Глава 34
1.
2.
читать дальшеРастерянно раздвигая стебли, как пловец тёмную воду, осыпая с них ночные слезинки, двигался впереди всех в утренних сумерках. Сам не зная, где очутился, не смея ещё раз проверить, действительно ли кто-нибудь до сих пор следует за ним. Они здесь, разумеется, затылок свербит от присутствия, но важно не споткнуться и не упустить под ногами тропу в полутьме. Куда страннее - и лучше всё, чем час назад, когда были закончены четыре больших неправдоподобных магических дела. Эскизами, пробниками, выставочными образцами насобиралось, наконец, то, что приходило тайно жить к нему весь год. Не чистая победа, чистой у него никогда не будет. Он никогда не отдохнёт, никогда не развиднеется в нём накипь-смурь. Зато отныне и ещё несколько, если повезёт, минут (пока не испортится всё) на его стороне больше одного... человека, существа. Тива давно обещалась в содействии, встала к нему добровольно, но попала в слепое пятно на его сердце, понять её - ненужный подвиг (видел на миг, какая она есть, и знал, что никогда ему самостоятельно в ту, в такую область не подняться). Её доверие не работало до тех пор, ничего не значило, пока не настало доверие (лучше назвать это - присутствием) Сони. И вот он ведёт за собой. Тива сильный воин, но Соня воин сильнее, она поборолась с ним как с идеей врага, и победила себя, зная чётко, что проигрывает. А Эгле, быть может, не имеет себе равных, если только проникнуть в то, чему противостоит она... Корней теперь знает, что маг с ним был честен и не намеревался никогда его наказывать за то, к чему принуждала Ведьма. Он тоже... впрочем, Корней неважен. Просто чуть гордости, которую надо снова и снова убивать, из-за Корнея. А раз их так много, согласных с дорогой Стаса, то следует как-нибудь изолироваться от ненависти Мартына. Мартын - это такая часть работы. Много больных частиц в этом здесь-сейчас, но большей гармонии-победы у Стаса в жизни не будет!
Разбежалась, стартовав откуда-то сзади, первая бриллиантовая дорожка и, запоздав несильно, сорвались вслед все остальные, взрывообразно слившись в общее сияние. Мельчайшие, ювелирной чистоты пиксели повисли на каждой дуге травинки, на каждом листе, усике, цветке. Они остановились, ослеплённые, привыкая. Луг, равнина или степь перед ними уходила за горизонт мягкими волнами. Тонкие лучики звездообразно выскакивали из разноудалённых точек, зелень светилась насквозь, потому что – не сразу это стало ясно – ещё один источника света поднимался где-то впереди. Два солнца вставали друг другу навстречу. Слева же загущалась новая темнота, и плавно, бестревожно накрывала дальнюю сторону капюшоном. Таяли звёзды – где, к какой стороне неба они приписаны? Всё происходило одновременно. Синева неба, газовым платком толкаемая между мирами-участниками, бледнела и густела, внятно и плавно. Глазам хватало всего: целебного солнца и прохлады сумерек.
Почти сразу путники согрелись. Ноющий холод с ладоней отступил ещё когда они вошли в портал.
- … да не сержусь, блин! Знаю, ты спятила, ну, и я, кстати, тоже, поэтому - уважаю. Ты, главное, ничего не жди и не обещай… - Мартын прочистил горло и собрал силы, чтобы сказать это чуть погромче, - Иначе нечаянно обнаружишь, что ушла от Михаила к колдуну. За всё хорошее против всего плохого, конечно же.
- А вот это – исключено.
Спасибо, Мартын! Спасибо, что я слышу твой голос.
А он прав кое в чём. Соня забеспокоилась. И всё сильнее с каждым шагом на слабо набитых ногах. «Только не убивай Мишку, слышишь? Стас, не убивай его. Если мы вдруг придём домой, не убивай, не убивай, не надо никого убивать и наказывать за то, что с тобой что-то не так пошло в этой жизни. Не убивай; радости и удовлетворения не будет тебе, хоть ты и колдун.»
Маг не обернулся. «Неужели правда не читает мысли? Не чувствует, что его касаются?»
- Куда же мы сейчас идём, Стас? – спросила Соня, - Далеко до портала?
- Это… не портал... не такой портал, - он поспешил поправить себя, чтобы не заставить Соню лишний раз волноваться, - Точка, где надо будет... мне.
Он весь съёжился, когда обнаружил, что не знает слова.
- Хорошо, - коротко откликнулась Соня, не собираясь выпытывать большего.
- Точка, где он сам откроет переход, - помогла Тива.
- Порталов больше нет?!
- Путь, который закроется за нами, - забормотал Стас, - Путь не через Реку нужен.
- Поняла... как бы. Здесь нет Реки - потому, что последний портал висел в воздухе и в него не может влиться поток?
- Может. Хоть дождём или влажным воздухом, - сказала Тива, - И Река здесь есть. Мы идём прямо по ней.
- Вся эта роса и трава – Река?
- Такая уж она, разреженная и широковатая. Это всё ещё опасная зона, а вот портал, или, может, супер-портал, который отсекает наши следы, Стас должен сделать сам.
- Не сделать - открыть, - поправил её маг.
Соне не показалось, что под ногами хотя бы чавкает, не блестели кругом болотца или лужицы, но вроде бы она поняла. Научилась чувствовать Реку в разных вариациях? Нет, скорее ей было всё равно.
- Тысячи путей, Тива, ты говорила. Но Ведьма всё равно знает, куда мы только можем направиться.
- Он задал параметры маршрута. Путей в Лесошишенск, разумеется, бесконечное количество, но - вспомните, о чём я говорила - даже один-единственный разглядеть было везением. Надо, чтобы Оно не помешало нам подойти ближе к городу, поэтому полезно телепортироваться по каналу заданного свойства. Свойства можно задать абсолютно любые, и, естественно, Стас выбрал буквально такое, чтобы никто за нами в следующий мир пробраться не смог. По закону мультивселенной, кстати, таких каналов и мест, куда они ведут, тоже бесконечно много, ну вот, он нашёл ровно один из ближайших – такой, который проще открыть в определённой точке, мы к ней и двигаемся. Ещё есть временной коридор, то есть определяющий, сколько можно задерживаться в каждом из миров, поэтому мы спешим. У нас в некотором роде график передвижения. Я правильно объяснила?
Кивок.
Тива пересказывала дальше: миры у мультивселенной «заказаны» такие, чтобы был пригодный для дыхания людей воздух и климат, чтобы между порталами или телепортальными точками было не слишком долго идти пешком – вот уже и довольно, чтобы отсечь массивы вариантов, но какие конкретно – это загадка. Мартын с тихой ненавистью похохатывал без конца.
- Мартын! Я не успевала или забывала раньше; теперь, наверное, самое время, другого может и не быть, - Соня вдруг вспомнила несказанное из-за начавшегося поза… когда-то в прошлом... ливня, - Ты старше, чем думаешь.
К её удовлетворению, он заткнулся.
- Тива, ты что скажешь про Полувремя в Лесошишенске? - продолжила Соня торопливо, хотя больше всего ей хотелось молчать и дремать на ходу, - Мартын, мы же вместе - ты, Эгле, я, и тётя Варя, Лев и мои сестрицы осенью - на осенних каникулах отмечали твои семнадцать лет. Теперь тебе ближе к восемнадцати, так-то.
Никто не заметил, как вздрогнул маг. Тива же ответила:
- Мне ни разу не удалось в Полувремя проникнуть, второе ноября – третье, и всё, а это плохо, потому что там, по-видимому, творится что попало с людьми. В том числе они становятся незапланированно старше, но это самое безобидное.
- Мартын, ты-то не помнишь, но я и Эгле внезапно оказались из тех, чья память не стирается после выхода…
Соня не была уверена, слушает ли Мартын, внимает ли. Или действительно считает её спятившей, а Тиву – потакающей безумию, на этот раз Сониному. Довольно путано Соня сообщила, что, оказывается, двадцать пять километров радиуса от центра их города в начале каждого ноября становятся ловушкой на тридцать три дня всем, кто не успел, скажем, на электричку, и что узнают, то есть, вспоминают о том люди непосредственно загодя, как проснутся второго числа, и тогда сразу верят, будь они законченные материалисты даже. А вот новичкам в Лесошишенске непросто – у них и выбора нет, если некому за шкирку из города вывезти. И постигают. Но Мартын, с его же слов, каждый год жизни заставал это самое Полувремя, отсюда и год с лишним плюс к возрасту; у Сони и Эгле плюс тридцать три дня, всего ничего.
И вот что там делается внутри…
И мы жили там вот как…
- Скажи, Сонька, - спросил Мартын в конце концов единственное (его не заинтересовала даже история про себя самого, поведанная им самим!), - Скажи, может быть ты видела или так поняла: в Полувремя мы с Эгле – целовались?
- Насколько я вас знаю? Нет и нет! Ты каждый день встречал Эгле возле её дома, каждый день приносил ей по новой книге, но я даже не сомневаюсь…
- Это хорошо… что нет. Книги…
Он улыбался!! Забыть первый поцелуй – вот что было бы горше. Он сообразил, что в "полувремя", которое Соня и Тива вывалили на его голову, никак нельзя, как бы ни было соблазнительно (по причине последующей тотальной забывчивости) открывать свои чувства, дабы в «безопасном режиме» узнать, стоило ли это делать, нужен ли был он Эгле.
Маг уставился в сияние невысыхающей росы, шёл слепо, следуя внутреннему навигатору. Было Полувремя и были в нём трое друзей, встречающиеся ежедневно, чтобы поддерживать в противоестественном бытии друг друга и прочих, были у них вылазки и выдумки, фантастические книги и байки в тёплом доме. Как хорошо, что это с ними было. Как хорошо, что Соня, не стесняясь его присутствия, говорит, воодушевляясь, об этом. Ну а его, мага, в Полувремя особенно терзало чудище, известное под легкомысленным прозванием «Ведьма». Вымывало душу и магию рьяно, не опасаясь свидетелей. В безопасном для себя режиме. Сколько себя самого он оставил в это самое Полувремя, и Полувремя ждало его с каждым разом всё радостнее в предвкушении пира, так как за год магия в нём накапливалась и становилась чернее и солонее. Пожалуй, это могло быть причиной, почему Ведьма обосновалась в Лесошишенске. Но у Эгле и Сони зато было иначе. Ещё и благодаря тому, что мириады астральных тварей отвлекались от горожан на мага, когда Бабушка разрешала всем им, кто хочет, пожирать своего странного внука.
_______________________________
Не было паузы между сотней подряд переведённых слов и сложными фразами, которые Тива на ходу составляла на ашшском языке. А чего время терять, спросила она у Корнея, если мы вернёмся, поеду с тобой в твои горы, будем выручать ашш.
- Слушай, а мы! Что скажем, когда вернёмся?! – встрепенулась Соня, когда осознала, что за разговоры ведутся, - Мартын, мы не сможем объяснить никому, где шлялись… сколько? две, три недели?
Снова заплясала красная сеть перед глазами. Волнение, стыдное, безумное. Вопрос вдруг стал осязаемо и срочно важным.
- Нам не придётся объяснять, - ответил он.
- Да я знаю, что этого не будет, понимаю… Стас! Сколько времени пройдёт в Лесошишенске? Если время – тоже координата, то твой единственный путь может привести через сто лет после нашего ухода, да? Или за тысячу - до.
- Он потому и единственный… я не забыл. Время будет - близко.
- Но не за час, не за за минуту до ухода? До нашего… до Эгле… а так – можно?!
- Вернуться в прошлое, Соня, это всё равно, что переиграть события, а возвращаться следует именно в нашу временную линию, - объяснила Тива, - Правильное время - это первый параметр поиска, если что.
- Стас, тогда, что касается... неважно.
Соня думала о том, что они просто обязаны вернуть, вызволить, разбудить Эгле прямо сейчас, чтобы попрощаться перед тем, как погибнут, потому что даже не приблизятся к Лесошишенску. Как она могла пустить это на самотёк, оставить Эгле в страшном и глубоком месте одну, без единого знака? Ну и что, что Тива не рекомендовала звать её. Надо было слушать своё сердце.
Соня думала сразу и о том, что никак нельзя маме и папе сказать, что случилось с ней, с Эгле и Мартыном, с несчастливым солдатом из племени ашш. Ни тёте Варе, ни Льву, ни сёстрам, никому не надо этого знать, так как невероятно всё и слишком тяжело. Но Мише - ему можно и нужно.
Соня давно определилась, что режиссура - естественное для неё дело жизни, потому что нужные задатки налицо. Значит, сейчас. Не будет в жизни другого случая, да и учиться этому тоже не придётся. Она шла в высоких травах, таких мягких, что они не тревожили ран на коже, и снимала окружающее на свои глаза. Записывала на свой мозг, монтировала в своём сердце и отправляла всего двум зрителям, которые то ли увидят фильм, то ли нет: Мише и Эгле. Всё, что нужно, это чтобы дошло до них её уникальное путешествие. Эгле в своём страшном месте должна получить хоть слабейший сигнал, отблеск росного луга, тогда, может быть, по этой ниточке сможет вернуться в те координаты, где существует человек, дышит и видит других! Миша, если, проникнув через неизвестное количество порталов, фильм-известие найдёт и его голову, оставит о Соне только тёплую память. Когда Эгле вернётся – не надолго, а чтобы умереть правильной смертью вместе со всеми, они успеют вместе договориться, как встретиться в следующем воплощении, как узнать там друг друга. Говорят, это иногда возможно, если есть горячее желание. Только бы увидеть в этой жизни её живые глаза хоть раз! Их с Мартыном сначала вела гнусная Ведьма, но разве был хоть один мир на пути отвратительным, грязным? Нет, каждый был чудо, и если бы Соня способна была тогда смотреть и видеть, как сейчас, она бы переполнилась сладостью красоты. Вспоминала, что могла - до замка, после замка. Что-то с Соней происходило, она понимала и создавала между строк, между слов, ток информации в виде правдивого высказывания. Или вынула в явь лоскуток шлейфа ветра из своего сна. Или снова лихорадка-галлюцинация вернулась: зачем-то растения на пути такие знакомые, всё тёмно-перламутровые кораллы-чертополохи, бледно-зелёные пушистые колосья, стрелки, спиральные без какой-либо опоры стебли, и с каждым шагом повторяются редко, открывая новые тайны лугового мира. Чьи-то лапки, охватывающие стебельки тонкими пальчиками, большие в крупную сетку зелёно-желтые глаза, провожающие с грустным любопытством. Нет ли на лугу какой-нибудь наркотической пыльцы, помогающей двигаться неожиданно легко или считать, что двигаешься так?
- ... почему не сможешь? На любой талант найдётся место учёбы. Во многие можно поступать в любом возрасте; ты даже успеешь обычную школу закончить, - расслышала Соня как будто издалека, и немедленно включила в свой фильм...
- ... смотри: лингвистика – это внутреннее строение и происхождение языков, биология – про всё живое на планете, история… это история. Тебе точно будет интересно. Большинство розиян за свою жизнь не убивают ни одного зверя, просто не мечтают об этом, и человека, что важно, тоже, не убивают, так что твой «недостаток», считай, сам собою изведён. Можно работать и путешествовать…
Соня старательно вспоминала и комментировала про себя, как могла, каждую мелочь, каждое явление природы, простое или портальное, мысленно воспроизводила облик растений и животных, встреченных ими, все чащобы, пустоши, склоны и скалы, речные разливы, гигантские и карликовые биоформы, запахи, звуки и небеса. И щедро отправляла туда – в никуда, не зная, в каком направлении лучше подтолкнуть. И колдуна, что обернулся, не стерпев, с такими пустыми, переполненными радостными глазами, нечаянный адресат. И колдуна включила в свой единственный фильм. Ничего нельзя выкинуть, и эту кражу-дар нельзя.
Она увидела, что Мартын идёт с закрытыми глазами. Росинки расплывались, блуждающие солнца играли в них порой нестерпимым блеском, луг и небо потонули в просторах мультивселенной и временами менялись местами. Это три мегапортала вышиной до неба и до горизонта шириной, два ночных и дневной, вокруг узкой тропинки по плавным холмам; и если заступить нечаянно с тропинки в границу одного из них, весь путь домой, выисканный магом Станиславом в его магическом вдохновении, будет аннулирован...
- Тива. Я… да. Я был человек, когда учиться. Тива. Я больше не люблю Майю. Пусть будет ей хорошо.
- Корней! - позвала Соня, - скажи несколько раз, чтобы я запомнила, как будет по-ашшски «я тебя люблю»?
- Соня, так не сказать среди ашш. Не говорим.
- Это потому, что ваши пары придумываются старейшинами? Но разве никто никогда не говорил друг другу об этом без спроса?
- Я знать… знаю мало. Если муж и жена бывать… когда они ста-но-вят-ся в счастье, или когда они хотеть согласие, они могут сказать как так: «Туи тирону тави-о тьарки». Я слышал, Зу говорил, что когда свадб, он сказал Иригена… Иригене – так.
- Туитиро нутави отьярки! – повторила Соня, - Туитироннутавиотярки… Как дословно, как по словам это перевести?
- Не так. Туууи тиирону; тиирону тави о! ть-ар-ки. Это… «пускай, кто старше, не будут для нас… за нас жалеть»…
- А?
- «В нас не разочаруются», - подсказала Тива и засмеялась, - Ты хорошо придумала. Если забудешь фразу, я напомню.
Немного Нервно - Когда пройдёт боль
3.
1.
2.
читать дальшеРастерянно раздвигая стебли, как пловец тёмную воду, осыпая с них ночные слезинки, двигался впереди всех в утренних сумерках. Сам не зная, где очутился, не смея ещё раз проверить, действительно ли кто-нибудь до сих пор следует за ним. Они здесь, разумеется, затылок свербит от присутствия, но важно не споткнуться и не упустить под ногами тропу в полутьме. Куда страннее - и лучше всё, чем час назад, когда были закончены четыре больших неправдоподобных магических дела. Эскизами, пробниками, выставочными образцами насобиралось, наконец, то, что приходило тайно жить к нему весь год. Не чистая победа, чистой у него никогда не будет. Он никогда не отдохнёт, никогда не развиднеется в нём накипь-смурь. Зато отныне и ещё несколько, если повезёт, минут (пока не испортится всё) на его стороне больше одного... человека, существа. Тива давно обещалась в содействии, встала к нему добровольно, но попала в слепое пятно на его сердце, понять её - ненужный подвиг (видел на миг, какая она есть, и знал, что никогда ему самостоятельно в ту, в такую область не подняться). Её доверие не работало до тех пор, ничего не значило, пока не настало доверие (лучше назвать это - присутствием) Сони. И вот он ведёт за собой. Тива сильный воин, но Соня воин сильнее, она поборолась с ним как с идеей врага, и победила себя, зная чётко, что проигрывает. А Эгле, быть может, не имеет себе равных, если только проникнуть в то, чему противостоит она... Корней теперь знает, что маг с ним был честен и не намеревался никогда его наказывать за то, к чему принуждала Ведьма. Он тоже... впрочем, Корней неважен. Просто чуть гордости, которую надо снова и снова убивать, из-за Корнея. А раз их так много, согласных с дорогой Стаса, то следует как-нибудь изолироваться от ненависти Мартына. Мартын - это такая часть работы. Много больных частиц в этом здесь-сейчас, но большей гармонии-победы у Стаса в жизни не будет!
Разбежалась, стартовав откуда-то сзади, первая бриллиантовая дорожка и, запоздав несильно, сорвались вслед все остальные, взрывообразно слившись в общее сияние. Мельчайшие, ювелирной чистоты пиксели повисли на каждой дуге травинки, на каждом листе, усике, цветке. Они остановились, ослеплённые, привыкая. Луг, равнина или степь перед ними уходила за горизонт мягкими волнами. Тонкие лучики звездообразно выскакивали из разноудалённых точек, зелень светилась насквозь, потому что – не сразу это стало ясно – ещё один источника света поднимался где-то впереди. Два солнца вставали друг другу навстречу. Слева же загущалась новая темнота, и плавно, бестревожно накрывала дальнюю сторону капюшоном. Таяли звёзды – где, к какой стороне неба они приписаны? Всё происходило одновременно. Синева неба, газовым платком толкаемая между мирами-участниками, бледнела и густела, внятно и плавно. Глазам хватало всего: целебного солнца и прохлады сумерек.
Почти сразу путники согрелись. Ноющий холод с ладоней отступил ещё когда они вошли в портал.
- … да не сержусь, блин! Знаю, ты спятила, ну, и я, кстати, тоже, поэтому - уважаю. Ты, главное, ничего не жди и не обещай… - Мартын прочистил горло и собрал силы, чтобы сказать это чуть погромче, - Иначе нечаянно обнаружишь, что ушла от Михаила к колдуну. За всё хорошее против всего плохого, конечно же.
- А вот это – исключено.
Спасибо, Мартын! Спасибо, что я слышу твой голос.
А он прав кое в чём. Соня забеспокоилась. И всё сильнее с каждым шагом на слабо набитых ногах. «Только не убивай Мишку, слышишь? Стас, не убивай его. Если мы вдруг придём домой, не убивай, не убивай, не надо никого убивать и наказывать за то, что с тобой что-то не так пошло в этой жизни. Не убивай; радости и удовлетворения не будет тебе, хоть ты и колдун.»
Маг не обернулся. «Неужели правда не читает мысли? Не чувствует, что его касаются?»
- Куда же мы сейчас идём, Стас? – спросила Соня, - Далеко до портала?
- Это… не портал... не такой портал, - он поспешил поправить себя, чтобы не заставить Соню лишний раз волноваться, - Точка, где надо будет... мне.
Он весь съёжился, когда обнаружил, что не знает слова.
- Хорошо, - коротко откликнулась Соня, не собираясь выпытывать большего.
- Точка, где он сам откроет переход, - помогла Тива.
- Порталов больше нет?!
- Путь, который закроется за нами, - забормотал Стас, - Путь не через Реку нужен.
- Поняла... как бы. Здесь нет Реки - потому, что последний портал висел в воздухе и в него не может влиться поток?
- Может. Хоть дождём или влажным воздухом, - сказала Тива, - И Река здесь есть. Мы идём прямо по ней.
- Вся эта роса и трава – Река?
- Такая уж она, разреженная и широковатая. Это всё ещё опасная зона, а вот портал, или, может, супер-портал, который отсекает наши следы, Стас должен сделать сам.
- Не сделать - открыть, - поправил её маг.
Соне не показалось, что под ногами хотя бы чавкает, не блестели кругом болотца или лужицы, но вроде бы она поняла. Научилась чувствовать Реку в разных вариациях? Нет, скорее ей было всё равно.
- Тысячи путей, Тива, ты говорила. Но Ведьма всё равно знает, куда мы только можем направиться.
- Он задал параметры маршрута. Путей в Лесошишенск, разумеется, бесконечное количество, но - вспомните, о чём я говорила - даже один-единственный разглядеть было везением. Надо, чтобы Оно не помешало нам подойти ближе к городу, поэтому полезно телепортироваться по каналу заданного свойства. Свойства можно задать абсолютно любые, и, естественно, Стас выбрал буквально такое, чтобы никто за нами в следующий мир пробраться не смог. По закону мультивселенной, кстати, таких каналов и мест, куда они ведут, тоже бесконечно много, ну вот, он нашёл ровно один из ближайших – такой, который проще открыть в определённой точке, мы к ней и двигаемся. Ещё есть временной коридор, то есть определяющий, сколько можно задерживаться в каждом из миров, поэтому мы спешим. У нас в некотором роде график передвижения. Я правильно объяснила?
Кивок.
Тива пересказывала дальше: миры у мультивселенной «заказаны» такие, чтобы был пригодный для дыхания людей воздух и климат, чтобы между порталами или телепортальными точками было не слишком долго идти пешком – вот уже и довольно, чтобы отсечь массивы вариантов, но какие конкретно – это загадка. Мартын с тихой ненавистью похохатывал без конца.
- Мартын! Я не успевала или забывала раньше; теперь, наверное, самое время, другого может и не быть, - Соня вдруг вспомнила несказанное из-за начавшегося поза… когда-то в прошлом... ливня, - Ты старше, чем думаешь.
К её удовлетворению, он заткнулся.
- Тива, ты что скажешь про Полувремя в Лесошишенске? - продолжила Соня торопливо, хотя больше всего ей хотелось молчать и дремать на ходу, - Мартын, мы же вместе - ты, Эгле, я, и тётя Варя, Лев и мои сестрицы осенью - на осенних каникулах отмечали твои семнадцать лет. Теперь тебе ближе к восемнадцати, так-то.
Никто не заметил, как вздрогнул маг. Тива же ответила:
- Мне ни разу не удалось в Полувремя проникнуть, второе ноября – третье, и всё, а это плохо, потому что там, по-видимому, творится что попало с людьми. В том числе они становятся незапланированно старше, но это самое безобидное.
- Мартын, ты-то не помнишь, но я и Эгле внезапно оказались из тех, чья память не стирается после выхода…
Соня не была уверена, слушает ли Мартын, внимает ли. Или действительно считает её спятившей, а Тиву – потакающей безумию, на этот раз Сониному. Довольно путано Соня сообщила, что, оказывается, двадцать пять километров радиуса от центра их города в начале каждого ноября становятся ловушкой на тридцать три дня всем, кто не успел, скажем, на электричку, и что узнают, то есть, вспоминают о том люди непосредственно загодя, как проснутся второго числа, и тогда сразу верят, будь они законченные материалисты даже. А вот новичкам в Лесошишенске непросто – у них и выбора нет, если некому за шкирку из города вывезти. И постигают. Но Мартын, с его же слов, каждый год жизни заставал это самое Полувремя, отсюда и год с лишним плюс к возрасту; у Сони и Эгле плюс тридцать три дня, всего ничего.
И вот что там делается внутри…
И мы жили там вот как…
- Скажи, Сонька, - спросил Мартын в конце концов единственное (его не заинтересовала даже история про себя самого, поведанная им самим!), - Скажи, может быть ты видела или так поняла: в Полувремя мы с Эгле – целовались?
- Насколько я вас знаю? Нет и нет! Ты каждый день встречал Эгле возле её дома, каждый день приносил ей по новой книге, но я даже не сомневаюсь…
- Это хорошо… что нет. Книги…
Он улыбался!! Забыть первый поцелуй – вот что было бы горше. Он сообразил, что в "полувремя", которое Соня и Тива вывалили на его голову, никак нельзя, как бы ни было соблазнительно (по причине последующей тотальной забывчивости) открывать свои чувства, дабы в «безопасном режиме» узнать, стоило ли это делать, нужен ли был он Эгле.
Маг уставился в сияние невысыхающей росы, шёл слепо, следуя внутреннему навигатору. Было Полувремя и были в нём трое друзей, встречающиеся ежедневно, чтобы поддерживать в противоестественном бытии друг друга и прочих, были у них вылазки и выдумки, фантастические книги и байки в тёплом доме. Как хорошо, что это с ними было. Как хорошо, что Соня, не стесняясь его присутствия, говорит, воодушевляясь, об этом. Ну а его, мага, в Полувремя особенно терзало чудище, известное под легкомысленным прозванием «Ведьма». Вымывало душу и магию рьяно, не опасаясь свидетелей. В безопасном для себя режиме. Сколько себя самого он оставил в это самое Полувремя, и Полувремя ждало его с каждым разом всё радостнее в предвкушении пира, так как за год магия в нём накапливалась и становилась чернее и солонее. Пожалуй, это могло быть причиной, почему Ведьма обосновалась в Лесошишенске. Но у Эгле и Сони зато было иначе. Ещё и благодаря тому, что мириады астральных тварей отвлекались от горожан на мага, когда Бабушка разрешала всем им, кто хочет, пожирать своего странного внука.
_______________________________
Не было паузы между сотней подряд переведённых слов и сложными фразами, которые Тива на ходу составляла на ашшском языке. А чего время терять, спросила она у Корнея, если мы вернёмся, поеду с тобой в твои горы, будем выручать ашш.
- Слушай, а мы! Что скажем, когда вернёмся?! – встрепенулась Соня, когда осознала, что за разговоры ведутся, - Мартын, мы не сможем объяснить никому, где шлялись… сколько? две, три недели?
Снова заплясала красная сеть перед глазами. Волнение, стыдное, безумное. Вопрос вдруг стал осязаемо и срочно важным.
- Нам не придётся объяснять, - ответил он.
- Да я знаю, что этого не будет, понимаю… Стас! Сколько времени пройдёт в Лесошишенске? Если время – тоже координата, то твой единственный путь может привести через сто лет после нашего ухода, да? Или за тысячу - до.
- Он потому и единственный… я не забыл. Время будет - близко.
- Но не за час, не за за минуту до ухода? До нашего… до Эгле… а так – можно?!
- Вернуться в прошлое, Соня, это всё равно, что переиграть события, а возвращаться следует именно в нашу временную линию, - объяснила Тива, - Правильное время - это первый параметр поиска, если что.
- Стас, тогда, что касается... неважно.
Соня думала о том, что они просто обязаны вернуть, вызволить, разбудить Эгле прямо сейчас, чтобы попрощаться перед тем, как погибнут, потому что даже не приблизятся к Лесошишенску. Как она могла пустить это на самотёк, оставить Эгле в страшном и глубоком месте одну, без единого знака? Ну и что, что Тива не рекомендовала звать её. Надо было слушать своё сердце.
Соня думала сразу и о том, что никак нельзя маме и папе сказать, что случилось с ней, с Эгле и Мартыном, с несчастливым солдатом из племени ашш. Ни тёте Варе, ни Льву, ни сёстрам, никому не надо этого знать, так как невероятно всё и слишком тяжело. Но Мише - ему можно и нужно.
Соня давно определилась, что режиссура - естественное для неё дело жизни, потому что нужные задатки налицо. Значит, сейчас. Не будет в жизни другого случая, да и учиться этому тоже не придётся. Она шла в высоких травах, таких мягких, что они не тревожили ран на коже, и снимала окружающее на свои глаза. Записывала на свой мозг, монтировала в своём сердце и отправляла всего двум зрителям, которые то ли увидят фильм, то ли нет: Мише и Эгле. Всё, что нужно, это чтобы дошло до них её уникальное путешествие. Эгле в своём страшном месте должна получить хоть слабейший сигнал, отблеск росного луга, тогда, может быть, по этой ниточке сможет вернуться в те координаты, где существует человек, дышит и видит других! Миша, если, проникнув через неизвестное количество порталов, фильм-известие найдёт и его голову, оставит о Соне только тёплую память. Когда Эгле вернётся – не надолго, а чтобы умереть правильной смертью вместе со всеми, они успеют вместе договориться, как встретиться в следующем воплощении, как узнать там друг друга. Говорят, это иногда возможно, если есть горячее желание. Только бы увидеть в этой жизни её живые глаза хоть раз! Их с Мартыном сначала вела гнусная Ведьма, но разве был хоть один мир на пути отвратительным, грязным? Нет, каждый был чудо, и если бы Соня способна была тогда смотреть и видеть, как сейчас, она бы переполнилась сладостью красоты. Вспоминала, что могла - до замка, после замка. Что-то с Соней происходило, она понимала и создавала между строк, между слов, ток информации в виде правдивого высказывания. Или вынула в явь лоскуток шлейфа ветра из своего сна. Или снова лихорадка-галлюцинация вернулась: зачем-то растения на пути такие знакомые, всё тёмно-перламутровые кораллы-чертополохи, бледно-зелёные пушистые колосья, стрелки, спиральные без какой-либо опоры стебли, и с каждым шагом повторяются редко, открывая новые тайны лугового мира. Чьи-то лапки, охватывающие стебельки тонкими пальчиками, большие в крупную сетку зелёно-желтые глаза, провожающие с грустным любопытством. Нет ли на лугу какой-нибудь наркотической пыльцы, помогающей двигаться неожиданно легко или считать, что двигаешься так?
- ... почему не сможешь? На любой талант найдётся место учёбы. Во многие можно поступать в любом возрасте; ты даже успеешь обычную школу закончить, - расслышала Соня как будто издалека, и немедленно включила в свой фильм...
- ... смотри: лингвистика – это внутреннее строение и происхождение языков, биология – про всё живое на планете, история… это история. Тебе точно будет интересно. Большинство розиян за свою жизнь не убивают ни одного зверя, просто не мечтают об этом, и человека, что важно, тоже, не убивают, так что твой «недостаток», считай, сам собою изведён. Можно работать и путешествовать…
Соня старательно вспоминала и комментировала про себя, как могла, каждую мелочь, каждое явление природы, простое или портальное, мысленно воспроизводила облик растений и животных, встреченных ими, все чащобы, пустоши, склоны и скалы, речные разливы, гигантские и карликовые биоформы, запахи, звуки и небеса. И щедро отправляла туда – в никуда, не зная, в каком направлении лучше подтолкнуть. И колдуна, что обернулся, не стерпев, с такими пустыми, переполненными радостными глазами, нечаянный адресат. И колдуна включила в свой единственный фильм. Ничего нельзя выкинуть, и эту кражу-дар нельзя.
Она увидела, что Мартын идёт с закрытыми глазами. Росинки расплывались, блуждающие солнца играли в них порой нестерпимым блеском, луг и небо потонули в просторах мультивселенной и временами менялись местами. Это три мегапортала вышиной до неба и до горизонта шириной, два ночных и дневной, вокруг узкой тропинки по плавным холмам; и если заступить нечаянно с тропинки в границу одного из них, весь путь домой, выисканный магом Станиславом в его магическом вдохновении, будет аннулирован...
- Тива. Я… да. Я был человек, когда учиться. Тива. Я больше не люблю Майю. Пусть будет ей хорошо.
- Корней! - позвала Соня, - скажи несколько раз, чтобы я запомнила, как будет по-ашшски «я тебя люблю»?
- Соня, так не сказать среди ашш. Не говорим.
- Это потому, что ваши пары придумываются старейшинами? Но разве никто никогда не говорил друг другу об этом без спроса?
- Я знать… знаю мало. Если муж и жена бывать… когда они ста-но-вят-ся в счастье, или когда они хотеть согласие, они могут сказать как так: «Туи тирону тави-о тьарки». Я слышал, Зу говорил, что когда свадб, он сказал Иригена… Иригене – так.
- Туитиро нутави отьярки! – повторила Соня, - Туитироннутавиотярки… Как дословно, как по словам это перевести?
- Не так. Туууи тиирону; тиирону тави о! ть-ар-ки. Это… «пускай, кто старше, не будут для нас… за нас жалеть»…
- А?
- «В нас не разочаруются», - подсказала Тива и засмеялась, - Ты хорошо придумала. Если забудешь фразу, я напомню.
Немного Нервно - Когда пройдёт боль
3.
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
08.10.2020 в 12:46-
-
08.10.2020 в 21:40-
-
09.10.2020 в 03:20linduine, может, и вправду хтонь сущности не имеет, чуть отодвинься от неё?
А ещё на этом лугу есть цивилизация маленьких разумных стрекозок, которую засекла одна Тива: они держатся за травинки и провожают путников взглядом, не боясь, что те что-то потопчут, так как сами научились иметь стол и дом на каждом растении.
-
-
09.10.2020 в 08:45Цивилизация стрекозок это круто! Ты не перестаёшь удивлять.
-
-
10.10.2020 в 03:33Я сначала написала про глаза и лапки, а потом поняла, что они - разумные