Глава 34 Росный луг
1.
читать дальше- Ты хоть видишь этим глазом сейчас?!
И на этот раз промолчал.
- Видит, - отозвалась Тива сзади, - Скоро будет, по крайней мере.
"Я не прошу извинения, я держусь за тебя на правах друга, мне больно идти", так Соня сказала некоторое время назад, беря Мартына под руку. Лучше было за его рукав прихватить, для равновесия лучше, но на пальцах от сгибания натягивалась кожа. Мартын не возразил, а потом, поняли, полезно ему тоже, чтобы Соня за него держалась: вдвоём они более-менее уравновешивают друг друга. Шли по склону, состоящему из скользких бугристых участков, склон становился всё круче. Надо же, они сами себя направили в эту ловушку. Обратно им не забраться; ничего не стоит сверзиться вниз - скоро станет ясно, пропасть как таковая или только ступень к ней. Они и так, ещё вчера, собирались в этом направлении, других порталов Тива не нашла... не нашла же Тива других здесь, в горах, порталов?
Ничего странного так что, в том, что Мартын предпочитает молчать. Он сосредоточен, он инстинктивно выпрямляется, когда Соня оскальзывается, но она знает, что безмолвное унижение Мартына - цена её решения. Он не кричал на них, потому что не может почти и говорить. Плакал бы от чёрной злости и ругался самыми чёрными словами, если бы не колдун рядом - нельзя обрадовать колдуна сценами препирательств. Мартыну не дали сделать того, чего единственно отныне желал: чтобы его оставили в лесу вместе с Эгле. Они бы вместе дождались магической изморози на поверхности ручья Красного, влились бы в лёд вместе, став недосягаемыми, бесполезными для Ведьмы. Если бы руки Мартына не обвисли плетьми, если бы силы не оставили его, он сделал бы так. Эгле положили на носилки из напиленных его ножом сучьев и связанных верёвкой из распущенного Сонькиного лаптя, и самовольно несут туда, куда Сонька согласилась следовать за колдуном. Соня примерно знала, что за ощущения Мартына постигли: глухой отказ мышц.
Его настроение Соня читала всей кожей. Он был прав.
Хорошо, что носилки сзади и она не видит, как Эгле безвольно на них покачивается. Видеть её на руках у Мартына - это другое. Тива, держащая заднюю пару ручек, замыкает строй. Носилки Эгле - это их с Корнеем система равновесия. Тива сказала ему, что когда что-то случится, он должен носилки бросить, Эгле поднять на руки. Нож за спиной у Тивы, снова в обвязке, которую Корней догадался подобрать в лесу вместе с прочим; у Корнея - полосатый вещмешок, в который сложено всё имущество странников. У Сони за щекой подсохшая терпкая ягодка и за двойным отворотом штанины телефон.
Она, в общем, за всех решила.
Именно от себя подспудно она всё время ждала некоего вклада в дело пути домой, только ничего не придумывалось - ситуация беспрестанно менялась и приходилось думать о сиюминутном, какие там планы. Или же топила усталость. Нужно было позарез сделать нечто, вывернуть Приключение из затяжного падения. Когда к ним подошёл маг, Соня, как ей казалось, сумела соединить его слова с тем, что было сказано во сне, что было сделано там и тут, и получила послание понятным достаточно. Во-первых, его «я попробую» не имело отношения к «тебя разлюбить»; Стас не был уверен, что найдёт Корнея, но всё же, и это во-вторых, предпринял такую попытку, согласуясь со своим уверением в том, что хочет исполнять что угодно, что нужно Соне. В-третьих, всё это подразумевало то, что её воля как-то помогает Стасу, неуклюжему магу, делать чудеса. Её присутствие, внимание – даже не обязательно доброжелательное! – его допинг. Пользуясь всеми выразительными средствами косноязычия, маг, намеренно ли таким способом, не умея ли иначе, преподнёс эту мысль. Это всё, что было у Сони, дабы взвесить, правильно ли довериться магу, позволить вести себя и прочих через обещанные четыре мира в обещанный Лесошишенск. Мартын намекнул на её женское мягкосердечие. Но остальные - Тива, Корней и Стас - ждали её выбора. Стас дал понять, что ему важен только её выбор.
Соня просто поставила на то, что у неё то ли было, то ли нет – власть над ним. И больше всего прочего на свете происходящее походило на ловушку переключателя.
На этот раз не стоило уповать на желания, которые сбываются. Те, что сбываются, должны быть спонтанными, глуповатыми и без настоящей закачки душевных сил. Это же – всем вернуться, и живыми – выгрызает всю Соню, сколько бы ни хотела следовать справедливейшему совету не быть глупой и не надеяться.
- Ты собираешься показать нам дорогу, но для чего это тебе?
- Это – тебе.
- Ладно, что же требуется от меня?
- Только от меня. Надо... исправить всё.
- Ну что же, пойдём, Стас.
Любопытно, если им, ведьмам-колдунам, так важно вытопить из нас разные сильные, сложные и тонкие чувства, сами-то они могут, хотят их испытывать? (Может ли быть, что когда Стас, как следует считать, заведёт нас в дебри-болото к Бабушке-Ведьме, ему станет стыдно за то, как поступил с беспомощными нами, и тогда он получит дополнительную магическую силу от этого живительного стыда? И от моего, за то, что доверилась и всех погубила?
Ну и на здоровье!)
Если она не пройдёт эти четыре мира, не останется в живых, маг не озаботится, конечно, довести до дома прочих, отсюда её самая большая задача, долг, что есть на ней (даже смешно) – сберечь себя.
_________________
Спуск действительно оказался промежуточным - чуть ниже их ждала ещё одна рощица, но уже точно последняя. Слева потихоньку вырос скальный горб. Соня придерживалась за него. "Тяжело-то, а спускаться можно. А вот наклон наклоняется больше, как только начнёшь свержаться... сверзиваться? - немедленно отпускай, пожалуйста, Мартына."
- По-моему, это вполне проторённая тропа, - подала сзади голос Тива, - Если уж кто-то обозначил живой изгородью портал наверху, то наверняка люди из города и этот разведали.
Соня уставилась в затылок магу, что спускался несколькими метрами впереди, но этот затылок никак не отреагировал. Ну и хорошо, не хватало только разных мелких жестов...
- Значит, - добавила Тива, - Там нас сейчас может встретить кто-то разумный.
Они приняли к сведению, никто ничего не ответил. Тем временем Стас свернул правее, после чего их пути с Красным ручьём разошлись навсегда. В падении с небольшой скалы остановились кристаллической формы ледяные языки, тщетно обгонявшие одни других. Как были они красивы - не отражая от граней и лучика света! Белое кружево изморози вокруг каменного ложа разрасталось на глазах (почему мы остановились и смотрим дружно на это?). Теперь определённо руки немеют именно от этого. Приплетаясь к боли, холод порождает тягучую телесную тоску. (Мы смотрим, а Стас, замерев с приподнятой в шаге ногой, к нам спиной - ждёт.)
- Отдохнём минуту, - предложила Тива запоздало, - Только не садимся.
Не подам виду, что мне хочется бежать отсюда, решила Соня. Не дёрнулся вперёд и Мартын. Что-то возразил Корней, но неуверенно, когда Тива попросила его оставить носилки между двух камней - повисшими над землёй, а сама достала из кармана два миниатюрных жёлудя, что он отдал ей, вернувшись... "Показной, символический оптимизм" и некоторые ещё немногие плоские мысли посетили Соню, да и Мартына наверняка, но оба смотрели тупо, в полутрансе, как Тива укореняла в каменной щели сначала один, потом, перепрыгнув омертвевший ручей, второй жёлудь по другую сторону. И они продолжили путь. Сделанное было бы справедливо по отношению к тому дубу, что выкорчевали скелеты с землетрясением, и к горевшему лесу Граыт, если бы у зелёных желудей, а также у планеты, где стоит лес Граыт, был шанс выжить - но почему снова на обрыве практически?
- Это пограничные дубы, - пояснила Тива неспрошенное вслух, - Работа такая у них, припортальная.
За рощицей открылась пропасть. Соседняя гора, показалось Соне, дальше отсюда, чем увиденная в первый раз с более высокой точки. Синеватый налёт теперь исчез с покрывавшего её леса, общий тон дальше и ближе в пасмурном свете выровнялся. Чаша пропасти была опушена зелёным бархатом почти равномерно, потому что немыслимым способом даже самые крутые склоны держали на себе множество деревьев - перпендикулярных скалам, на которых росли, а не стремящихся во что бы то ни стало к вертикальности. Ещё более пограничные, экстремально дерзкие деревья. Представлялось, что падать вниз не страшно и не больно... Нечто перед глазами мешало поймать панораму целиком. Путникам же было всё равно, что мешает. Вся фантастичность картины терялась, не воспринималась в их усталости.
- Это, - сказал Стас, - Это.
В форме неправильного сегмента круга - не вытянутая вверх арка, какую он начертил, стоя в ручье, а как верхний край чёрного
солнечного диска, вылезающего из ничего, из воздушного пространства под ним. Не было проблемы с тем, чтобы пройти, не нагибаясь, через среднюю часть этого портала. Стас задрожал, разглядывая его: портал висел над пропастью, на расстоянии от её края. Ещё осмотр показал, что плоскость "зеркала" как бы наклонена чуть назад - и практически не отвёрнута от параллели скалы, на которой они все стояли.
Пришло время повернуться к ним лицом.
- Я сейчас перешагну туда, - бесцветным голосом объявил он, глядя и не глядя на Соню. Он был виноват, что путь оказался настолько неудобным, но никто не мог помочь исправить это.
Тива позади молчала. Соне следовало спросить у неё, как следует поступить, а она не могла обернуться. Мартын не высказал и догадки, как поступить - Соне следовало посмотреть внимательно, что отражается на его лице, что он думает про это, но и на такое действие не было ни малейшей воли. Её начинало снова мутить, по маленькой капельке, может, даже не от взгляда колдуна, а от прочего всего. Больше не чувствовала руки Мартына в своей, да и вряд ли с возвращением холода что-то изменилось в безразличии его мышц. Не было вообще никакой из возможных реакций его тела, так больное животное сдаётся и прекращает температурить... Внезапно, в момент, когда Стас делал шаг с каменного берега через воздушную стремнину, Соня увидела, насколько нервно он вздохнул. Он неуклюже перепрыгнул полметра до портала и должен был слиться с ним, но всё же его одежда и сумрак по ту сторону имели разный чёрный цвет. Парень стоял там, вертел головой.
- Вот. Везде такое, - сказал он, показывая Соне сорванный стебель. Трава была зелёной. Трава полетела в пропасть.
- Если ты захочешь... - объяснил он.
Его корёжило от страха и растерянности.
Мартын начал напрягаться, собирать себя - и ронять.
- Что видишь, Стас? - спросила наконец Тива, - Осмотрись внимательнее, раз ты уже там.
Только теперь Соня обернулась к ней. Далеко, ещё далеко, и вполне медленно, и, может быть, вовсе не отрезая им отступление отсюда, по скалам выше росла белая изморозь.
- Просто ночь, - откликнулся Стас, - Я никого не вижу. НЕ-вижу, - добавил он, и это значило что-то дополнительное.
"Если, значит, я захочу... от оно как. Просто ночь. Сумеешь там свет включить, чтобы мне всё-всё, чтобы нам как следует всё-всё увидеть?! Конечно." Соня сжала губы, отпустила Мартына и шагнула через узкий, но головокружительный провал.
2.
1.
читать дальше- Ты хоть видишь этим глазом сейчас?!
И на этот раз промолчал.
- Видит, - отозвалась Тива сзади, - Скоро будет, по крайней мере.
"Я не прошу извинения, я держусь за тебя на правах друга, мне больно идти", так Соня сказала некоторое время назад, беря Мартына под руку. Лучше было за его рукав прихватить, для равновесия лучше, но на пальцах от сгибания натягивалась кожа. Мартын не возразил, а потом, поняли, полезно ему тоже, чтобы Соня за него держалась: вдвоём они более-менее уравновешивают друг друга. Шли по склону, состоящему из скользких бугристых участков, склон становился всё круче. Надо же, они сами себя направили в эту ловушку. Обратно им не забраться; ничего не стоит сверзиться вниз - скоро станет ясно, пропасть как таковая или только ступень к ней. Они и так, ещё вчера, собирались в этом направлении, других порталов Тива не нашла... не нашла же Тива других здесь, в горах, порталов?
Ничего странного так что, в том, что Мартын предпочитает молчать. Он сосредоточен, он инстинктивно выпрямляется, когда Соня оскальзывается, но она знает, что безмолвное унижение Мартына - цена её решения. Он не кричал на них, потому что не может почти и говорить. Плакал бы от чёрной злости и ругался самыми чёрными словами, если бы не колдун рядом - нельзя обрадовать колдуна сценами препирательств. Мартыну не дали сделать того, чего единственно отныне желал: чтобы его оставили в лесу вместе с Эгле. Они бы вместе дождались магической изморози на поверхности ручья Красного, влились бы в лёд вместе, став недосягаемыми, бесполезными для Ведьмы. Если бы руки Мартына не обвисли плетьми, если бы силы не оставили его, он сделал бы так. Эгле положили на носилки из напиленных его ножом сучьев и связанных верёвкой из распущенного Сонькиного лаптя, и самовольно несут туда, куда Сонька согласилась следовать за колдуном. Соня примерно знала, что за ощущения Мартына постигли: глухой отказ мышц.
Его настроение Соня читала всей кожей. Он был прав.
Хорошо, что носилки сзади и она не видит, как Эгле безвольно на них покачивается. Видеть её на руках у Мартына - это другое. Тива, держащая заднюю пару ручек, замыкает строй. Носилки Эгле - это их с Корнеем система равновесия. Тива сказала ему, что когда что-то случится, он должен носилки бросить, Эгле поднять на руки. Нож за спиной у Тивы, снова в обвязке, которую Корней догадался подобрать в лесу вместе с прочим; у Корнея - полосатый вещмешок, в который сложено всё имущество странников. У Сони за щекой подсохшая терпкая ягодка и за двойным отворотом штанины телефон.
Она, в общем, за всех решила.
Именно от себя подспудно она всё время ждала некоего вклада в дело пути домой, только ничего не придумывалось - ситуация беспрестанно менялась и приходилось думать о сиюминутном, какие там планы. Или же топила усталость. Нужно было позарез сделать нечто, вывернуть Приключение из затяжного падения. Когда к ним подошёл маг, Соня, как ей казалось, сумела соединить его слова с тем, что было сказано во сне, что было сделано там и тут, и получила послание понятным достаточно. Во-первых, его «я попробую» не имело отношения к «тебя разлюбить»; Стас не был уверен, что найдёт Корнея, но всё же, и это во-вторых, предпринял такую попытку, согласуясь со своим уверением в том, что хочет исполнять что угодно, что нужно Соне. В-третьих, всё это подразумевало то, что её воля как-то помогает Стасу, неуклюжему магу, делать чудеса. Её присутствие, внимание – даже не обязательно доброжелательное! – его допинг. Пользуясь всеми выразительными средствами косноязычия, маг, намеренно ли таким способом, не умея ли иначе, преподнёс эту мысль. Это всё, что было у Сони, дабы взвесить, правильно ли довериться магу, позволить вести себя и прочих через обещанные четыре мира в обещанный Лесошишенск. Мартын намекнул на её женское мягкосердечие. Но остальные - Тива, Корней и Стас - ждали её выбора. Стас дал понять, что ему важен только её выбор.
Соня просто поставила на то, что у неё то ли было, то ли нет – власть над ним. И больше всего прочего на свете происходящее походило на ловушку переключателя.
На этот раз не стоило уповать на желания, которые сбываются. Те, что сбываются, должны быть спонтанными, глуповатыми и без настоящей закачки душевных сил. Это же – всем вернуться, и живыми – выгрызает всю Соню, сколько бы ни хотела следовать справедливейшему совету не быть глупой и не надеяться.
- Ты собираешься показать нам дорогу, но для чего это тебе?
- Это – тебе.
- Ладно, что же требуется от меня?
- Только от меня. Надо... исправить всё.
- Ну что же, пойдём, Стас.
Любопытно, если им, ведьмам-колдунам, так важно вытопить из нас разные сильные, сложные и тонкие чувства, сами-то они могут, хотят их испытывать? (Может ли быть, что когда Стас, как следует считать, заведёт нас в дебри-болото к Бабушке-Ведьме, ему станет стыдно за то, как поступил с беспомощными нами, и тогда он получит дополнительную магическую силу от этого живительного стыда? И от моего, за то, что доверилась и всех погубила?
Ну и на здоровье!)
Если она не пройдёт эти четыре мира, не останется в живых, маг не озаботится, конечно, довести до дома прочих, отсюда её самая большая задача, долг, что есть на ней (даже смешно) – сберечь себя.
_________________
Спуск действительно оказался промежуточным - чуть ниже их ждала ещё одна рощица, но уже точно последняя. Слева потихоньку вырос скальный горб. Соня придерживалась за него. "Тяжело-то, а спускаться можно. А вот наклон наклоняется больше, как только начнёшь свержаться... сверзиваться? - немедленно отпускай, пожалуйста, Мартына."
- По-моему, это вполне проторённая тропа, - подала сзади голос Тива, - Если уж кто-то обозначил живой изгородью портал наверху, то наверняка люди из города и этот разведали.
Соня уставилась в затылок магу, что спускался несколькими метрами впереди, но этот затылок никак не отреагировал. Ну и хорошо, не хватало только разных мелких жестов...
- Значит, - добавила Тива, - Там нас сейчас может встретить кто-то разумный.
Они приняли к сведению, никто ничего не ответил. Тем временем Стас свернул правее, после чего их пути с Красным ручьём разошлись навсегда. В падении с небольшой скалы остановились кристаллической формы ледяные языки, тщетно обгонявшие одни других. Как были они красивы - не отражая от граней и лучика света! Белое кружево изморози вокруг каменного ложа разрасталось на глазах (почему мы остановились и смотрим дружно на это?). Теперь определённо руки немеют именно от этого. Приплетаясь к боли, холод порождает тягучую телесную тоску. (Мы смотрим, а Стас, замерев с приподнятой в шаге ногой, к нам спиной - ждёт.)
- Отдохнём минуту, - предложила Тива запоздало, - Только не садимся.
Не подам виду, что мне хочется бежать отсюда, решила Соня. Не дёрнулся вперёд и Мартын. Что-то возразил Корней, но неуверенно, когда Тива попросила его оставить носилки между двух камней - повисшими над землёй, а сама достала из кармана два миниатюрных жёлудя, что он отдал ей, вернувшись... "Показной, символический оптимизм" и некоторые ещё немногие плоские мысли посетили Соню, да и Мартына наверняка, но оба смотрели тупо, в полутрансе, как Тива укореняла в каменной щели сначала один, потом, перепрыгнув омертвевший ручей, второй жёлудь по другую сторону. И они продолжили путь. Сделанное было бы справедливо по отношению к тому дубу, что выкорчевали скелеты с землетрясением, и к горевшему лесу Граыт, если бы у зелёных желудей, а также у планеты, где стоит лес Граыт, был шанс выжить - но почему снова на обрыве практически?
- Это пограничные дубы, - пояснила Тива неспрошенное вслух, - Работа такая у них, припортальная.
За рощицей открылась пропасть. Соседняя гора, показалось Соне, дальше отсюда, чем увиденная в первый раз с более высокой точки. Синеватый налёт теперь исчез с покрывавшего её леса, общий тон дальше и ближе в пасмурном свете выровнялся. Чаша пропасти была опушена зелёным бархатом почти равномерно, потому что немыслимым способом даже самые крутые склоны держали на себе множество деревьев - перпендикулярных скалам, на которых росли, а не стремящихся во что бы то ни стало к вертикальности. Ещё более пограничные, экстремально дерзкие деревья. Представлялось, что падать вниз не страшно и не больно... Нечто перед глазами мешало поймать панораму целиком. Путникам же было всё равно, что мешает. Вся фантастичность картины терялась, не воспринималась в их усталости.
- Это, - сказал Стас, - Это.
В форме неправильного сегмента круга - не вытянутая вверх арка, какую он начертил, стоя в ручье, а как верхний край чёрного
солнечного диска, вылезающего из ничего, из воздушного пространства под ним. Не было проблемы с тем, чтобы пройти, не нагибаясь, через среднюю часть этого портала. Стас задрожал, разглядывая его: портал висел над пропастью, на расстоянии от её края. Ещё осмотр показал, что плоскость "зеркала" как бы наклонена чуть назад - и практически не отвёрнута от параллели скалы, на которой они все стояли.
Пришло время повернуться к ним лицом.
- Я сейчас перешагну туда, - бесцветным голосом объявил он, глядя и не глядя на Соню. Он был виноват, что путь оказался настолько неудобным, но никто не мог помочь исправить это.
Тива позади молчала. Соне следовало спросить у неё, как следует поступить, а она не могла обернуться. Мартын не высказал и догадки, как поступить - Соне следовало посмотреть внимательно, что отражается на его лице, что он думает про это, но и на такое действие не было ни малейшей воли. Её начинало снова мутить, по маленькой капельке, может, даже не от взгляда колдуна, а от прочего всего. Больше не чувствовала руки Мартына в своей, да и вряд ли с возвращением холода что-то изменилось в безразличии его мышц. Не было вообще никакой из возможных реакций его тела, так больное животное сдаётся и прекращает температурить... Внезапно, в момент, когда Стас делал шаг с каменного берега через воздушную стремнину, Соня увидела, насколько нервно он вздохнул. Он неуклюже перепрыгнул полметра до портала и должен был слиться с ним, но всё же его одежда и сумрак по ту сторону имели разный чёрный цвет. Парень стоял там, вертел головой.
- Вот. Везде такое, - сказал он, показывая Соне сорванный стебель. Трава была зелёной. Трава полетела в пропасть.
- Если ты захочешь... - объяснил он.
Его корёжило от страха и растерянности.
Мартын начал напрягаться, собирать себя - и ронять.
- Что видишь, Стас? - спросила наконец Тива, - Осмотрись внимательнее, раз ты уже там.
Только теперь Соня обернулась к ней. Далеко, ещё далеко, и вполне медленно, и, может быть, вовсе не отрезая им отступление отсюда, по скалам выше росла белая изморозь.
- Просто ночь, - откликнулся Стас, - Я никого не вижу. НЕ-вижу, - добавил он, и это значило что-то дополнительное.
"Если, значит, я захочу... от оно как. Просто ночь. Сумеешь там свет включить, чтобы мне всё-всё, чтобы нам как следует всё-всё увидеть?! Конечно." Соня сжала губы, отпустила Мартына и шагнула через узкий, но головокружительный провал.
2.
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
07.10.2020 в 14:38Хочется верить, что Стас выведет всех в Лесошишенск - измученных, уставших, израненных, почти потерявших надежду.
Никто не знает, сколько осталось жить дайри, но если что - продолжу читать вас на дыбре. Там, кстати, как - есть читатели или это блокнот для себя, только виртуальная копия дайри?
-
-
07.10.2020 в 18:34