Глава 9
1.
2.
3.
4.
5.
6. Сны и мертвецы
читать дальше
Как известно, тренировать тело в Полувремя бесполезно. Зато можно чуть побольше есть, не растолстеешь. Правда, и еда кажется довольно безвкусной. Даже соль преснее.
Однажды Соня не выдержала и разбудила Нилуфар. Она не знала, как обоснует это, поэтому немного боялась: Нилуфар кусается.
С чемпионата Розии Нилуфар вернулась вымотанная так, что не радовалась победе, однако вернувшись в школу, с видимой лёгкостью догнала программу. Но как настали «каникулы», заснула. День, другой, третий оставалась в кровати с перерывами на умывание, причёсывание и обед. Единственный раза поддавшись уговорам на лесную прогулку, Нилуфар явно испытывала дискомфорт. Разговаривала односложно, будто семья её раздражала. Соня спросила дядю и тётю, не заболела ли она. «Такая реакция организма на Полувремя», - пояснил Лев, - «Сколько знаю, с ней всегда только так». Но Соня в глубине души продолжала придерживаться мнения, что Нилуфар настолько узкоспециализированный (читай: ограниченный) человек, что не знает, куда себя деть, если нельзя заниматься гимнастикой или учиться, и просто включает «режим ожидания».
«Но неужели ей не хочется оглядеться вокруг, ну хоть совершить какое-нибудь маленькое хулиганство для собственного удовольствия? А друзья у неё… есть?»
Вот Соня и разбудила её, чтобы узнать. И тут же поплатилась.
- Кто тебя просил? Что ты наделала!
На Нилуфар страшно было смотреть, когда она подскочила на кровати. Бледная, сверкают глаза. Соне захотелось спрятаться в шкаф.
- Неправильная реакция, - тем не менее спокойно ответила она, - Ты должна поинтересоваться, не случилось ли чего. Да хоть пожара.
- Ну так горит всё? – поинтересовалась Нилуфар, не двигаясь с места, - Паспорт не забудь. И трусы запасные.
Соня промолчала, обдумывая, что скажет.
- Я знаю, что я тебя бешу, - сказала вдруг Нилуфар, - Ну что ты можешь с этим поделать?
- Не бесишь. Просто интригуешь. Просто хочу спросить, чего ты дрыхнешь так долго? Как посмотрю на тебя, укачивает. И мысли повеситься возникают. Пойми, со стороны это жутковато выглядит, даже со скидкой на Полувремя. Кстати, оно ещё продолжается.
- А, так тебе страшно, - скучно протянула Нилуфар, потянувшись за платьем на спинке стула, - Тебя легко напугать или вогнать в депрессию. У тебя утончённая душевная организация. Нежный тепличный цветочек.
- Давай, давай, люблю, когда окружающие начинают генерировать поэтические образы. Ты скажешь – я запишу. Всё в дело пойдёт.
Нилуфар не ответила. Оделась, зашнуровала тапочки и вышла из комнаты. Соня пожала плечами и продолжила рисовать. Но в душу закралась тревога.
- Дома никого, кроме нас, нет. Хотела знать, зачем я сплю? Только записывать не трудись, всё равно не сохраниться.
- Тогда ты рассказывать не трудись. Всё равно не запомню.
- Это точно. Но зато до конца Полувремени тебе будет гарантированно тошно, а меня это устраивает.
Соня сразу безоговорочно поверила, и приказала себе реагировать при любом раскладе равнодушно и скептически. Она меланхолически покивала и снова уткнулась в листок с эскизом.
- Только один месяц в году мама и папа могут говорить со мной.
Тут Соня невольно перевела взгляд. Это гарантированно не та тема, на которую Нилуфар способна шутить или использовать для мистификации. Соня увидела её сузившиеся глаза. Отложила карандаш.
- О чём же говорят с тобой твои природные родители?
- Они показывают мне по кадрам свою жизнь.
- Так… А ничего, что ты ребёнок? Тебе надо ли всё видеть «по кадрам»?
- Если они перестанут это делать, то я могу отступиться от своего предназначения.
Чужак, сирота (с его слов), не связанным никакими узами и обязательствами, молодой парень путешествовал один, так что должно быть, его никто-никто на белом свете не хватился... вполне ожидаемый образ жизни и предсказуемая участь для воплощённого зла, которое дева с нечистым сердцем притянула в свою жизнь чем-то на грани колдовства.
Оба они, родители Нилуфар и Наргизы, своей дерзостью и кощунством создали такую ситуацию, что двум самым авторитетным Народным Советникам пришлось взять разрешение её на себя. Но этот грех сильно меньший, чем незаконная любовь. Среди Советников - отец девушки, так что устраниться он не мог.
- Не проще ли было… чтобы они поженились? – стараясь скрыть нахлынувшее острое сострадание (замешанное на вспомнившимся ужасе, испытанном, когда она впервые поняла, что смертна), поинтересовалась Соня.
- Абсолютно исключено, - в тоне ответила Нилуфар, - Закрытая община. Внутренние законы. Будь ты из сто раз честной и уважаемой семьи, будь ты сама по себе безупречная, вступить в брак даже с таким же безупречным человеком просто так не можешь. Надо, чтобы для жениха и невесты были соблюдены девяносто девять условий. Для наших родителей не было и десяти.
- Где можно почитать о твоей родине? Чтобы понимать…
- Тебе и другим – нигде. Ты не представляешь, сколько в Розии существует микроскопических автономных культур, которые не позволяют себя изучать и следовательно, не пишут о себе.
- Так, - Соня уставилась в бумагу (лишь бы не в глаза Нилуфар), - Как же они до сих пор не вым… не оказались в демографической яме, со своими «условиями»?
- Должны были вымереть, - согласилась Нилуфар, - Но передумали. Детей мало, а девочек особенно почему-то. Паника началась. Мир у них рушится.
Она в злой усмешке подняла бровь. Ох, страшно стало Соне, как она смотрит и говорит!
Нилуфар рассказала, что и почти через тринадцать лет после гибели родителей, в полувремённых снах, которые она помнит круглый год, до мельчайших подробностей может видеть затерянный город, практически весь из дворцов сказочной красоты, где никогда она не была, но знает многих жителей по именам и может наблюдать жизнь убийц – двух красивых старцев с печатью правоты на лицах. И потому цель жизни её - …
Не меньше минуты они буравили друг друга взглядами. Нилуфар – в уверенности, что «контрольный выстрел» делать не придётся, так как у Сони лицо превратилось в страдальческую маску. Но Соня смотрела на сестру и думала, что жить под такой тяжестью невозможно даже обладая самыми крепкими плечами, что надо искать конец верёвки, которая этот груз привязывает к человеку… быть может, и настал для Нилуфар тот предел, но гордость не разрешает просить о помощи.
- Как же… Лев и моя тётя? – наконец выговорила Соня, с трудом шевеля губами, - Ты хочешь сказать, что они, которые тебя лелеют, балуют, уважают – что они только средство, чтобы тебе было удобно дожидаться своей кровной мести?!
- Они мои живые родители.
- Хорошо, что так считаешь. Но, когда ты сделаешь, что хотела… когда собираешься-то?
- Не раньше восемнадцати, - равнодушно ответила Нилуфар, - Плохо им тогда будет. Было три дочери, будет две. И Василисе, и Наргизе. Всем плохо. И даже твоим родителям, наверное. Но плохое забудется. У Варвары и папы, наверное, будут ещё дети – ещё до того, как я исчезну. А потом внуки… Десятерых одна Наргиза, помнишь, обещала родить? Это потому что она…
- О, да ты на шаг вперёд понимаешь! А, прикинь, как ещё твоим поклонникам по всему миру станет "всё равно". Которые рисуют тебя в мультяшном виде на фан-сайтах (куда ты ни слова для них не пишешь!), и их будет вдесятеро больше, когда через года два станешь мировой чемпионкой. Боль и недоумение – вот чего эти ленивцы заслуживают, верно?
- Я про них не думаю. Наргиза не видит этих снов потому, что рождена как дар миру наших мамы и папы и их настоящее продолжение, а я, вторая - чтобы за них отомстить.
- Детёныш! Ну у тебя и тараканища! – взорвалась наконец Соня и вскочила, - Кто решает, для чего рождён человек? Имя, имя назови! Должно быть, он предусмотрел, чтобы родились две девочки на случай, если… если такое злодейство свершится!
Соня представила ошеломляющую картину. Девушка в чёрном с головы до пят, подобная тени, пробирается через высокие ограды, многочисленные кордоны сигнализаций, травит собак, расстреливает охрану, а пробравшись в спальню деда, вынимает ясный в двулунном свете клинок… Не для этой ли акробатики она так много тренируется? Неужели это важней всего, всех возможных целей и радостей жизни?
- У меня вопрос получше, - сказала Нилуфар, - Кто решает, что Соня и Миша будут меняться сопливыми смс о том как им надоело в армии или школе, кто решает, что этих двоих надо «лелеять и уважать», обеспечивать им комфорт для свиданий, а двух других… честно говоря, тоже пятнадцати и девятнадцати лет, за то же самое – за любовь – кто решает, что их надо бросить в два старых колодца, где они умерли от жажды и голода? А теперь скажи давай, что я всё придумала, потому что хотела тебя подурачить.
- Не скажу! Потому что я тебе верю! И это точно многое объясняет про тебя… А теперь слушай ты меня, детёныш. Это правда, что я человек изнеженный и мирный, в узлы не завязываюсь (говорю, чтобы ты знала, что не завидую тебе, хотя ты так думаешь), но наизнанку вывернусь, чтобы защитить остальных родственников и тебя саму от твоей сверхидеи и безнадёги. Что-нибудь придумаю, а если не смогу придумать, поеду в тот затерянный мир вместе с тобой и прослежу, чтобы ты… чтобы прикончила своих врагов гуманно. А остальным людям там… расскажу, за что… другие ведь не знают? Или как?!
Нилуфар улыбнулась ей, как из-под воды.
- Такие, как ты, как Варвара и папа, как твой Миша и так далее – вы можете жить лишь в маленьком уютном круге света и надеяться, что тьма не обратит на вас внимания. Есть кроме вашего мира и другой… из-за которого мне и не по пути с вами…
...тёмный.
***
Мы снова в этом мире, странник - будь осторожен в своих снах, со своими мертвецами и змеями - Полувремя ищет причины поймать тебя.
Змея, впрочем, появилась, когда Полувремя всё-таки закончилось.
конец главы 9
глава 10
1.
2.
3.
4.
5.
6. Сны и мертвецы
читать дальше
Как известно, тренировать тело в Полувремя бесполезно. Зато можно чуть побольше есть, не растолстеешь. Правда, и еда кажется довольно безвкусной. Даже соль преснее.
Однажды Соня не выдержала и разбудила Нилуфар. Она не знала, как обоснует это, поэтому немного боялась: Нилуфар кусается.
С чемпионата Розии Нилуфар вернулась вымотанная так, что не радовалась победе, однако вернувшись в школу, с видимой лёгкостью догнала программу. Но как настали «каникулы», заснула. День, другой, третий оставалась в кровати с перерывами на умывание, причёсывание и обед. Единственный раза поддавшись уговорам на лесную прогулку, Нилуфар явно испытывала дискомфорт. Разговаривала односложно, будто семья её раздражала. Соня спросила дядю и тётю, не заболела ли она. «Такая реакция организма на Полувремя», - пояснил Лев, - «Сколько знаю, с ней всегда только так». Но Соня в глубине души продолжала придерживаться мнения, что Нилуфар настолько узкоспециализированный (читай: ограниченный) человек, что не знает, куда себя деть, если нельзя заниматься гимнастикой или учиться, и просто включает «режим ожидания».
«Но неужели ей не хочется оглядеться вокруг, ну хоть совершить какое-нибудь маленькое хулиганство для собственного удовольствия? А друзья у неё… есть?»
Вот Соня и разбудила её, чтобы узнать. И тут же поплатилась.
- Кто тебя просил? Что ты наделала!
На Нилуфар страшно было смотреть, когда она подскочила на кровати. Бледная, сверкают глаза. Соне захотелось спрятаться в шкаф.
- Неправильная реакция, - тем не менее спокойно ответила она, - Ты должна поинтересоваться, не случилось ли чего. Да хоть пожара.
- Ну так горит всё? – поинтересовалась Нилуфар, не двигаясь с места, - Паспорт не забудь. И трусы запасные.
Соня промолчала, обдумывая, что скажет.
- Я знаю, что я тебя бешу, - сказала вдруг Нилуфар, - Ну что ты можешь с этим поделать?
- Не бесишь. Просто интригуешь. Просто хочу спросить, чего ты дрыхнешь так долго? Как посмотрю на тебя, укачивает. И мысли повеситься возникают. Пойми, со стороны это жутковато выглядит, даже со скидкой на Полувремя. Кстати, оно ещё продолжается.
- А, так тебе страшно, - скучно протянула Нилуфар, потянувшись за платьем на спинке стула, - Тебя легко напугать или вогнать в депрессию. У тебя утончённая душевная организация. Нежный тепличный цветочек.
- Давай, давай, люблю, когда окружающие начинают генерировать поэтические образы. Ты скажешь – я запишу. Всё в дело пойдёт.
Нилуфар не ответила. Оделась, зашнуровала тапочки и вышла из комнаты. Соня пожала плечами и продолжила рисовать. Но в душу закралась тревога.
- Дома никого, кроме нас, нет. Хотела знать, зачем я сплю? Только записывать не трудись, всё равно не сохраниться.
- Тогда ты рассказывать не трудись. Всё равно не запомню.
- Это точно. Но зато до конца Полувремени тебе будет гарантированно тошно, а меня это устраивает.
Соня сразу безоговорочно поверила, и приказала себе реагировать при любом раскладе равнодушно и скептически. Она меланхолически покивала и снова уткнулась в листок с эскизом.
- Только один месяц в году мама и папа могут говорить со мной.
Тут Соня невольно перевела взгляд. Это гарантированно не та тема, на которую Нилуфар способна шутить или использовать для мистификации. Соня увидела её сузившиеся глаза. Отложила карандаш.
- О чём же говорят с тобой твои природные родители?
- Они показывают мне по кадрам свою жизнь.
- Так… А ничего, что ты ребёнок? Тебе надо ли всё видеть «по кадрам»?
- Если они перестанут это делать, то я могу отступиться от своего предназначения.
Чужак, сирота (с его слов), не связанным никакими узами и обязательствами, молодой парень путешествовал один, так что должно быть, его никто-никто на белом свете не хватился... вполне ожидаемый образ жизни и предсказуемая участь для воплощённого зла, которое дева с нечистым сердцем притянула в свою жизнь чем-то на грани колдовства.
Оба они, родители Нилуфар и Наргизы, своей дерзостью и кощунством создали такую ситуацию, что двум самым авторитетным Народным Советникам пришлось взять разрешение её на себя. Но этот грех сильно меньший, чем незаконная любовь. Среди Советников - отец девушки, так что устраниться он не мог.
- Не проще ли было… чтобы они поженились? – стараясь скрыть нахлынувшее острое сострадание (замешанное на вспомнившимся ужасе, испытанном, когда она впервые поняла, что смертна), поинтересовалась Соня.
- Абсолютно исключено, - в тоне ответила Нилуфар, - Закрытая община. Внутренние законы. Будь ты из сто раз честной и уважаемой семьи, будь ты сама по себе безупречная, вступить в брак даже с таким же безупречным человеком просто так не можешь. Надо, чтобы для жениха и невесты были соблюдены девяносто девять условий. Для наших родителей не было и десяти.
- Где можно почитать о твоей родине? Чтобы понимать…
- Тебе и другим – нигде. Ты не представляешь, сколько в Розии существует микроскопических автономных культур, которые не позволяют себя изучать и следовательно, не пишут о себе.
- Так, - Соня уставилась в бумагу (лишь бы не в глаза Нилуфар), - Как же они до сих пор не вым… не оказались в демографической яме, со своими «условиями»?
- Должны были вымереть, - согласилась Нилуфар, - Но передумали. Детей мало, а девочек особенно почему-то. Паника началась. Мир у них рушится.
Она в злой усмешке подняла бровь. Ох, страшно стало Соне, как она смотрит и говорит!
Нилуфар рассказала, что и почти через тринадцать лет после гибели родителей, в полувремённых снах, которые она помнит круглый год, до мельчайших подробностей может видеть затерянный город, практически весь из дворцов сказочной красоты, где никогда она не была, но знает многих жителей по именам и может наблюдать жизнь убийц – двух красивых старцев с печатью правоты на лицах. И потому цель жизни её - …
Не меньше минуты они буравили друг друга взглядами. Нилуфар – в уверенности, что «контрольный выстрел» делать не придётся, так как у Сони лицо превратилось в страдальческую маску. Но Соня смотрела на сестру и думала, что жить под такой тяжестью невозможно даже обладая самыми крепкими плечами, что надо искать конец верёвки, которая этот груз привязывает к человеку… быть может, и настал для Нилуфар тот предел, но гордость не разрешает просить о помощи.
- Как же… Лев и моя тётя? – наконец выговорила Соня, с трудом шевеля губами, - Ты хочешь сказать, что они, которые тебя лелеют, балуют, уважают – что они только средство, чтобы тебе было удобно дожидаться своей кровной мести?!
- Они мои живые родители.
- Хорошо, что так считаешь. Но, когда ты сделаешь, что хотела… когда собираешься-то?
- Не раньше восемнадцати, - равнодушно ответила Нилуфар, - Плохо им тогда будет. Было три дочери, будет две. И Василисе, и Наргизе. Всем плохо. И даже твоим родителям, наверное. Но плохое забудется. У Варвары и папы, наверное, будут ещё дети – ещё до того, как я исчезну. А потом внуки… Десятерых одна Наргиза, помнишь, обещала родить? Это потому что она…
- О, да ты на шаг вперёд понимаешь! А, прикинь, как ещё твоим поклонникам по всему миру станет "всё равно". Которые рисуют тебя в мультяшном виде на фан-сайтах (куда ты ни слова для них не пишешь!), и их будет вдесятеро больше, когда через года два станешь мировой чемпионкой. Боль и недоумение – вот чего эти ленивцы заслуживают, верно?
- Я про них не думаю. Наргиза не видит этих снов потому, что рождена как дар миру наших мамы и папы и их настоящее продолжение, а я, вторая - чтобы за них отомстить.
- Детёныш! Ну у тебя и тараканища! – взорвалась наконец Соня и вскочила, - Кто решает, для чего рождён человек? Имя, имя назови! Должно быть, он предусмотрел, чтобы родились две девочки на случай, если… если такое злодейство свершится!
Соня представила ошеломляющую картину. Девушка в чёрном с головы до пят, подобная тени, пробирается через высокие ограды, многочисленные кордоны сигнализаций, травит собак, расстреливает охрану, а пробравшись в спальню деда, вынимает ясный в двулунном свете клинок… Не для этой ли акробатики она так много тренируется? Неужели это важней всего, всех возможных целей и радостей жизни?
- У меня вопрос получше, - сказала Нилуфар, - Кто решает, что Соня и Миша будут меняться сопливыми смс о том как им надоело в армии или школе, кто решает, что этих двоих надо «лелеять и уважать», обеспечивать им комфорт для свиданий, а двух других… честно говоря, тоже пятнадцати и девятнадцати лет, за то же самое – за любовь – кто решает, что их надо бросить в два старых колодца, где они умерли от жажды и голода? А теперь скажи давай, что я всё придумала, потому что хотела тебя подурачить.
- Не скажу! Потому что я тебе верю! И это точно многое объясняет про тебя… А теперь слушай ты меня, детёныш. Это правда, что я человек изнеженный и мирный, в узлы не завязываюсь (говорю, чтобы ты знала, что не завидую тебе, хотя ты так думаешь), но наизнанку вывернусь, чтобы защитить остальных родственников и тебя саму от твоей сверхидеи и безнадёги. Что-нибудь придумаю, а если не смогу придумать, поеду в тот затерянный мир вместе с тобой и прослежу, чтобы ты… чтобы прикончила своих врагов гуманно. А остальным людям там… расскажу, за что… другие ведь не знают? Или как?!
Нилуфар улыбнулась ей, как из-под воды.
- Такие, как ты, как Варвара и папа, как твой Миша и так далее – вы можете жить лишь в маленьком уютном круге света и надеяться, что тьма не обратит на вас внимания. Есть кроме вашего мира и другой… из-за которого мне и не по пути с вами…
...тёмный.
***
Мы снова в этом мире, странник - будь осторожен в своих снах, со своими мертвецами и змеями - Полувремя ищет причины поймать тебя.
Змея, впрочем, появилась, когда Полувремя всё-таки закончилось.
конец главы 9
глава 10
@темы: книга 1, сны лесошишья, жизнь волшебная
-
-
02.06.2019 в 17:57-
-
04.06.2019 в 00:35