнениями, соскребла что-то. Там, куда напрямую не пробивалось жадное солнце, обустроилась кое-какая жизнь: корешки из щелей, распластавшиеся сеточкой, мошки какие-то, непонятный шевелящийся, дышащий комок в нише. Тива вернулась, достала из мешка желудёвую чашку, приступила с водой сначала к Соне, но не дала пить, а размочила то, что принесла с собой, тёмную липкую массу, да и намазала Соню, где только у Сони были раны. Ни удивления, ни вопросов, ни сопротивления у Сони не возникло, ведь она была приятно оглушена внутри себя. Тива смазала несколько царапин Эгле, перешла к Мартыну, а Корнею выдала часть добычи для самостоятельного использования. Стас уткнулся лицом в колени и не видел ничего. Понятно, на колдуне и так, если что есть, заживёт. "Время ещё есть", якобы в тот же период сказал - без звука - он в ответ на беззвучный вопрос Тивы, она и ушла. Вот она снова с ними, просто садится к ним на песок и просто молчит. "Время ещё есть", видимо, ещё актуально.
Пещера - невысокое, но совершенно визуально не тесное удлинённое образование, неизвестным художником изготовленное из цельного камня. Песок по его дну камню не соответствует. Камень не соответствует природной основательности, он слишком чистый для таких масштабов, и тонкий слой живого там, где стену местами орошает влага, выглядит образовавшимся не так давно. Пещера ведёт вперёд, они как раз в самом её дальнем закутке засели. Ручей начинается именно здесь: он поднимается донным родником. Сухой воздух и запах только песка. Время делает складку - в ней Тива, надо полагать, вынула из мешка рыбу, завёрнутую в листья, которые завяли, но не рассохлись ещё, передала все три рыбины Корнею, который их когда-то и поймал, так что ему их и делить. "Возьми". Как иронично выходит: колдун поселения Нами-Аттала-Шийашш любил, чтобы приносили ему рыбку, люди его боялись, но не смели ослушаться, но Корней протягивает свёрток колдуну Стасу без страха и с полной благодарностью. "Мне не нужно. Не нужна еда". Корней после небольшого замешательства пытается отдать - не эту, а другую - Тиве, но и ей не надо, реально не надо. Ясно, что еда - для простых людей. Три рыбы на троих. Мартын разминает пальцы. Он давно это начал, так что кое-как справляется. Справляется и Соня. Смазанные коричневой массой её пальцы довольно послушны. Печёная рыба не успела испортиться, но здесь её последний шанс на употребление. Сломав рассыпучую тушку пополам, Соня протягивает большую часть Стасу.
Она смотрит снова сердито, протянутая рука дрожит. Не собирается объяснять, что самой всё не одолеть. Не собирается обосновывать то, что показалось ей: что Стас таки нуждается в еде, ведь не зря Тива оставляла ему, что могла. Извращённое удовольствие, эти пятна, которыми пошло его лицо - "нет!! не могу, не должен, не имею права". "Сонька, ты заискиваешь перед ним?"
- Нет, Мартын. Переброска массы требует восполнения энергии; ко всему, нам стоит быть человеками, кем бы ни был кто другой. Пожалуйста, Стас, съешь её что ли.
- Косточки потом не бросай - неси в одну кучу - попросила Тива вслед. Взбив неловко песок, выдернулся из неподвижного состояния, чтобы спрятаться за выступом стены... Мартын закатил глаз в презрительном изумлением - второй при этом наконец приоткрылся. Устало вздохнула Тива. Из её волос выпала мёртвая сине-зелёная стрекозка, кажется, Соня видела таких на лугу. Тива вычерпнула перед собой горсть песка, уложила стрекозку в ямку и погребла другой горстью.

Кучку рыбьих костей быстро облепили бронзовые с рядами выпуклых точек жучки.
По песчаному дну ручья расползлись крошечные морские звёзды ровного цвета светлого золота. Больше никто на дне не жил. Прозрачная вода оказалась слабосолёной. Только один раз её можно пить, объяснила Тива, вынимая и изучая звездочку о семи или больше лучах. Соня, приклонившаяся рядом, отметила экземпляр с шестью, и знакомо пятилучевых, также и квадратно растопырившуюся. Три луча её не очень удивили, разве что два у самой необычной - они казались перетягивающими что-то слизняками, которые, имея ровно противоположные векторы и равную силу, делали движение невозможным.
- Хотелось бы посмотреть, что из этого вырастет, раз она такая выжила! - покачала Тива головой.
Ювелирная биосистема, хранящая от поверхностного взгляда свои тайны.

- Я не знаю, что ты… что вы все там видите! Ты собирался устроить самодельный портал; это ещё актуально?! – едва не плача, осведомилась Соня, - Это какое-то позорное безумие вокруг!
Но на него уже не действовали никакие слова. Он перестал бороться и вставать с колен после того, как невидимая сила сбила, аккуратно опустила его на них несколько раз. Должно быть, это самое насмехается над ним - пародирует его собственный порыв, когда он приходил к людям, сидящим под дубом - "так вот тебе, вот, сам избрал достойную тебя позу"...
И, едва поняла это Соня, как её саму зашвырнуло. Высоко над головой качались верхушки заледенелых трав, и Соне пришло видение о том, что ей возвращаться некуда.
Миша качается в кресле, а в другом, напротив… лиса. И они беседуют.
- Ты почему-то совершенно не изменилась. Всю жизнь меня сопровождают такие вот загадки и чудеса, я борюсь с ними и побеждаю, а чудеса множатся. Я считал – они начались от Сони. Выходит, с тебя.
Миша помолчал. Говорить ему давно было трудно.
- Я окончу мою работу. В месяц уложусь. И пойду. Дети не упросят остаться.

Пиовра получила конкретное задание и реальную угрозу для себя в случае невыполнения. Она отколупывала от тех, к кому могла дотянуться, их память, как делала это с лесошишенцами во второй половине Полувремени. Отколотые фрагменты обнажали следующие слои, которые часто прорывались фонтанчиками, делая любого беспомощным перед собственным бессознательным; самые сокровенные, странные и постыдные воспоминания, что, окисляясь в воздухе сознательного, разлагались, смешивались с фантазиями и домыслами, с отломками разных периодов. Особенно радостно было Пиовре опознать и поймать в фокус некогда упущенную Соню, которую наряду с прочим народом ей помешал пожевать подлый, коварный пришелец, назвавшийся Навигатором.
Если бы не маг, на которого Ведьма её науськала нынче! То, что Пиовра откусила от его памяти, повисло в эфире ядовитой крошкой, но он не стал ловить и восстанавливать своё из этого пылева, не кинулся закрывать брешь в ауре, а позволил всё больше и больше ущерблять себя. Мелкодисперсная, память щедро исходила из него, не годная для потребления, не сопротивляющаяся...

Человек держит пистолет у виска Эгле, которая в белом халате сидит у стола с бумагами. Твёрдым, спокойным голосом она что-то ему втолковывает…
- Мне надо туда, б***ий маг, так ты умеешь портал или нет?!!
…но выстрел прозвучал.
- Нет, мне не надо! – поспешил выкрикнуть Мартын, будто это что-то решало.
- И я не хотеть! Соня, Мартын, нам надо уйти. Нельзя верить кол-до-ство. Тиыйэйкливаниаль, помоги нам!
Вот тогда Соня увидела. Невзрачный, ненастоящий восьминожек на травке протягивал к Стасу, что смотрел на него загипнотизированно, согласно и смиренно, лапку-щупальце, как ласковейшая в мире собака, трогательно трогал, нерешительно прося внимания, замирал и снова трогал, клал щупальце на плечо, как товарищ, что всё понимает, прикладывал его ко лбу мага, словно мечтая впитать повышенную температуру... вот кого хватала за шкирятину и отшвыривала Тива. Маленькая, потусторонняя пакость, осьминог без головы - жуть. Точечными касаниями держит каждого по очереди на привязи. Нельзя, значит, верить... Соня поползла к Стасу, проклиная то, что её ждёт, и ухватила существо, провалившееся, по ощущениям, сквозь холод прямо ей под кожу, пульсирующими корчами, и Соня держала, как только могла, чтобы щупальца не обвили запястье, чтобы безголовый осьминог не искусал, чтобы не вырвался, кое-как поднялась на ноги и швырнула его в великом отвращении...
- Здесь, - произнёс Стас мертвенным голосом, - Мы не дойдём. Пусть будет отсюда. Я начинаю. Ты будешь центром... прошу тебя... прошу тебя… где ты есть, ты, Соня, будь центром!
Кто-то поднимает её на ноги. Шатается она, шатается земля. Эгле стоит рядом, клонит голову ей на плечо. Ледяные руки, много рук. Им всем тесно. Холодно. И будущее – в него они сейчас начнут падать. Соня увидела себя вторым лётчиком в кабине военного самолёта. Пикирующего вниз. В ужасе силой мысли она вернула себя в мир росы. Немедленно её погрузило в странный поезд, отчаянно стучавший на рельсах, и вагон был переполнен стонущими людьми. Почему-то всех этих будущих ей не хотелось. Зачем Соня позволила магу окружить себя? Что они наделали, почему Мартын не остановил, почему Тива всему этому содействовала? Магии верить нельзя, не для человека она, для смерти, магия крадёт, заманивает, обязывает к отвратительному, душит и отнимает близких. Трава под ногами, полёгшая какой-то многолучевой, как морская звезда, фигурой, ходит ходуном, треплется. Почему мы не расходимся? И вдруг плоский многолучевик срывается с места, летит, и они – на нём, как на блюдце. Ноги чуть отрываются от земли, запутываются в кореньях… сейчас портал улетит, а мы провалимся сквозь его зазоры… Они летят над ледяной сыростью в паре шагов над землёй. Почему они не падают? Портал разгоняется неуверенно, поднимается тяжело, порой сползает к земле снова. Какой нехороший, неуютный сон.

Пещера из полудрагоценного камня - убежище, похожее на панцирь ручейника.
- А ты в курсе, Сонька, что мумиё - это древние какашки летучих мышей?
Улыбка расплывается на лице Сони. Это ещё что, она сейчас наденет на голову от солнца распоротый мешок, воняющий рыбой. А магу придётся как-нибудь это пережить.

2.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 34 (3)

Глава 34

1.
2.
3.
Что там, привидения, платки, самолёты, устало подумала Соня, видя, как Стас непонятно, но отчётливо нехорошо меняется в лице, остановившись и следя за чем-то в небе.
…антресоль.
Ещё секунду назад у него была опора – и вот опять, снова, снова, площадка подламывается, гнилая, шар из его головы уземляется в бездну. Бабушка терпеливо уговаривает его подняться на антресоль. Он идёт по бесконечной квартире в поисках первой табуретки. Часы с горгульями смотрят вслед. С потолка капает за шиворот, стекает под рубашкой по спине. Надо смотреть под ноги. Там снуют пятнышки, они в плоскости пола, но наступать нельзя.
Пока идёт, компания со всех сторон смотрит с надеждой, с насмешкой, с угрозой. Пока вторая из табуреток убегала, первая подломилась. Вкус гнилых щепок во рту - растяпа. Это я сделал? А что, разве здесь ещё кто-то есть?
Никого нет, подтверждает горгулья из часов, самая незаметная, он каждый раз обнаруживает её как впервые. Никого! И тебя тоже нет, поэтому будут тянуть-лепить из тебя всякое, потому что с тем, кого нет, можно делать всё.
Бабушка настоятельно рекомендует ему достать какие-то инструменты – смертельный номер, ему придётся чинить табуретку. Он лезет под свой наклонный тюфяк на кухне, оттуда поднимается запах – что-то липкое, волосатое там, и надо понимать, что поскольку ничего больше (на этот раз) не найдено, это и есть "инструменты".
Она требует назвать их правильно и перечислить функции каждого. Удивляется - с кем ты разговаривал? Ничего не слышала, отвечай как следует!
Нет тебя-а!
Нет тебя-а!
Нету!

Он не раз проходил этот путь, каждый год хоронили кого-то. Все выстраивались в цепочку и сквозь скальный лабиринт проникали на погост, где каждый мысленно обращался с последними словами к уходящему, чьё тело для свободного исхода духа оставлялось под открытым небом. После вереница живых заворачивала в обратный, параллельный проход. С каждым годом цепь людей становилась всё короче, и вот он пришёл один. На руках у него девочка, высеченная из белого камня устрашающе искусно, подробно; её, он откуда-то знал, звали Эгле, она не ашш, она обратилась в камень, но и не умерла вовсе. Он принёс её сюда, на кладбище своего народа, потому что не может оставить где попало. Пришлось признаться себе: он тем самым просто оттягивает время, ведь как решиться на то, что должен сделать: взять молот, который в мешке за его спиной, и раскрошить в песок тело из мрамора, иначе девочка внутри незаслуженно будет мучиться вечность. Корней кричал. Но он всегда был немым: никто никогда его не услышит. И он увидел, что западный склон твердыни Нами уставлен угрюмыми каменными кубами, приминающими души его народа. Теперь они никогда не смогут взмыть в небо.

Соня осипла, не успев выкричать и немногого. "Тива, как же это?" Росинки сворачивались в твёрдые шарики, травы приминались от мгновенной тяжести. Светлая зелень темнела - умирала, не пожелтев; над лугом стоял запах протухшего за много дней в вазе букета. Корней размеренными, огромными шагами уходил с тропы, унося с собой Эгле. Тива догоняла его. Мир испортился, пространство испортилось, тончайшая настройка сбилась. И вот стоит Соня, слушая молотки в ушах, а линза неба меняет фокус, таща за собой изображение светотени разных порталов и весь мрачнеющий, обмерзающий луг - горизонт резко, до тошноты, вздирается, вот-вот свернёт место, где они есть, как платок за четыре угла.
Корней заступил портал, понимает Соня. Или вот-вот заступит. Из-под её руки выскальзывает Мартын и бредёт вперёд, даже не оборачивается на Эгле, задевая плечом - намеренно или случайно - Стаса, который от лёгкого толчка валится с ног.

- Знаешь, что, сынок? Сегодня ты меня вывел. Я видела объявление, что в новом торговом центре принимают в утиль таких мальчишек, как ты. Ты нам больше не нужен, мы ночью посоветовались и решили продать тебя. Продадим вместе с тобой велосипед, бластер, конструктор, всю твою одежду, обувь и кровать. Если после этого немного доплатим, то сможем выбрать в хорошем отделе девочку, девочке даже в голову не придёт мотать мамины нервы. Родить мальчика – моя ошибка, придётся когда-нибудь исправить, почему не сейчас!
Он знает: такой тон маме редко удаётся выдержать, ни грамма фальши, ничто не приукрашено. Значит всё, кранты, как говорит папа. Папа ищет шарф и перчатки. Мартын пятится, чтобы запереться в ванной, но папа перехватывает его, предугадав действие, устанавливает его на подставку у входной двери.
- Юнна, обувай, я держу его!
«Утиль». Мартын раньше никогда не слышал такого слова; тем хуже для него. Неужели он доигрался?

Их не было! Нет у него таких одноклассниц. Они сами придумались. А за придумки должно последовать такое, чего никогда не бывало.
Стассс думает о девочках, ябедничает лампа с потолка. Ах, что, ах? Какой стыд, такой маленький, неряшка, дурашка и уродчик – о девочках? Стыдобушка, ой, что будет! Ну-ка, ну-ка, расскажи-ка, как именно он о девочках думает? Обсудим, тварюшки? Потешите старушку на склоне дней этого мира?
Маг не мог не узнать существо, что угнездилось в Полувременье, сделавшееся этому существу огороженной охотничьей территорией. Того, которому Бабушка, многие годы тихо, но авторитетно за территорией надзиравшая, позволяла многое и за которым очень любила наблюдать в своём тёмно-лиловом шаре. Большая Пиовра не наведывалась терзать Стаса, она боялась оказаться слишком близко к Ведьме: будучи мудрее прочих, догадываясь, что с ведьмой нельзя панибратствовать, и только кланялась издалека. Догадывалась, что младший маг ей и не по зубам, даже если сам не знает, что он маг. Пиовра и мечтала бы помучить его, но предпочла просто поглядывать, как это делают другие, ей подобные, но не такие сильные, умные, ловкие - простые мельтешайки. Они же сами после становились добычей: Ведьма закатывала их в чёрные шарики, которые носила на себе. Консервировала. Но пришло время, и Ведьма сделала Пиовре предложение, от которого невозможно отказаться.
Это она морочит, чтобы не дошёл, не довёл Соню до места, подбрасывает прямо в топку памяти какой-то комок из бывшего и небывшего, хочет взбаламутить хаос тех лет, который своей массой перекроет ничтожный по толщине слой последних событий. И она может, Пиовра. Стыдно: за этим даже не Бабушка пришла, просто Бабушка раструбила о тебе каким-то солидарным с ней сущностям, и вот из них нашлось достаточно сильное...
- Дойти… не успели.
- Ну так дойдём, - Тива, что и догнала, и развернула, и привела Корнея, пожимает плечами, - Дай мне ориентир какой-нибудь - направление, расстояние, цветовое пятно? Смотри, Соня и Мартын - в правильном направлении уходят? Ну смотри же на них!
Видимо, всё пропало. Соня не думала, что догонит Мартына. А если и догонит, ничего от него не добьётся. Вот так просто Переключатель сработал в них. И она сама под ним, значит. Или пока нет, чтобы понаблюдать за другими и оценить со стороны, так Ведьма желает ей. Но Мартын ушёл не сильно дальше Стаса. Он улёгся наземь в тот момент, когда Соня потянулась, чтобы схватиться за его футболку - в той же точности позе, издевательски параллельно с магом. Футболка затрещала, расползаясь, Соня повалилась вслед за Мартыном. Она знала, что там, под холодом, её пальцы от рывка болят отчаянно. Они должны будут взорваться.
- Ввввы чего ввсе...
Ещё немного - язык сведёт так же, как и ладони. Их негде согреть, и между коленями не зажать, колени так же превращаются в мрамор. Это простой холод, но холод во все века был эффективен.
- Не ложись!
Окрик Тивы. Тива всё-таки привела Корнея.
- Не ложись, Соня, нельзя. Не оставляй их в покое - зови, ори, ори, сколько можешь, ну, ты же знала, что на нас нападут? Вот и дерись.
Поднимают на ноги. Ум ясный, голова плывёт. Глаза сожмуриваются сами, не хотят видеть искажённые линзы вокруг. Чернильное пятно в небе.

Ага, самостоятельный, независимый сыночка пришёл домой – ты что себе думаешь? Что твой день рождения с девчонкой дороже наших нервов? Ну и что, что сказал – откуда мы знаем, где вы были на самом деле?
Сколько денег потратил? Скоко-скоко?! Хотел шикануть перед шлюшкиной дочкой, а зарабатывайте, так и быть, мама с папой?
Всё было! Но не так. Скандал был, но какими-то другими словами, это всё, что Мартын помнил, как и то, что раскапывать не пойми зачем вспомнившийся вечер шестнадцатого дня рождения сейчас имело смысла меньше всего. Это жизнь, которой уже давно нет. И всё же его несколько раз подряд перекидывало туда и ещё в одно место из прошлого. Где трое не могли остановиться и вновь, уже без какого-либо стимула, взбрыкивали друг на друга, в досаде или обиде возобновляя, уже без желания, но по упрямой необходимости, претензии, упрёки и подначки. Злая сила заставляла бурчать, цепляться к любому слову и не разрешала простить, отвлечься или рассудить здраво ни взрослым, ни ребёнку. Много часов подряд, весь выходной, пока не щёлкнула привычка включать вечерние новости.

Узнал, к чему пришло его тление. Он был теперь стар так же, как и Бабушка, и только росло чёрное ожерелье на её груди, витки множились, а он носил за ней шлейф из витков годы, годы, осыпающаяся песком квартира, затхлые запахи и тяжесть, запрессованное страдание и мутная подслепота наезжающих всё чаще Полувремён.

Тива наклоняется к Стасу, но не расталкивает его, а сгребает что-то рядом и отшвыривает.

А вместо западного обрыва сразу за погостом – стена из каменного кустарника. Вместо неба – стена из каменного кустарника. Тяжесть невыносима.

- Что? – Соня снова очнулась от голоса Тивы.
- Соня, буди их - не давай погрязнуть в видениях.
- Видения? Где? Потому что они… мужчины?
- Ну нет же, это дело случая; ори же на них! Возвращай их! Веди вперёд!
- А… Корней... Мартын!
- Бей их, если надо.

Мартын уже снова брёл, снова куда-то вперёд. Корней замедлялся. Мартын - ускорялся. Они забыли, где находятся. Не уверенная в своих силах, Соня подтолкнула Корнея. Если слабо, то бесполезно, если сильнее слабого - он тоже осядет и застынет. Мартына ей больше не догнать, но он пока вроде движется куда надо. Орать на них... никогда она не разовьёт такой мощности. Самой бы устоять.
- Не забудь про Стаса. Если он не придёт в себя, уже можно будет не торопиться.
Тива несла теперь Эгле на плечах. Это было зрелище завораживающее, но на нём Соня не имела права фокусироваться. Ползком преодолев сколько-то расстояния, поднялся Стас.
- Куда идти?! - сердито спросила Соня, - Или пришли, да?
Обращаться к Стасу снова ей трудно и странно, требовались должный тонус или отчаяние или наглость.
Он резко выпрямился. Но ответить не смог.
- Не засыпай, не отпускай. Уйдём только вместе! - услышала Соня голос Тивы.
При ясном уме, но в отрешённости, Соня что-то делала невпопад, говорила, догоняла и возвращалась, задыхаясь от медленной ходьбы. Их строй нарушался постоянно - Соня уже не фиксировала, кто падал, кто сворачивал, кто убегал. Чернила на небе распространились окончательно, из их эпицентра - примерно над головой - рождалась новая растекающаяся лужа, а из неё - следующая. Безветренный луг приминался под собственной тяжестью. И вот Соня обнаруживает лежащей и себя. Как обронённые из связки хворостины, они все цепочкой валяются на земле.

конец главы 34

глава 35

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 34 (2)

Глава 34

1.
2.
Растерянно раздвигая стебли, как пловец тёмную воду, осыпая с них ночные слезинки, двигался впереди всех в утренних сумерках. Сам не зная, где очутился, не смея ещё раз проверить, действительно ли кто-нибудь до сих пор следует за ним. Они здесь, разумеется, затылок свербит от присутствия, но важно не споткнуться и не упустить под ногами тропу в полутьме. Куда страннее - и лучше всё, чем час назад, когда были закончены четыре больших неправдоподобных магических дела. Эскизами, пробниками, выставочными образцами насобиралось, наконец, то, что приходило тайно жить к нему весь год. Не чистая победа, чистой у него никогда не будет. Он никогда не отдохнёт, никогда не развиднеется в нём накипь-смурь. Зато отныне и ещё несколько, если повезёт, минут (пока не испортится всё) на его стороне больше одного... человека, существа. Тива давно обещалась в содействии, встала к нему добровольно, но попала в слепое пятно на его сердце, понять её - ненужный подвиг (видел на миг, какая она есть, и знал, что никогда ему самостоятельно в ту, в такую область не подняться). Её доверие не работало до тех пор, ничего не значило, пока не настало доверие (лучше назвать это - присутствием) Сони. И вот он ведёт за собой. Тива сильный воин, но Соня воин сильнее, она поборолась с ним как с идеей врага, и победила себя, зная чётко, что проигрывает. А Эгле, быть может, не имеет себе равных, если только проникнуть в то, чему противостоит она... Корней теперь знает, что маг с ним был честен и не намеревался никогда его наказывать за то, к чему принуждала Ведьма. Он тоже... впрочем, Корней неважен. Просто чуть гордости, которую надо снова и снова убивать, из-за Корнея. А раз их так много, согласных с дорогой Стаса, то следует как-нибудь изолироваться от ненависти Мартына. Мартын - это такая часть работы. Много больных частиц в этом здесь-сейчас, но большей гармонии-победы у Стаса в жизни не будет!

Разбежалась, стартовав откуда-то сзади, первая бриллиантовая дорожка и, запоздав несильно, сорвались вслед все остальные, взрывообразно слившись в общее сияние. Мельчайшие, ювелирной чистоты пиксели повисли на каждой дуге травинки, на каждом листе, усике, цветке. Они остановились, ослеплённые, привыкая. Луг, равнина или степь перед ними уходила за горизонт мягкими волнами. Тонкие лучики звездообразно выскакивали из разноудалённых точек, зелень светилась насквозь, потому что – не сразу это стало ясно – ещё один источника света поднимался где-то впереди. Два солнца вставали друг другу навстречу. Слева же загущалась новая темнота, и плавно, бестревожно накрывала дальнюю сторону капюшоном. Таяли звёзды – где, к какой стороне неба они приписаны? Всё происходило одновременно. Синева неба, газовым платком толкаемая между мирами-участниками, бледнела и густела, внятно и плавно. Глазам хватало всего: целебного солнца и прохлады сумерек.
Почти сразу путники согрелись. Ноющий холод с ладоней отступил ещё когда они вошли в портал.

- … да не сержусь, блин! Знаю, ты спятила, ну, и я, кстати, тоже, поэтому - уважаю. Ты, главное, ничего не жди и не обещай… - Мартын прочистил горло и собрал силы, чтобы сказать это чуть погромче, - Иначе нечаянно обнаружишь, что ушла от Михаила к колдуну. За всё хорошее против всего плохого, конечно же.
- А вот это – исключено.
Спасибо, Мартын! Спасибо, что я слышу твой голос.
А он прав кое в чём. Соня забеспокоилась. И всё сильнее с каждым шагом на слабо набитых ногах. «Только не убивай Мишку, слышишь? Стас, не убивай его. Если мы вдруг придём домой, не убивай, не убивай, не надо никого убивать и наказывать за то, что с тобой что-то не так пошло в этой жизни. Не убивай; радости и удовлетворения не будет тебе, хоть ты и колдун.»
Маг не обернулся. «Неужели правда не читает мысли? Не чувствует, что его касаются?»
- Куда же мы сейчас идём, Стас? – спросила Соня, - Далеко до портала?
- Это… не портал... не такой портал, - он поспешил поправить себя, чтобы не заставить Соню лишний раз волноваться, - Точка, где надо будет... мне.
Он весь съёжился, когда обнаружил, что не знает слова.
- Хорошо, - коротко откликнулась Соня, не собираясь выпытывать большего.
- Точка, где он сам откроет переход, - помогла Тива.
- Порталов больше нет?!
- Путь, который закроется за нами, - забормотал Стас, - Путь не через Реку нужен.
- Поняла... как бы. Здесь нет Реки - потому, что последний портал висел в воздухе и в него не может влиться поток?
- Может. Хоть дождём или влажным воздухом, - сказала Тива, - И Река здесь есть. Мы идём прямо по ней.
- Вся эта роса и трава – Река?
- Такая уж она, разреженная и широковатая. Это всё ещё опасная зона, а вот портал, или, может, супер-портал, который отсекает наши следы, Стас должен сделать сам.
- Не сделать - открыть, - поправил её маг.
Соне не показалось, что под ногами хотя бы чавкает, не блестели кругом болотца или лужицы, но вроде бы она поняла. Научилась чувствовать Реку в разных вариациях? Нет, скорее ей было всё равно.
- Тысячи путей, Тива, ты говорила. Но Ведьма всё равно знает, куда мы только можем направиться.
- Он задал параметры маршрута. Путей в Лесошишенск, разумеется, бесконечное количество, но - вспомните, о чём я говорила - даже один-единственный разглядеть было везением. Надо, чтобы Оно не помешало нам подойти ближе к городу, поэтому полезно телепортироваться по каналу заданного свойства. Свойства можно задать абсолютно любые, и, естественно, Стас выбрал буквально такое, чтобы никто за нами в следующий мир пробраться не смог. По закону мультивселенной, кстати, таких каналов и мест, куда они ведут, тоже бесконечно много, ну вот, он нашёл ровно один из ближайших – такой, который проще открыть в определённой точке, мы к ней и двигаемся. Ещё есть временной коридор, то есть определяющий, сколько можно задерживаться в каждом из миров, поэтому мы спешим. У нас в некотором роде график передвижения. Я правильно объяснила?
Кивок.
Тива пересказывала дальше: миры у мультивселенной «заказаны» такие, чтобы был пригодный для дыхания людей воздух и климат, чтобы между порталами или телепортальными точками было не слишком долго идти пешком – вот уже и довольно, чтобы отсечь массивы вариантов, но какие конкретно – это загадка. Мартын с тихой ненавистью похохатывал без конца.
- Мартын! Я не успевала или забывала раньше; теперь, наверное, самое время, другого может и не быть, - Соня вдруг вспомнила несказанное из-за начавшегося поза… когда-то в прошлом... ливня, - Ты старше, чем думаешь.
К её удовлетворению, он заткнулся.
- Тива, ты что скажешь про Полувремя в Лесошишенске? - продолжила Соня торопливо, хотя больше всего ей хотелось молчать и дремать на ходу, - Мартын, мы же вместе - ты, Эгле, я, и тётя Варя, Лев и мои сестрицы осенью - на осенних каникулах отмечали твои семнадцать лет. Теперь тебе ближе к восемнадцати, так-то.
Никто не заметил, как вздрогнул маг. Тива же ответила:
- Мне ни разу не удалось в Полувремя проникнуть, второе ноября – третье, и всё, а это плохо, потому что там, по-видимому, творится что попало с людьми. В том числе они становятся незапланированно старше, но это самое безобидное.
- Мартын, ты-то не помнишь, но я и Эгле внезапно оказались из тех, чья память не стирается после выхода…
Соня не была уверена, слушает ли Мартын, внимает ли. Или действительно считает её спятившей, а Тиву – потакающей безумию, на этот раз Сониному. Довольно путано Соня сообщила, что, оказывается, двадцать пять километров радиуса от центра их города в начале каждого ноября становятся ловушкой на тридцать три дня всем, кто не успел, скажем, на электричку, и что узнают, то есть, вспоминают о том люди непосредственно загодя, как проснутся второго числа, и тогда сразу верят, будь они законченные материалисты даже. А вот новичкам в Лесошишенске непросто – у них и выбора нет, если некому за шкирку из города вывезти. И постигают. Но Мартын, с его же слов, каждый год жизни заставал это самое Полувремя, отсюда и год с лишним плюс к возрасту; у Сони и Эгле плюс тридцать три дня, всего ничего.
И вот что там делается внутри…
И мы жили там вот как…
- Скажи, Сонька, - спросил Мартын в конце концов единственное (его не заинтересовала даже история про себя самого, поведанная им самим!), - Скажи, может быть ты видела или так поняла: в Полувремя мы с Эгле – целовались?
- Насколько я вас знаю? Нет и нет! Ты каждый день встречал Эгле возле её дома, каждый день приносил ей по новой книге, но я даже не сомневаюсь…
- Это хорошо… что нет. Книги…
Он улыбался!! Забыть первый поцелуй – вот что было бы горше. Он сообразил, что в "полувремя", которое Соня и Тива вывалили на его голову, никак нельзя, как бы ни было соблазнительно (по причине последующей тотальной забывчивости) открывать свои чувства, дабы в «безопасном режиме» узнать, стоило ли это делать, нужен ли был он Эгле.
Маг уставился в сияние невысыхающей росы, шёл слепо, следуя внутреннему навигатору. Было Полувремя и были в нём трое друзей, встречающиеся ежедневно, чтобы поддерживать в противоестественном бытии друг друга и прочих, были у них вылазки и выдумки, фантастические книги и байки в тёплом доме. Как хорошо, что это с ними было. Как хорошо, что Соня, не стесняясь его присутствия, говорит, воодушевляясь, об этом. Ну а его, мага, в Полувремя особенно терзало чудище, известное под легкомысленным прозванием «Ведьма». Вымывало душу и магию рьяно, не опасаясь свидетелей. В безопасном для себя режиме. Сколько себя самого он оставил в это самое Полувремя, и Полувремя ждало его с каждым разом всё радостнее в предвкушении пира, так как за год магия в нём накапливалась и становилась чернее и солонее. Пожалуй, это могло быть причиной, почему Ведьма обосновалась в Лесошишенске. Но у Эгле и Сони зато было иначе. Ещё и благодаря тому, что мириады астральных тварей отвлекались от горожан на мага, когда Бабушка разрешала всем им, кто хочет, пожирать своего странного внука.
_______________________________

Не было паузы между сотней подряд переведённых слов и сложными фразами, которые Тива на ходу составляла на ашшском языке. А чего время терять, спросила она у Корнея, если мы вернёмся, поеду с тобой в твои горы, будем выручать ашш.
- Слушай, а мы! Что скажем, когда вернёмся?! – встрепенулась Соня, когда осознала, что за разговоры ведутся, - Мартын, мы не сможем объяснить никому, где шлялись… сколько? две, три недели?
Снова заплясала красная сеть перед глазами. Волнение, стыдное, безумное. Вопрос вдруг стал осязаемо и срочно важным.
- Нам не придётся объяснять, - ответил он.
- Да я знаю, что этого не будет, понимаю… Стас! Сколько времени пройдёт в Лесошишенске? Если время – тоже координата, то твой единственный путь может привести через сто лет после нашего ухода, да? Или за тысячу - до.
- Он потому и единственный… я не забыл. Время будет - близко.
- Но не за час, не за за минуту до ухода? До нашего… до Эгле… а так – можно?!
- Вернуться в прошлое, Соня, это всё равно, что переиграть события, а возвращаться следует именно в нашу временную линию, - объяснила Тива, - Правильное время - это первый параметр поиска, если что.
- Стас, тогда, что касается... неважно.
Соня думала о том, что они просто обязаны вернуть, вызволить, разбудить Эгле прямо сейчас, чтобы попрощаться перед тем, как погибнут, потому что даже не приблизятся к Лесошишенску. Как она могла пустить это на самотёк, оставить Эгле в страшном и глубоком месте одну, без единого знака? Ну и что, что Тива не рекомендовала звать её. Надо было слушать своё сердце.
Соня думала сразу и о том, что никак нельзя маме и папе сказать, что случилось с ней, с Эгле и Мартыном, с несчастливым солдатом из племени ашш. Ни тёте Варе, ни Льву, ни сёстрам, никому не надо этого знать, так как невероятно всё и слишком тяжело. Но Мише - ему можно и нужно.
Соня давно определилась, что режиссура - естественное для неё дело жизни, потому что нужные задатки налицо. Значит, сейчас. Не будет в жизни другого случая, да и учиться этому тоже не придётся. Она шла в высоких травах, таких мягких, что они не тревожили ран на коже, и снимала окружающее на свои глаза. Записывала на свой мозг, монтировала в своём сердце и отправляла всего двум зрителям, которые то ли увидят фильм, то ли нет: Мише и Эгле. Всё, что нужно, это чтобы дошло до них её уникальное путешествие. Эгле в своём страшном месте должна получить хоть слабейший сигнал, отблеск росного луга, тогда, может быть, по этой ниточке сможет вернуться в те координаты, где существует человек, дышит и видит других! Миша, если, проникнув через неизвестное количество порталов, фильм-известие найдёт и его голову, оставит о Соне только тёплую память. Когда Эгле вернётся – не надолго, а чтобы умереть правильной смертью вместе со всеми, они успеют вместе договориться, как встретиться в следующем воплощении, как узнать там друг друга. Говорят, это иногда возможно, если есть горячее желание. Только бы увидеть в этой жизни её живые глаза хоть раз! Их с Мартыном сначала вела гнусная Ведьма, но разве был хоть один мир на пути отвратительным, грязным? Нет, каждый был чудо, и если бы Соня способна была тогда смотреть и видеть, как сейчас, она бы переполнилась сладостью красоты. Вспоминала, что могла - до замка, после замка. Что-то с Соней происходило, она понимала и создавала между строк, между слов, ток информации в виде правдивого высказывания. Или вынула в явь лоскуток шлейфа ветра из своего сна. Или снова лихорадка-галлюцинация вернулась: зачем-то растения на пути такие знакомые, всё тёмно-перламутровые кораллы-чертополохи, бледно-зелёные пушистые колосья, стрелки, спиральные без какой-либо опоры стебли, и с каждым шагом повторяются редко, открывая новые тайны лугового мира. Чьи-то лапки, охватывающие стебельки тонкими пальчиками, большие в крупную сетку зелёно-желтые глаза, провожающие с грустным любопытством. Нет ли на лугу какой-нибудь наркотической пыльцы, помогающей двигаться неожиданно легко или считать, что двигаешься так?
- ... почему не сможешь? На любой талант найдётся место учёбы. Во многие можно поступать в любом возрасте; ты даже успеешь обычную школу закончить, - расслышала Соня как будто издалека, и немедленно включила в свой фильм...
- ... смотри: лингвистика – это внутреннее строение и происхождение языков, биология – про всё живое на планете, история… это история. Тебе точно будет интересно. Большинство розиян за свою жизнь не убивают ни одного зверя, просто не мечтают об этом, и человека, что важно, тоже, не убивают, так что твой «недостаток», считай, сам собою изведён. Можно работать и путешествовать…
Соня старательно вспоминала и комментировала про себя, как могла, каждую мелочь, каждое явление природы, простое или портальное, мысленно воспроизводила облик растений и животных, встреченных ими, все чащобы, пустоши, склоны и скалы, речные разливы, гигантские и карликовые биоформы, запахи, звуки и небеса. И щедро отправляла туда – в никуда, не зная, в каком направлении лучше подтолкнуть. И колдуна, что обернулся, не стерпев, с такими пустыми, переполненными радостными глазами, нечаянный адресат. И колдуна включила в свой единственный фильм. Ничего нельзя выкинуть, и эту кражу-дар нельзя.
Она увидела, что Мартын идёт с закрытыми глазами. Росинки расплывались, блуждающие солнца играли в них порой нестерпимым блеском, луг и небо потонули в просторах мультивселенной и временами менялись местами. Это три мегапортала вышиной до неба и до горизонта шириной, два ночных и дневной, вокруг узкой тропинки по плавным холмам; и если заступить нечаянно с тропинки в границу одного из них, весь путь домой, выисканный магом Станиславом в его магическом вдохновении, будет аннулирован...
- Тива. Я… да. Я был человек, когда учиться. Тива. Я больше не люблю Майю. Пусть будет ей хорошо.
- Корней! - позвала Соня, - скажи несколько раз, чтобы я запомнила, как будет по-ашшски «я тебя люблю»?
- Соня, так не сказать среди ашш. Не говорим.
- Это потому, что ваши пары придумываются старейшинами? Но разве никто никогда не говорил друг другу об этом без спроса?
- Я знать… знаю мало. Если муж и жена бывать… когда они ста-но-вят-ся в счастье, или когда они хотеть согласие, они могут сказать как так: «Туи тирону тави-о тьарки». Я слышал, Зу говорил, что когда свадб, он сказал Иригена… Иригене – так.
- Туитиро нутави отьярки! – повторила Соня, - Туитироннутавиотярки… Как дословно, как по словам это перевести?
- Не так. Туууи тиирону; тиирону тави о! ть-ар-ки. Это… «пускай, кто старше, не будут для нас… за нас жалеть»…
- А?
- «В нас не разочаруются», - подсказала Тива и засмеялась, - Ты хорошо придумала. Если забудешь фразу, я напомню.

Немного Нервно - Когда пройдёт боль

3.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

К3-2 Глава 34 (1)

Глава 34 Росный луг

1.
- Ты хоть видишь этим глазом сейчас?!
И на этот раз промолчал.
- Видит, - отозвалась Тива сзади, - Скоро будет, по крайней мере.
"Я не прошу извинения, я держусь за тебя на правах друга, мне больно идти", так Соня сказала некоторое время назад, беря Мартына под руку. Лучше было за его рукав прихватить, для равновесия лучше, но на пальцах от сгибания натягивалась кожа. Мартын не возразил, а потом, поняли, полезно ему тоже, чтобы Соня за него держалась: вдвоём они более-менее уравновешивают друг друга. Шли по склону, состоящему из скользких бугристых участков, склон становился всё круче. Надо же, они сами себя направили в эту ловушку. Обратно им не забраться; ничего не стоит сверзиться вниз - скоро станет ясно, пропасть как таковая или только ступень к ней. Они и так, ещё вчера, собирались в этом направлении, других порталов Тива не нашла... не нашла же Тива других здесь, в горах, порталов?
Ничего странного так что, в том, что Мартын предпочитает молчать. Он сосредоточен, он инстинктивно выпрямляется, когда Соня оскальзывается, но она знает, что безмолвное унижение Мартына - цена её решения. Он не кричал на них, потому что не может почти и говорить. Плакал бы от чёрной злости и ругался самыми чёрными словами, если бы не колдун рядом - нельзя обрадовать колдуна сценами препирательств. Мартыну не дали сделать того, чего единственно отныне желал: чтобы его оставили в лесу вместе с Эгле. Они бы вместе дождались магической изморози на поверхности ручья Красного, влились бы в лёд вместе, став недосягаемыми, бесполезными для Ведьмы. Если бы руки Мартына не обвисли плетьми, если бы силы не оставили его, он сделал бы так. Эгле положили на носилки из напиленных его ножом сучьев и связанных верёвкой из распущенного Сонькиного лаптя, и самовольно несут туда, куда Сонька согласилась следовать за колдуном. Соня примерно знала, что за ощущения Мартына постигли: глухой отказ мышц.
Его настроение Соня читала всей кожей. Он был прав.
Хорошо, что носилки сзади и она не видит, как Эгле безвольно на них покачивается. Видеть её на руках у Мартына - это другое. Тива, держащая заднюю пару ручек, замыкает строй. Носилки Эгле - это их с Корнеем система равновесия. Тива сказала ему, что когда что-то случится, он должен носилки бросить, Эгле поднять на руки. Нож за спиной у Тивы, снова в обвязке, которую Корней догадался подобрать в лесу вместе с прочим; у Корнея - полосатый вещмешок, в который сложено всё имущество странников. У Сони за щекой подсохшая терпкая ягодка и за двойным отворотом штанины телефон.
Она, в общем, за всех решила.
Именно от себя подспудно она всё время ждала некоего вклада в дело пути домой, только ничего не придумывалось - ситуация беспрестанно менялась и приходилось думать о сиюминутном, какие там планы. Или же топила усталость. Нужно было позарез сделать нечто, вывернуть Приключение из затяжного падения. Когда к ним подошёл маг, Соня, как ей казалось, сумела соединить его слова с тем, что было сказано во сне, что было сделано там и тут, и получила послание понятным достаточно. Во-первых, его «я попробую» не имело отношения к «тебя разлюбить»; Стас не был уверен, что найдёт Корнея, но всё же, и это во-вторых, предпринял такую попытку, согласуясь со своим уверением в том, что хочет исполнять что угодно, что нужно Соне. В-третьих, всё это подразумевало то, что её воля как-то помогает Стасу, неуклюжему магу, делать чудеса. Её присутствие, внимание – даже не обязательно доброжелательное! – его допинг. Пользуясь всеми выразительными средствами косноязычия, маг, намеренно ли таким способом, не умея ли иначе, преподнёс эту мысль. Это всё, что было у Сони, дабы взвесить, правильно ли довериться магу, позволить вести себя и прочих через обещанные четыре мира в обещанный Лесошишенск. Мартын намекнул на её женское мягкосердечие. Но остальные - Тива, Корней и Стас - ждали её выбора. Стас дал понять, что ему важен только её выбор.
Соня просто поставила на то, что у неё то ли было, то ли нет – власть над ним. И больше всего прочего на свете происходящее походило на ловушку переключателя.
На этот раз не стоило уповать на желания, которые сбываются. Те, что сбываются, должны быть спонтанными, глуповатыми и без настоящей закачки душевных сил. Это же – всем вернуться, и живыми – выгрызает всю Соню, сколько бы ни хотела следовать справедливейшему совету не быть глупой и не надеяться.
- Ты собираешься показать нам дорогу, но для чего это тебе?
- Это – тебе.
- Ладно, что же требуется от меня?
- Только от меня. Надо... исправить всё.
- Ну что же, пойдём, Стас.
Любопытно, если им, ведьмам-колдунам, так важно вытопить из нас разные сильные, сложные и тонкие чувства, сами-то они могут, хотят их испытывать? (Может ли быть, что когда Стас, как следует считать, заведёт нас в дебри-болото к Бабушке-Ведьме, ему станет стыдно за то, как поступил с беспомощными нами, и тогда он получит дополнительную магическую силу от этого живительного стыда? И от моего, за то, что доверилась и всех погубила?
Ну и на здоровье!)
Если она не пройдёт эти четыре мира, не останется в живых, маг не озаботится, конечно, довести до дома прочих, отсюда её самая большая задача, долг, что есть на ней (даже смешно) – сберечь себя.
_________________

Спуск действительно оказался промежуточным - чуть ниже их ждала ещё одна рощица, но уже точно последняя. Слева потихоньку вырос скальный горб. Соня придерживалась за него. "Тяжело-то, а спускаться можно. А вот наклон наклоняется больше, как только начнёшь свержаться... сверзиваться? - немедленно отпускай, пожалуйста, Мартына."
- По-моему, это вполне проторённая тропа, - подала сзади голос Тива, - Если уж кто-то обозначил живой изгородью портал наверху, то наверняка люди из города и этот разведали.
Соня уставилась в затылок магу, что спускался несколькими метрами впереди, но этот затылок никак не отреагировал. Ну и хорошо, не хватало только разных мелких жестов...
- Значит, - добавила Тива, - Там нас сейчас может встретить кто-то разумный.
Они приняли к сведению, никто ничего не ответил. Тем временем Стас свернул правее, после чего их пути с Красным ручьём разошлись навсегда. В падении с небольшой скалы остановились кристаллической формы ледяные языки, тщетно обгонявшие одни других. Как были они красивы - не отражая от граней и лучика света! Белое кружево изморози вокруг каменного ложа разрасталось на глазах (почему мы остановились и смотрим дружно на это?). Теперь определённо руки немеют именно от этого. Приплетаясь к боли, холод порождает тягучую телесную тоску. (Мы смотрим, а Стас, замерев с приподнятой в шаге ногой, к нам спиной - ждёт.)
- Отдохнём минуту, - предложила Тива запоздало, - Только не садимся.
Не подам виду, что мне хочется бежать отсюда, решила Соня. Не дёрнулся вперёд и Мартын. Что-то возразил Корней, но неуверенно, когда Тива попросила его оставить носилки между двух камней - повисшими над землёй, а сама достала из кармана два миниатюрных жёлудя, что он отдал ей, вернувшись... "Показной, символический оптимизм" и некоторые ещё немногие плоские мысли посетили Соню, да и Мартына наверняка, но оба смотрели тупо, в полутрансе, как Тива укореняла в каменной щели сначала один, потом, перепрыгнув омертвевший ручей, второй жёлудь по другую сторону. И они продолжили путь. Сделанное было бы справедливо по отношению к тому дубу, что выкорчевали скелеты с землетрясением, и к горевшему лесу Граыт, если бы у зелёных желудей, а также у планеты, где стоит лес Граыт, был шанс выжить - но почему снова на обрыве практически?
- Это пограничные дубы, - пояснила Тива неспрошенное вслух, - Работа такая у них, припортальная.
За рощицей открылась пропасть. Соседняя гора, показалось Соне, дальше отсюда, чем увиденная в первый раз с более высокой точки. Синеватый налёт теперь исчез с покрывавшего её леса, общий тон дальше и ближе в пасмурном свете выровнялся. Чаша пропасти была опушена зелёным бархатом почти равномерно, потому что немыслимым способом даже самые крутые склоны держали на себе множество деревьев - перпендикулярных скалам, на которых росли, а не стремящихся во что бы то ни стало к вертикальности. Ещё более пограничные, экстремально дерзкие деревья. Представлялось, что падать вниз не страшно и не больно... Нечто перед глазами мешало поймать панораму целиком. Путникам же было всё равно, что мешает. Вся фантастичность картины терялась, не воспринималась в их усталости.
- Это, - сказал Стас, - Это.
В форме неправильного сегмента круга - не вытянутая вверх арка, какую он начертил, стоя в ручье, а как верхний край чёрного
солнечного диска, вылезающего из ничего, из воздушного пространства под ним. Не было проблемы с тем, чтобы пройти, не нагибаясь, через среднюю часть этого портала. Стас задрожал, разглядывая его: портал висел над пропастью, на расстоянии от её края. Ещё осмотр показал, что плоскость "зеркала" как бы наклонена чуть назад - и практически не отвёрнута от параллели скалы, на которой они все стояли.
Пришло время повернуться к ним лицом.
- Я сейчас перешагну туда, - бесцветным голосом объявил он, глядя и не глядя на Соню. Он был виноват, что путь оказался настолько неудобным, но никто не мог помочь исправить это.
Тива позади молчала. Соне следовало спросить у неё, как следует поступить, а она не могла обернуться. Мартын не высказал и догадки, как поступить - Соне следовало посмотреть внимательно, что отражается на его лице, что он думает про это, но и на такое действие не было ни малейшей воли. Её начинало снова мутить, по маленькой капельке, может, даже не от взгляда колдуна, а от прочего всего. Больше не чувствовала руки Мартына в своей, да и вряд ли с возвращением холода что-то изменилось в безразличии его мышц. Не было вообще никакой из возможных реакций его тела, так больное животное сдаётся и прекращает температурить... Внезапно, в момент, когда Стас делал шаг с каменного берега через воздушную стремнину, Соня увидела, насколько нервно он вздохнул. Он неуклюже перепрыгнул полметра до портала и должен был слиться с ним, но всё же его одежда и сумрак по ту сторону имели разный чёрный цвет. Парень стоял там, вертел головой.
- Вот. Везде такое, - сказал он, показывая Соне сорванный стебель. Трава была зелёной. Трава полетела в пропасть.
- Если ты захочешь... - объяснил он.
Его корёжило от страха и растерянности.
Мартын начал напрягаться, собирать себя - и ронять.
- Что видишь, Стас? - спросила наконец Тива, - Осмотрись внимательнее, раз ты уже там.
Только теперь Соня обернулась к ней. Далеко, ещё далеко, и вполне медленно, и, может быть, вовсе не отрезая им отступление отсюда, по скалам выше росла белая изморозь.
- Просто ночь, - откликнулся Стас, - Я никого не вижу. НЕ-вижу, - добавил он, и это значило что-то дополнительное.
"Если, значит, я захочу... от оно как. Просто ночь. Сумеешь там свет включить, чтобы мне всё-всё, чтобы нам как следует всё-всё увидеть?! Конечно." Соня сжала губы, отпустила Мартына и шагнула через узкий, но головокружительный провал.


2.

@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров

---

подарок от природы

То есть летнее тепло в конце сентября.

@темы: вода, точечно жизнь, природоведение

---

ещё сделанное за лето /"лейбловый вор"

То есть этого кена, этой достойной и радующей меня покупки, хомяку оказалось мало, и он добрал какими-то пупсами, но селяви была такова. "Йогину" же я сшила шорты, футболку, толстовку - 4 вещи включая пару носков.



А Агате - давно лежащие раскроенными штаны. Назову их важно - джеггинсами.



Это дж.-раз, прошлогодние,



а это дж.-два, почти идентичные, сшитые из той же человеческой юбчонки. Куда ей столько - но как не обыграть разные участки принта, которые хорошо размещаются на столь длинных ногах? Ж - жадность.
Шила и другим куклам немного, но не особо удачное.



Моксигевину Эрнесту примеряю бмрскую толстовку. Рукава слишком, ширина широковата, длина коротковато-нормальна. Если бы не буквищи, перешила бы для него.





Ещё консервирование прошлого. Фрагменты из расползшейся косметички превращаю в сумки - жаль выбросить и эту фигню. Это я пыталась по орнаментам из "Калевалы" (орнаменты из книги) птичек вышить. Ну такое. Косичками замаскированы швы.



Сумки все большие, годятся только Агате.











Опять таки, ж - жадность. Сверхпотребление в масштабе 1/6.


Заглавное баловство. Под ухи.

@темы: маттел, материальная база, одежда, шитая белыми нитками, прочие игровые, всяко-интерьерное, куклы как бедствие, поделки за сезон

---

не "ууу, прошло", а "хорошо, что было"! (дрова, наломанные за сезон)

За лето сего года на куклопоприще попрано было не многое. В смысле, потворено.
Что я творила? Например, выбросила сколько-то ломаных куклотушек (некоторые из которых - вполне куклы), с которыми явно рациональнее было распрощаться, чем ждать от себя настроений на великие починки, покраски... У меня всё равно много-премного кукол, хочется чуть меньше, и это сложный вопрос. Курс был взят не покупать их спонтанно в этом году, а чтобы моего хомячелло не ломало, кормлю его маленькими экземплярами:



Левее - мальчик и девочка из ФП. Набор занадобился, потому что мальчик (ладно, не абсолютный симпатяга, но) и потому что две пары ботин, недостаёт обуви на этот формат. Справа кукла "Машенька", очень полезная, от неё ещё пара таких ботин, её тушкой я ошарнирила Грит, но и лицо куда приятнее, чем у прочих челси-клонов - сомкнутые губы, шкодное детское выражение. Её я оставлю как подругу мальчику (чьи-нибудь дети они, к гадалке не ходи), тело же фикспрайсовки подождёт другую, более интересную голову.



Такая тушка, ура, не обладает некотрой пузатостью челси, всё же "Машенька" была представлена в коробке балериной.
(Нужны ещё подобные.)



В секонде и в киосках я искала претендентов в семейство камушков. Гибридила их так и сяк, ещё есть головы... Две головы оволосила с помощью мулине, одну девочку даже одела. Пока не знаю, кого здесь назначить мамой, кого папой, детьми, и какого возраста-пола детьми... (кое-кто на фото явно приёмный). Чимонг по имени Йота, что давно у меня, возможно, станет в семействе бабушкой.



Всё выше (как и ниже) было баловство, а единственно хорошее куклодело - 2,5 головы вместо лысин! Причём ближе к концу августа. И быстро как-то. Теперь опять волосо-ступор. "Полголовы" означает допрошивку подсони с прошлогоднего блош. рынка: две ненужные головы так сказать поделились нужными по цвету локонами. Для той, что слева, надеюсь, возможен добрый перелом в судьбе. Звали её Флавия, что значит златовласая, и была она (и есть) натуральная соня, но ничто не могло меня сподвигнуть наконец поиграть ею, одеть хотя бы. Теперь она не может быть никакой Флавией, ей-ей, очередная женщина-загадка. Справа - так и не опознанная мной винтажка с того же рынка. Она нынче Моркоу.
Куклы лохматые, буду налаживать причёски позже оптом, когда ещё партию прошью. Я насчитала 21 голову, которым это надо - прошить или вышить волосы. И 11 таких, кому как-то надо волосы поправить - дополнить или всё равно поменять, но во вторую очередь.

Коробку с недошитками я скорее победила, чем нет, что-то выбросила, оптимизировав страдания, что-то немногое оставшееся как-нибудь добью. Большей частью там были странные даже в кукольном хозяйстве текстилины, которые не имеют практического назначения, но избавиться рука не поднялась.



Одеяло старое окантовано наконец. Несколько ровнее, чем кажется по фото.



Штуки, именно штуки, потому что нет им названия. Более десяти лет назад мой оптимизм позволял думать, что я сошью из довольно мелких лоскутков, скомпонованных в восьмиугольные блоки... обширный ковёр в кукольную гостиную. Ковёр! Двух блоков хватило понять, что не надо ковра. Детали вырезались по шаблонам, но сложились в разновеликое. И залегли в закрома. Круглые - были... настенные коврики. Зачем нужны были два одинаковых настенных коврика? Я тогда странно представляла себе интересный дизайн обиталищ, ещё страннее, чем сейчас. Видимо, мне просто нравилось это шить. Сложносочинённое тоже было раньше прямоугольным ковроидом. Теперь я сделала из всего этого что-то вроде матрасиков для валяния. Для мелких кукол. Закрыла тему.





То, что соткала забавы ради на картонке - подбила тканью. Куда - не знаю, пока важнее чувство закруглённости некоторого состава дел.

@темы: материальная база, соня-курн, одежда, шитая белыми нитками, куклы и их части, разные небольшие куклы, прочие игровые, всяко-интерьерное, куклы как бедствие, ура, сделаны волосы